Раймонд Чэндлер - Высокое окно
Девушка встала и улыбнулась своими блестящими глазами:
— О да, миссис Мердок. Больше этого не повторится. Никогда. Даю слово.
— Очень надеюсь, — прорычала старая ведьма. — Убирайтесь.
Мерл тихо вышла.
Под глазами миссис Мердок выросли две огромные слезы, поползли по слоновьим щекам, докатились до угла мясистого носа и скользнули по губе. Она полезла в карман за платком, смахнула слезы и вытерла глаза. Убрала платок, потянулась к бокалу и спокойно сказала:
— Я так привязана к своему сыну, мистер Марло. Так привязана. Эта история ужасно меня расстроила. Скажите, неужели ему придется все рассказать полиции?
— Лучше не стоит, — ответил я. — Они ему все равно не поверят.
Старуха разинула рот и в полумраке блеснула зубами. Потом сжала губы и, подавшись вперед, злобно уставилась на меня.
— Интересно, что вы этим хотите сказать? — бросила она.
— Ровно то, что сказал. Его история звучит неубедительно. Она что-то подозрительно проста. Сам все сочинил, или вы научили?
— Мистер Марло, — проговорила миссис Мердок зловещим голосом, — вы сильно рискуете.
Я махнул рукой:
— А кто не рискует? Хорошо, допустим, ваш сын сказал правду. Но Морни будет все отрицать, и нам придется начинать все сначала. А Морни обязательно будет все отрицать, ведь в противном случае его заподозрят в двух убийствах.
— Что ж тут удивительного? — взревела она.
— Подумайте сами, зачем Морни, человеку со связями, протекцией и положением в обществе, идти на убийство вместо того, чтобы просто продать взятую под залог вещь? По-моему, это не имеет никакого смысла.
Старуха смотрела перед собой и молчала. Я улыбнулся ей, так как знал, что сейчас наконец-то ее обрадую.
— Я нашел вашу невестку, миссис Мердок. Даже как-то странно, что ваш послушный сын не говорил вам, где она.
— Я его не спрашивала, — сказала она привычно тихим — для себя — голосом.
— Она опять, как и раньше, поет с оркестром в клубе «Веселая долина». Я говорил с ней. Крепкий орешек. К вам большой любви не питает. Вполне возможно, она-то и взяла монету — отчасти назло вам. Возможно также, Лесли догадался об этом или узнал и выдумал всю эту небылицу, чтобы выгородить жену. Он уверяет, что очень ее любит.
Старуха улыбнулась. Нельзя сказать, что улыбка очень ее красила. И все же это была улыбка.
— Да, — с чувством сказала она. — Да. Бедный Лесли. Так на него похоже. Но в таком случае… — Она замолчала, и лицо ее расплылось в почти безотчетной улыбке. — …В таком случае моя дорогая невестка может оказаться причастной к убийству.
— Думаю, вы были бы только рады, — заметил я после паузы, дав ей возможность вдоволь насладиться своей догадкой.
По-прежнему улыбаясь, она кивнула. Она была так увлечена самой идеей, что не сразу почувствовала грубые нотки в моем голосе. Потом лицо ее напряглось и улыбка исчезла. Поджала губы и процедила:
— Мне не нравится ваш тон. Совсем не нравится.
— Еще бы. Мне он самому не нравится. Мне многое не нравится. Не нравится ваш дом, сильно смахивающий на тюрьму, вы сами, вымученная улыбка вашей секретарши, ваш прохвост-сын, вся эта история. Не нравится, что от меня скрывают правду, что лгут на каждом шагу…
И тут она завопила. Перекошенное от ярости лицо покрылось красными пятнами, глаза вращались от бешенства, голос срывался от ненависти:
— Убирайтесь! Вон из моего дома! Немедленно! Убирайтесь!
Я встал, подобрал с пола шляпу и сказал:
— С удовольствием.
Смерил ее усталым злобным взглядом, подошел к двери, открыл ее и вышел. Держась за ручку застывшими пальцами, бесшумно закрыл ее и тихо щелкнул замком. Просто так.
22
Я услышал за спиной быстрые шаги, меня окликнули, но я продолжал идти, пока не оказался в гостиной. Тут я остановился, обернулся и дал ей догнать себя. Она запыхалась, глаза выскакивали из-под очков, а в светлых, с медным отливом волосах плясали веселые солнечные зайчики.
— Мистер Марло? Пожалуйста! Пожалуйста, не уходите. Вы нужны ей. Правда, нужны!
— Не может быть! Я вижу, у вас на губах сегодня светлая помада. А что, вам идет.
— Пожалуйста! — Мерл схватила меня за рукав.
— Ну ее к черту! Пусть утопится в озере, так ей и передайте. Марло тоже не железный. Пусть утопится сразу в двух озерах, если в одном не поместится. Шутка.
Я посмотрел на ее руку на моем рукаве и погладил ее. Она быстро отдернула руку. В глазах застыл ужас.
— Пожалуйста, мистер Марло. Ей плохо. Не бросайте ее.
— Мне тоже плохо, — проворчал я. — Хуже некуда. Чего плачете?
— Я очень привязана к ней. Правда. Я знаю, она грубая, резкая, но сердце у нее из чистого золота.
— Плевать я хотел на ее сердце. Мне на ней не жениться. Она старая жирная врунья. Надоела она мне. Конечно, ей плохо, но и я не «скорая помощь». Я хочу знать правду.
— О, я уверена, если бы вы только набрались терпения…
Тут я — неожиданно для себя — обнял девушку за плечи. Она отлетела фута на три. В глазах ужас.
Тяжело дыша, мы уставились друг на друга: я — с открытым ртом, что со мной, увы, случается; она — крепко сжав губы. Ее узкие бледные ноздри дрожали, а лицо побелело настолько, насколько позволяла плохая косметика.
— Скажите, — медленно проговорил я, — с вами, когда вы были еще совсем девочкой, что-то произошло?
Она кивнула — очень быстро.
— Вас испугал мужчина, да?
Опять кивнула. Маленькими белыми зубками прикусила нижнюю губу.
— И с тех пор вы такая?
Молчит, лицо серого цвета.
— Послушайте, я вам ничего плохого не сделаю. Уверяю вас.
Ее глаза увлажнились.
— Я прикоснулся к вам, как прикасаются к стулу или к двери. Я ничего такого не хотел. Понимаете?
— Да, — наконец выдавила она из себя. Глубоко в заплаканных глазах еще прятался страх. — Да.
— Так что насчет меня не беспокойтесь. Со мной все в порядке. Меня вам больше бояться нечего. Теперь возьмем Лесли. У него совсем другое на уме. Ведь он нормальный человек — в этом смысле? Верно?
— О да, — согласилась она. — Конечно. — Для нее Лесли — идеал. А для меня — пустое, место.
— Теперь возьмем старую бездонную бочку. Она грубая, она злая, она считает, что может грызть стены и плеваться кирпичами, она кричит на вас дурным голосом, но ведь в принципе она неплохо к вам относится, не так ли?
— О да, мистер Марло. Вот и я хотела сказать…
— Знаю. Так почему же вы никак не придете в себя? Он что, еще здесь — тот, кто вас обидел?
Она приложила руку ко рту и стала грызть большой палец.
— Он умер, — сказала она. — Выпал из… из… окна.
Подняв свою могучую правую руку, я остановил ее:
— А, тот самый. Слышал. Не можете забыть о нем?
— Нет, — ответила она, сосредоточенно покачав головой, — не могу. Никак не могу забыть обо всем этом. Миссис Мердок все время твердит, чтобы я забыла. Часами уговаривает. А я не могу.
— С ее стороны было бы, черт побери, умнее, — проворчал я, — если бы она часами об этом помалкивала. Зачем прошлое ворошить.
Она удивилась и даже немного обиделась:
— Это еще не все. Я была его секретаршей. Она — женой. Он был ее первым мужем. Естественно, она тоже не может забыть. Ведь такое не забывается, правда?
Я почесал ухо. Довольно уклончивое объяснение. По выражению ее лица было даже не совсем ясно, отдает ли она себе отчет в моем присутствии. Я был лишь голосом извне, чем-то безликим. Чуть ли не голоском, звучавшим в ее воображении.
И тут меня осенило:
— Скажите, есть кто-нибудь среди ваших знакомых, кого бы вы так же боялись? Больше, чем остальных?
Она огляделась. Я — тоже. Под стулом никого, из-за двери или из окна тоже вроде бы никто не поглядывает.
— Почему я, собственно, должна говорить вам? — выдохнула она.
— Я вас не заставляю. Как хотите.
— Обещаете не говорить никому, никому на свете, даже миссис Мердок?
— Ей — в последнюю очередь. Обещаю.
Мерл открыла рот. Изобразила на лице доверительную улыбочку, но тут что-то стряслось. Слова застряли у нее в горле. Она издала каркающий звук. У нее буквально стучали зубы.
Я хотел было как следует встряхнуть ее, но побоялся до нее дотрагиваться. Так мы и стояли. Ничего не происходило. Стояли и молчали. Безо всякого толку.
Затем она повернулась и побежала. Я слышал, как удаляются по коридору ее шаги. Хлопнула дверь.
Я пошел за ней. Рыдает у себя в кабинете. Я постоял, послушал, как она всхлипывает.
Ничем не могу ей помочь. Да и можно ли вообще ей помочь?
Я вернулся к стеклянной двери, постучался, приоткрыл ее и просунул голову внутрь. Миссис Мердок сидела в той же позе, в какой я ее оставил. Казалось, за это время она даже не пошевелилась.
— Кто запугивает эту девушку? — спросил я ее.
— Убирайтесь из моего дома, — процедила старуха, не разжимая толстых губ.