Агата Кристи - Ночная тьма
— Я ничего этого не принимаю, доктор Шоу, — улыбнулась Элли. — Кроме вон того лекарства — от аллергии.
Шоу глянул на оранжевые капсулы, посмотрел рецепт и заявил, что это лекарство абсолютно безопасно, потом взял в руки рецепт на снотворное.
— Вы плохо спите?
— Здесь — нет. По-моему, с тех пор как мы сюда переехали, я не выпила ни одной таблетки.
— Вот и чудесненько. — Он погладил ее по плечу. — Вы совершенно здоровы, моя дорогая. Разве что порой нервничаете чуть больше, чем следует. Вот и все. Эти пилюли от аллергии сейчас принимают очень многие, и никаких жалоб не поступало. Продолжайте их принимать, а вот снотворным лучше не пользоваться.
— Зря я поднял панику, — виновато признал я. — Это Грета меня напугала.
— Грета чересчур со мной носится, — засмеялась Элли. — А сама никогда не принимает никаких лекарств. Майк, обещаю тебе произвести генеральный смотр всех моих лекарств и большинство из них выкинуть.
Элли завела дружеские отношения со многими из наших соседей. Чаще прочих нас навещала Клодия Хардкасл, и они с Элли нередко ездили вместе верхом. Я-то сам не умею сидеть на лошади. Всю жизнь я имел дело только с автомобилями и прочей техникой. Я ничего не смыслю в лошадях и никогда ими не занимался, если не считать двух недель, когда в Ирландии выгребал навоз из конюшни. Но я твердо решил про себя, что, когда мы будем в Лондоне, я пойду в какой-нибудь шикарный манеж и постараюсь обучиться искусству верховой езды. Дома мне начинать не хотелось, чтобы не смешить соседей. Но Элли эти прогулки были явно на пользу. По-моему, она получала истинное удовольствие.
Грета поддерживала ее увлечение, хотя сама в лошадях ничего не смыслила.
Как-то Элли и Клодия отправились на распродажу, и по совету Клодии Элли купила себе гнедую кобылу по кличке Победительница. Я попросил Элли поостеречься, когда она впервые поехала кататься одна, но она только рассмеялась.
— Я езжу верхом с трех лет, — сказала она.
Теперь два-три раза в неделю Элли обязательно выезжала покататься. Грета же садилась в машину и отправлялась в Маркет-Чэдуэлл за покупками.
— Ох уж эти ваши цыгане! — как-то за ленчем сказала Грета. — Сегодня утром мне попалась на дороге страшная-престрашная старуха. Я чуть ее не задавила. Стояла посреди дороги и не двигалась с места. Пришлось остановиться. А ведь я ехала в гору.
— А что ей было надо?
Элли слушала, но не вмешивалась. Однако мне показалось, что она встревожена.
— Такая нахалка! Посмела мне угрожать, — сказала Грета.
— Угрожать? — воскликнул я.
— Велела убираться из здешних мест. «Эта земля принадлежит цыганам, — сказала она. — Убирайся отсюда! Все вы убирайтесь отсюда. Если вам дорога жизнь, уезжайте, откуда приехали!» И погрозила мне кулаком. «Если я тебя прокляну, то не видать тебе больше счастья, всю жизнь будешь маяться. Покупаете нашу землю да еще разводите на ней лошадей! Не бывать лошадям там, где должны стоять цыганские шатры!»
И Грета снова начала возмущаться. После обеда Элли, чуть хмурясь, спросила:
— Тебе все это не кажется странным, Майк?
— По-моему, Грета немного преувеличивает, — отозвался я.
— И мне почему-то так кажется, — сказала Элли. — Не выдумывает ли она все это, а?
— Для чего? — усомнился я. И спросил в упор:
— А ты последнее время не встречала нашу Эстер? Когда ездила верхом?
— Эту цыганку? Нет.
— Ты уверена?
— Где-то я ее вроде видела, — призналась Элли. — Мне показалось, что она выглядывает из-за деревьев, однако чтобы она подошла близко — ни разу.
Но однажды Элли вернулась из поездки домой бледная и дрожащая. На сей раз старуха вышла из леса. Натянув поводья, Элли остановилась и хотела поговорить с ней. Но та только трясла кулаком и что-то бормотала. В конце концов Элли разозлилась и сказала: «Что вам здесь надо? Эта земля вам не принадлежит. Это наша земля и наш дом. И тогда, — продолжала рассказывать Элли, — старуха мне ответила: „Эта земля никогда не будет вашей, никогда не будет вам принадлежать. Я уже раз предупредила тебя и сейчас предупреждаю второй раз. Ну а третьего раза не понадобится. Смерть не заставит себя ждать, говорю тебе. Я вижу ее. Она недалеко, она у тебя за спиной. Она приближается к тебе и скоро тебя настигнет. У твоей лошади одна нога — белая. Разве тебе не известно, что ездить на лошади с белой ногой — плохая примета? Я вижу смерть, я вижу, как твой красивый новый дом превращается в руины“.
— Пора с этим кончать! — рявкнул я.
На этот раз Элли даже не пыталась перевести все в шутку. Они обе с Гретой выглядели довольно подавленными. Я отправился в деревню и первым делом подошел к дому миссис Ли. Некоторое время я постоял возле калитки, но, так как в окнах не было света, отправился в полицию. С сержантом Кином я уже был знаком. Сержант, коренастый, рассудительный мужчина, выслушав меня, сказал:
— Очень сожалею, что так получилось. Миссис Ли уже весьма немолода и может наболтать глупостей. Но до сих пор у нас с ней не было никаких недоразумений. Я ее вызову, поговорю, скажу, чтобы она к вам не приставала.
— Буду вам признателен, — поблагодарил я. Он помолчал, а потом вдруг сказал:
— Не хотелось бы наводить вас на мрачные мысли, мистер Роджерс, но не кажется ли вам, что вы кому-то здесь у нас мешаете, вы или ваша жена?
— Нет. А почему вы спросили?
— У старой миссис Ли последнее время завелись деньги. Не знаю откуда…
— И что вы предполагаете?
— Что кто-то ей платит. Кто-то, кому нужно выжить вас отсюда. Причина может быть самая тривиальная. Много лет назад был такой случай. Она взяла у кого-то в деревне деньги, чтобы выжить его соседа. Делала то же самое: угрожала, пугала, пророчила. Деревенские жители суеверны. Вы не представляете, в скольких деревнях еще верят в ведьм. Тогда мы строго ее предупредили, и с тех пор, насколько мне известно, она подобными делами не занималась, но как знать? Она любит деньги… И за деньги может пойти на многое…
— Но нас ведь здесь никто не знает, — сказал я. — У нас еще не было времени завести врагов.
Обеспокоенный и озадаченный, я поплелся обратно домой. Завернув за угол террасы, я услышал треньканье гитары Элли, а от дома отделился и пошел мне навстречу высокий человек, который только что заглядывал в окно. На мгновение мне показалось, что это наша цыганка, но потом я узнал Сэнтоникса.
— Так это вы? — удивился я. — Откуда вы свалились? Мы давно о вас ничего не слышали.
В ответ он почему-то схватил меня за руку и спешно отвел в сторону.
— Значит, она здесь! — трагическим голосом произнес он. — Так я и знал! Я знал, что рано или поздно она сюда явится. Зачем вы ее впустили? Она человек опасный. Вам следовало бы об этом знать.
— О ком вы говорите? Об Элли?
— Нет, не об Элли. О вашей помощнице. Как ее зовут? Кажется, Грета.
Я молча смотрел на него.
— Вам известно, что собой представляет эта Грета? Она явилась сюда и захватила власть, так? Теперь вы от нее не отделаетесь! Она останется здесь навсегда!
— У Элли растяжение связок на ноге, — объяснил я. — Вот Грета и приехала ухаживать за ней. Она… По-моему, она скоро уедет.
— Вы уверены? Она всегда рвалась сюда приехать. Я это чувствовал. Я ее раскусил, когда она приезжала сюда во время строительства.
— Элли, по-моему, ее любит, — пробормотал я.
— О да, она ведь одно время жила у Элли, верно? И имеет на нее влияние.
То же самое говорил Липпинкот. И в последнее время я сам убедился, насколько справедливы эти слова.
— Она вам нужна здесь, Майк?
— Не могу же я выгнать ее, — разозлился я. — Она давняя приятельница Элли. Ее лучшая подруга. Что я, черт побери, могу сделать?
— Да, — согласился Сэнтоникс, — вы и вправду ничего не можете сделать.
И пристально на меня посмотрел. Очень странным взглядом. Сэнтоникс вообще был человеком со странностями. Не всегда можно сообразить, что он имеет в виду.
— Вы понимаете, Майк, что вы делаете? — спросил он. — Иногда мне кажется, что вы не ведаете, что творите.
— Ничего подобного, — ответил я. — Я делаю то, что мне хочется.
— В самом деле? А я вот не уверен, что вы действительно знаете, чего хотите. И я боюсь за вас. Из-за Греты. Она сильнее вас.
— Не понимаю, что из этого следует. Не все ли равно, кто сильнее.
— Вы так думаете? У меня же другое мнение. Она сильный человек, из тех, кто всегда добивается своего По-моему, вы вовсе не рассчитывали, что она будет жить вместе с вами. Так вы говорили. Однако она здесь, и я только что наблюдал за ними. Им очень уютно вместе, болтают, смеются. А что же вы, Майк? Кто вы здесь? Гость?
— О чем вы говорите? Рехнулись вы, что ли? Какой я гость? Я муж Элли.
— Вы — муж Элли или Элли — ваша жена?
— Что за глупость? — спросил я. — Разве это не одно и то же?
Он вздохнул. И плечи его вдруг обвисли, словно он разом обессилел.
— Вы меня не понимаете, — сказал Сэнтоникс. — Я не могу до вас достучаться. Не могу заставить услышать меня. Иногда мне кажется, что вы кое-что понимаете, а иногда — что вы ничего не понимаете, ни в себе, ни в других.
