Джон Бёкан - Тридцать девять ступенек. Маска Димитриоса
Спустя два года мы получили запрос югославской полиции о гражданине Турции по имени Димитриос Талат, разыскиваемом полицией по обвинению в грабеже. Однако один из наших агентов в Белграде сообщил, что на самом деле речь идет о документах, похищенных из военно-морского министерства, и что Талат обвиняется в шпионаже в пользу Франции. На основании словесного портрета, сделанного белградской полицией, можно было предположить, что это уже известный нам Димитриос из Измира. Примерно в то же самое время нашему консулу в Швейцарии попался в руки паспорт, срок действия которого требовалось продлить. Паспорт был выдан в Анкаре на имя некого Талата. Это одна из самых распространенных турецких фамилий. Однако в списке паспортов, выданных в то время, паспорта с таким номером не было. Естественно, это была подделка. — Полковник развел руками. — Вам все ясно, месье Латимер? Вот такой сюжет. Совершенно бессвязный и малохудожественный. Детектива из него не получится, потому что нет ни мотивов, ни подозреваемых — одна грязь.
— И тем не менее он представляет интерес, — возразил Латимер, — Что все-таки произошло с этим Талатом дальше?
— Хотите, значит, узнать, чем все кончилось, месье Латимер? Про Талата мы больше ничего не слышали. Видимо, паспорт ему больше не потребовался. Но теперь все это не имеет значения. Теперь Димитриос в наших руках. Жаль, конечно, что только труп, но и это не так уж плохо. И, конечно, жаль, что мы так никогда и не узнаем, кто его прикончил. Но тут уж ничего не поделаешь, полиция тоже бывает бессильной. А досье отправится в архив и будет там пылиться вместе с другими.
— Вы еще говорили что-то о наркотиках.
— Ах да. — Беседа, видимо, начала утомлять полковника, — Димитриос заработал на них кучу денег. Впрочем, и эта история не имеет конца. Спустя три года после событий в Белграде Димитриос опять дал о себе знать: в 1929 году Консультативный комитет при Лиге наций по борьбе с контрабандой наркотиков получил меморандум французского правительства, в котором говорилось о захвате полицией большого количества героина на границе со Швейцарией. Героин был спрятан в матраце спального вагона поезда София — Париж. Арестованный проводник сознался, что должен был передать героин носильщику, работавшему на парижском вокзале. Носильщик также был арестован и под давлением улик сознался, но не мог ничего сказать о том, кому надо было передать героин, кроме того, что его в течение месяца должны были забрать из камеры хранения на вокзале. Полиция устроила засаду и арестовала еще одного человека, который также был только посредником. Когда было арестовано шесть человек, стало ясно, что все они принадлежат к одной организации, занимающейся поставкой наркотиков, во главе которой стоит человек по имени Димитриос. По требованию Консультативного комитета болгарская полиция провела расследование и захватила в Радомире, где находилась тайная лаборатория по изготовлению героина, 230 килограммов героина, уже упакованного и готового к отправке. Как стало известно, получателя звали Димитриос. В течение года французской полиции удалось арестовать еще нескольких контрабандистов и продавцов наркотиков и захватить две большие партии героина, но подступиться к самому Димитриосу им так и не удалось. Судя по количеству захваченного героина, этот человек ворочал миллионами. И вот совершенно неожиданно — было это уже в конце 1931 года — полиция получила анонимное письмо. В нем имелся полный список членов организации, биографические данные о каждом из них, а также приводились улики, благодаря которым их можно было арестовать. Полиция считала, что это письмо написано самим Димитриосом, который, видимо, став наркоманом, решил таким образом со всем этим развязаться. Как бы там ни было, но в декабре 1931 года вся банда была уже за решеткой. Кое-кто из них угрожал расправиться с Димитриосом, как только выйдет из тюрьмы, большинство же дало показания: руководитель этой организации, оказывается, спокойно проживал под фамилией Макропулос в 17-м округе Парижа. Разумеется, ни квартиру, ни самого Димитриоса полиции так и не удалось найти.
В комнату вошел секретарь и остановился возле стола.
— Ага, — сказал полковник, — уже отпечатали. Берите, месье Латимер, она ваша.
Латимер, поблагодарив, взял рукопись и, не удержавшись, спросил:
— Больше о Димитриосе вы уже ничего не слышали?
— Спустя примерно год в Югославии на одного политического лидера было совершено покушение. Покушавшийся был арестован. Он оказался хорватом. В своих показаниях он утверждал, что пистолет, из которого он стрелял, он получил в Риме от человека по имени Димитриос. Как видите, этот грязный тип вернулся к своему старому ремеслу. Жаль, что нельзя всех их, как Димитриоса, утопить в Босфоре.
— Вы говорили, что в досье нет его фотографии. Как вы установили, что это его труп?
— За подкладкой пиджака было зашито удостоверение личности на имя Димитриоса Макропулоса, выданное год назад лионской полицией для выезда за границу, из которого следует, что он человек без определенных занятий. Трудно сказать, что это значит, но, разумеется, там есть его фотография. Французский консул утверждает, что свидетельство подлинное.
Полковник, отложив в сторону желтую папку, встал.
— Завтра должно состояться дознание по этому делу, поэтому мне надо обязательно побывать в морге, где лежит труп. В книжках об этом не пишут, месье Латимер, — ведь это все неинтересные, требуемые законом процедуры. Поскольку этот человек проходит по моему ведомству, я обязан подготовить все необходимое для дознания. Я могу подвезти вас в отель. Вы не возражаете?
— Спасибо, если это вам не трудно.
— Пустяки. Вы не забыли сюжет вашей новой книги? Прекрасно. Тогда идемте.
Полковник всю дорогу, пока они ехали до отеля, расписывал достоинства «Залитого кровью завещания». Латимер заверил его, что непременно напишет ему, как будет подвигаться работа над книгой. Вот и отель. Они обменялись рукопожатиями, и Латимер, открыв дверцу машины, собрался выйти из машины, как вдруг что-то остановило его. Волнуясь, он сел на свое место и сказал:
— Извините, полковник. Вероятно, моя просьба покажется вам странной, но, ради бога, выслушайте.
— К вашим услугам, — сделал широкий жест полковник.
— Конечно, это всего лишь причуда, но мне хочется увидеть своими глазами труп этого человека, Димитриоса. И я прошу вас взять меня с собой. Надеюсь, вы не откажете.
Полковник сначала нахмурился, потом пожал плечами.
— Если уж вам так хочется, то почему бы и нет… Но я не совсем понимаю…
— Дело в том, — соврал Латимер, — что я никогда в жизни не видел убитого и не был в морге. Вот пишу детективы, а ничего этого не видел — я думаю, надо обязательно посмотреть.
— Дорогой мой, — лицо полковника тотчас прояснилось, — разумеется, надо. Кто же пишет о том, чего никогда не видел. — Он что-то сказал шоферу, и они поехали дальше. — Быть может, мы вставим сцену в морге в вашу новую книгу. Надо будет все хорошенько обдумать.
Морг представлял собой небольшое здание из рифленого железа во дворе полицейского участка недалеко от мечети Нури Османа. Их уже дожидался полицейский и, когда они вышли из машины, повел через двор к моргу. Солнце так накалило бетонные плиты двора, что Латимеру вдруг расхотелось глядеть на убитого, лежащего внутри раскаленной железной коробки.
Полицейский отпер дверь, и они вошли внутрь. У Латимера было такое ощущение, будто его сунули в печь.
Ужасно воняло карболкой. Полковник шел впереди. Латимер, сняв шляпу, — за ним следом.
Под низким потолком висела мощная электрическая лампочка, бросавшая вниз ослепительно яркий конус света. Вдоль прохода, справа и слева от него, стояли четыре высоких стола, причем только три из них были накрыты брезентом, под которым что-то лежало. Латимер почувствовал, как по его спине и ногам побежали ручейки пота.
— Ну и жара, — сказал он.
— Им теперь все равно, — сказал полковник, кивнув в сторону столов, прикрытых брезентом.
Полицейский подошел к первому из этих столов и отдернул брезент. Полковник, сделав два шага, наклонился над столом. Ноги плохо слушались, но Латимер заставил себя сделать три шага.
На столе лежал труп невысокого плечистого человека лет пятидесяти. Латимер стоял у него в ногах, и ему трудно было различить черты лица — они сливались в одну желто-серую массу с торчащими над ней черными с проседью волосами. Возле ног лежала кучка белья: рубашка, носки, подштанники, цветастый галстук, костюм из голубой саржи, побывавший в морской воде и потерявший цвет. Рядом стояли узконосые туфли, от воды сильно покоробившиеся.
Латимер сделал еще несколько шагов, чтобы всмотреться в лицо этого человека. Никто не догадался закрыть ему глаза, и было неприятно видеть бессмысленно вытаращенные белки. Нижняя челюсть отвалилась, щеки обвисли, толстые губы оттопырились, и Латимер подумал, что он представлял себе Димитриоса совсем иначе: тот, чей труп лежал на столе, вряд ли был умным человеком, скорей всего рабом своих страстей и привычек. Но ведь лицо умершего сильно меняется, и поэтому, глядя на него, нельзя сказать что-нибудь определенное об уме убитого.
