Джон Карр - Читатель предупрежден
Она кивнула головой. Он говорил легко и беззаботно, и только когда они оказались у выхода, прежнее беспокойство ожило в нем. Старший инспектор и сэр Генри Мерривейл тяжело спускались по лестнице.
– Садись в машину, – обратился он к Вики. – Инспектор отвезет тебя на станцию.
Подождал, пока она вышла. Старательно закрыл за ней дверь, чтобы убедиться, что она не услышит ни слова. И только тогда со злостью взглянул на обоих мужчин.
– Я хотел бы задать вам один вопрос и прошу, чтобы от меня не отделывались насмешками, как до сих пор.
Мастерс удивился:
– Вопрос, доктор? Разумеется, – ответил он с широкой улыбкой. – А что еще вы хотите узнать?
– Что вы собираетесь с ней делать?
– С ней?
– С миссис Констебль. Неужели вам не приходит в голову, что она подвергается опасности?
Никогда до сих пор он не чувствовал себя таким чужим по отношению к этим двум людям, которых считал своими приятелями. Общая нить, соединяющая их мысли и чувства, лопнула, как оборвавшаяся телефонная линия. Даже Г.М., в которого Сандерс верил, стоял мрачный и кислый одновременно. Мастерс же среагировал мягко, но решительно:
– Что-о-о? Какую опасность вы имеете в виду, доктор? Кто представляет эту опасность?
– Пенник. Думаю, что вы не отдаете себе отчет в том, каков этот человек. Независимо от того, убивает он силой мысли или нет, главное заключается в том, что он способен совершить убийство. Неужели вы не слышали вызова, брошенного ему миссис Констебль?
– Вызов, брошенный Пеннику миссис Констебль? – задумчиво повторил старший инспектор. – Да, слышал. Но я также слышал сказку о пастушке, который кричал: «Волк!» Вы помните ее?
– Помню, – ответил Сандерс, – только в ней волк в конце концов все-таки пришел.
– Что ж, не будем теперь переживать из-за этого, – Мастерс усмехнулся, уверенный в себе. – И вы тоже не должны беспокоиться об этом. На вашем месте я постарался бы скорее обо всем забыть.
Доктор молча смотрел на него.
– Но когда Пенник вернется сюда…
– Он не вернется, – мрачно вставил Г.М. – Мы только что были в его комнате. Он исчез. В то время, когда мы ужинали, он собрал свои вещи и сбежал. Оставил кое-что для нас на туалетном столике. Мастерс, покажите ему.
Из своей записной книжки старший инспектор вынул сложенный вчетверо листок бумаги и подал его Сандерсу. Внутренняя часть была исписана мелким и старательным почерком:
В полицию.
Сожалею, что некоторые обстоятельства, как существующие в настоящий момент, так и те, которые могут возникнуть, сделали мое пребывание в Форвейзе как неудобным, так и нежелательным. Однако, чтобы не быть обвиненным в уклонении от ответственности перед законом, уведомляю вас, что собираюсь остановиться в гостинице «Черный Лебедь», где утром встречался с инспектором Мастерсом. Это единственная гостиница, которую я знаю в этих местах, и она произвела на меня, во время моего короткого визита, вполне благоприятное впечатление. В любой момент я буду там к вашим услугам.
С уважением, Герман Пенник.
Это письмо, подумал Сандерс, может дать повод одновременно и для облегчения, и для беспокойства. Он вернул его Мастерсу.
– Но миссис Констебль…
– Послушай, сынок, – сказал Г.М. спокойным и серьезным голосом, каким разговаривал крайне редко. – Я сам хотел бы думать по-другому. Но бесспорным является то, что твоя убитая горем миссис Констебль наговорила нам множество лжи.
Сандерс не мог понять, почему его это так ошеломило и в определенном смысле даже шокировало. Он только осознал, какое впечатление на него произвели эти слова.
– Ты хочешь знать, что это за ложь, сынок?
– Да. Очень.
– Пункт первый, – буркнул Г.М., стараясь пальцами раздвинуть тесный воротничок. – Вернись мысленно к своему приключению за пятнадцать минут до убийства, когда прабабушкина лампа с шумом разбилась и Сэмюэль Констебль ввалился в твою комнату узнать, что случилось. Два человека подробно описали это событие. Ты сам это слышал. Молодой Чейз и миссис Констебль. Чейз описал нам, как мистер Констебль выскочил из своей спальни и в спешке пытался всунуть ноги в домашние туфли. Каждый из нас наверняка неоднократно оказывался в подобной ситуации с домашними туфлями. И мы знаем, как это выглядит. Описание Ларри было таким подробным, что всякая ошибка исключена. Следовательно: или это правда, или обычная ложь.
– Ах так? – сказал Сандерс, хорошо зная, что последует за этим.
– Но с другой стороны – что сказала нам об этом супруга мистера Констебля? Она сказала, что как раз закончила завязывать бедному Сэму шнурки в туфлях, когда они услышали шум и ее муж выбежал из комнаты. Итак, согласно ее показаниям, Констебль был обут в носки и туфли. Описание также подробное и точное. Следовательно: или это правда, или обычная ложь. И я боюсь, сынок, что это ложь.
– А почему не мог лгать Чейз?
Сэр Генри почесал свою обширную лысину.
– Потому что я знаю лжецов, сынок, – устало сказал он. – И она не принадлежит к самым умелым. Но если ты думаешь, что мои слова – бредовые идеи предубежденного человека, то я прошу тебя мысленно вернуться назад! Ну, что? Что было на ногах у Констебля: туфли или домашние шлепанцы?
Сандерс был слишком поглощен другими делами, чтобы обращать внимание на мелочи. И хотя ему хотелось забыть об этой сцене, она предстала перед ним, как живая.
– Домашние шлепанцы, – признал он.
– Хм-м-м… следовательно, она лгала… Пункт второй, – продолжил Г.М. – Вы сами слышали, как она с подкупающей прямотой и горячностью клялась, что ничего не знает о свечах, которые кто-то зажигал в спальне ее мужа. И сама не разгуливала с зажженными свечами. Может быть, вы не заметили, как она подскочила, когда я обратил на это ее внимание. Но оставим это. В пятницу вечером на ней был свободный розовый халат из шелка, вы согласны? Мы немного поискали с Мастерсом и нашли этот халат. Правый рукав внизу – вы, наверное, заметили, как дрожит ее правая рука, – испачкан стеариновыми пятнами.
Доктор не оспаривал это. Он вынужден был признать факты. Он хорошо помнил Мину Констебль, скорчившуюся в кресле, розовый халат, в который она была завернута, действительно был испачкан стеарином.
– Ты понял, сынок? – мягко спросил Г.М. Ответом ему была тишина.
– Есть еще одно дело, – продолжал Г.М. – Этот альбом с вырезками из газет и журналов. Она заявила, что сожгла его. Однако она не сделала этого. Нельзя сжечь толстую книгу или блокнот, переплетенный в имитацию кожи, не оставив никаких следов. Разумеется, если она не бросила его в раскаленную печь. Но в этом доме нет печей, нет даже ни одного камина, который топили бы дровами или углем, где можно было бы его сжечь. И нет никаких следов от сожженной книги или обложки. Это все ложь, сынок. Пусть она спит. Если бы у нас были хотя бы малейшие доказательства ее вины, вместо своей спальни ей бы пришлось сейчас отправиться в тюрьму в Кингстон по обвинению в убийстве.
– Дьявольщина! – проворчал Сандерс.
– Да, – согласился Г.М.
– Но все, что она сказала или сделала… И вообще, какое значение имеет, что было на ногах у Констебля? Или зажигала она свечи или нет?
Г.М. сердито усмехнулся.
– Я сам хотел бы знать ответы на эти вопросы, сынок. Это самые безумные улики, о которых я когда-либо слышал!
– Неужели вы утверждаете, – не отступал Сандерс, – что все это: ее слезы, потеря сознания, состояние апатии и даже вызов, который она собиралась бросить Пеннику – просто игра и бахвальство?
Мастерс добродушно рассмеялся.
– Ну, а вы что думаете? Вы заметили, как легко она дала себя отговорить от этого «вызова»?
– Я думаю, вы неправы.
– Это ваше дело, доктор. Каждый человек имеет право на собственное мнение! А теперь, если вы позволите, – Мастерс посмотрел на часы, – сэр Генри и я должны отсюда уехать. Сначала в Гроувтоп, а потом в «Черный Лебедь» на встречу с мистером Пенником. Могу вам сообщить по секрету, что это разговор, которого я очень жду! Когда сэр Генри встретится с Пенником…
– Эта женщина в опасности!
– Все в порядке, доктор. Вы должны о ней позаботиться. Доброй ночи, доброй ночи!
Он отворил дверь и кивнул головой Г.М. Сэр Генри снял свой старомодный котелок и столь же старомодное пальто с вешалки около двери, сделал несколько шагов и остановился, глядя на обоих мужчин.
– Предположим, этот молодой человек прав… – задумчиво сказал он, обращаясь к Мастерсу.
Старший инспектор почти закричал:
– Зачем снова возвращаться к этому? Мы говорили об этом уже сто раз! Ведь мы знаем, что все это значит, не правда ли, сэр? – умоляющим голосом закончил он.
– Ох, ну конечно. Ну конечно. Мы всегда знаем. Каждый раз, когда у кого-то поскользнется нога и он полным ходом съезжает вниз, мы знаем, что об этом думать. Да-а-а, а теперь подведем печальный итог… Что мы знаем?
Осторожно осмотревшись, Мастерс закрыл дверь и повернулся к Сандерсу:
