Колин Декстер - Безмолвный мир Николаса Квина
— Да, у вас йоркширский говор.
— Вы хорошо подготовились к нашему разговору, как я погляжу.
— За это мне платят деньги, сэр.
— Я из Бредфорда, так же как Квин. Однако позвольте мне разъяснить. Впервые в жизни я увидел его на собеседовании накануне заседания комиссии по назначениям. Вы мне верите?
— Я верю всему, что вы мне рассказываете, сэр. Почему, собственно, я должен вам не верить?
— Вы были бы глупцом, если бы верили всему, о чём вам говорят.
Теперь он почти не скрывал враждебности в голосе. Морс был доволен.
— Думаю, вы должны понимать, сэр, — спокойно произнёс Морс, — что кем-кем, а глупцом меня не назовёшь.
Руп ничего не возразил, и Морс продолжал расспросы:
— У вас есть машина?
— Нет. Раньше была, но теперь я живу на Вудсток-роуд…
— В домах для несемейных?
Руп вдруг успокоился и простодушно улыбнулся:
— Послушайте, инспектор, почему бы вам не спросить меня о чём-то, что вам действительно не известно?
Морс пожал плечами:
— Будь по-вашему. Тогда вы мне вот что скажите — когда вы возвращались из Лондона, шёл дождь?
— Лил как из ведра. Я… — В его глазах вдруг забрезжил свет, — Да. На вокзале я взял такси до синдиката! Как вы Думаете, это было где-то зафиксировано?
— Вы запомнили водителя?
— Нет. Но думаю, сумею вспомнить название парка, которому принадлежал автомобиль.
Руп, конечно, был прав. Установить факт его поездки будет нетрудно.
— Можно попытаться…
— А почему бы не сейчас? — Руп поднялся из-за стола и подхватил стопку книг. — Как говорится, не будем откладывать в долгий ящик.
Они вышли на Карфакс и затем свернули влево на Квин-стрит. Морс шёл молча. Ему казалось, что разговор с Рупом получился не совсем такой, как хотелось. У вокзала они увидели выстроившиеся в ряд вдоль тротуаров таксомоторы.
— Предоставьте это мне. Вы не против, инспектор?
Морс дал ему свободу действий и отошёл под вывеску «Буфет», где ждал, чувствуя себя (по его же собственному выражению) в качестве пресловутого свадебного генерала.
Минут через пять вернулся упавший духом Руп. Дело оказалось не таким простым, как представлялось вначале, хотя он по-прежнему хотел довести его до конца самостоятельно, если, конечно, Морс не возражает. А почему, собственно, Морс должен возражать? Если молодой преподаватель так горит желанием подтвердить своё алиби…
— Ещё по пивку?
Они миновали билетную зону и подошли к барьеру контролёра.
— Мы только хотим выпить пива, — объяснил Морс.
— Боюсь, вам всё равно надо взять перронный билет, сэр.
— Что за дьявольщина, — проворчал Морс и обернулся к Рупу: — Давайте прогуляемся до «Ройял Оксфорд».
— Подождите! — тихо вскричал Руп. Глаза его вновь заблестели, он вернулся и похлопал контролёра по плечу. — Вы меня помните?
— Не припоминаю, приятель.
— Вы дежурили здесь в прошлую пятницу, верно?
— Нет.
Осечка.
— А кто дежурил, вы знаете?
— Вам лучше справиться в дирекции.
— Где это?
Контролёр неопределённо махнул рукой.
— Но сейчас без толку, обеденный перерыв.
Для Рупа сегодня был явно не его день, и Морс сочувственно положил руку ему на плечо и обратился к контролёру:
— Дайте нам два перронных билета.
Через полчаса, распрощавшись с Рупом, Морс погрузился в глубокое раздумье. Парню и девушке, что сидели напротив, его лицо казалось совершенно бесстрастным. Но если бы они меньше смотрели друг на друга и вгляделись в него попристальней, они заметили бы слабую тень довольной улыбки, которую Морс старательно прятал в уголках губ. Он сидел совершенно неподвижно, воззрившись немигающими серыми глазами в нечто голубое, огромное вдали, а в голове, точно птицы, порхали неугомонные мысли… Так продолжалось, пока к платформе не подошёл с тяжёлым перестуком лондонский поезд. Тогда чары рассеялись.
Юная парочка поднялась из-за стола, он быстро, но пылко её поцеловал, и они распрощались.
— На платформу не пойду, — сказал он. — Сразу становится грустно.
— Да-а. Ступай. В субботу увидимся.
— Замётано!
Девушка засеменила на высоких каблуках к выходу на первую платформу, а парнишка смотрел ей вслед и искал в кармане перронный билет.
— Не забудь. На сей раз выпивку принесу я.
Она сказала это почти одними губами, но паренёк понял и кивнул. Затем она скрылась из виду, и Морс почувствовал, как ледяные пальцы пробежались вдоль его позвоночника. Это было именно тем воспоминанием, что так упорно от него ускользало. Да! Теперь всё стало возвращаться мощным потоком. Давно, ещё в студенческие годы, он пригласил ветреную пигалицу медсестру в свою берлогу на Иффли-роуд, и она настояла на том, что спиртное принесёт сама, поскольку папаша у неё был владельцем паба. Она даже спросила, какой у него любимый напиток, а Морс ответил, что скотч, и тогда она сказала, что ей тоже нравится скотч, но не очень, то есть вкус ей нравится, но от виски она становится такой сексуальной и… о Господи!
Морс положил конец далёким волшебным воспоминаниям. Главный силуэт опять начал терять чёткость очертаний, но зато остальные проступили на стене тёмной пещеры, и вместе они сгруппировались более логично. Гораздо более логично. Пока Морс подавал контролёру свой перронный билет, пока он выходил на солнечную улицу, он всё больше и больше убеждался в том, что в ту пятницу в кинотеатре «STUDIO 2» был кто-то ещё. Он посмотрел на часы: тринадцать сорок пять. Заманчиво. Ей-богу, заманчиво! Кинотеатр находился всего в трёх-четырёх минутах ходьбы от вокзала, и Инга наверняка показывает сейчас кое-что из своих трюков. Увы!
Он остановил такси:
— Синдикат по экзаменам для иностранцев, пожалуйста.
15
— Меня не волнует, о чём ты с ней будешь говорить, — огрызнулся Морс, — Когда я приведу её сюда, просто побеседуй с ней минут десять — это всё, о чём я прошу.
Льюис, который полчаса назад вновь был вызван в синдикат, выглядел по-особенному растерянно.
— Что именно я должен выяснить?
— Всё что угодно. Спроси, какой у неё размер бюстгальтера.
— Я думал, вы серьёзно, сэр.
— Тогда спроси, твердеют ли у неё соски от выпитого джина или что-нибудь в этом роде.
Льюис понял, что он ничего не добьётся от Морса, когда тот в таком настроении. Что с ним произошло? А ведь что-то произошло наверняка, поскольку он вдруг стал весёлым, как ди-джей.
Морс вышел в коридор, постучался в дверь Моники и переступил порог.
— Вы могли бы уделить нам несколько минут, мисс Хайт? Это недолго.
Он вежливо проводил её в кабинет Квина, предложил сесть в кресло напротив Льюиса, её собеседника поневоле, а сам праздно стал в стороне.
Спустя несколько минут зазвонил телефон. Льюис взял трубку.
— Это вас, сэр.
— Морс слушает.
— Инспектор, можно вас на минутку? Это очень важно. Вы можете прийти прямо сейчас?
— Уже иду.
И Льюис и Моника ясно слышали говорящего на том конце линии. Морс, не вдаваясь в подробности, извинился.
Оказавшись в кабинете Моники, он начал расторопно действовать. Первым делом объёмная дублёная куртка, висевшая в стенном шкафу. Ничего особенного ни в том, ни в другом кармане. Во всяком случае, ничего интересного. Далее сумочка. Если он сохранился, то наверняка должен быть здесь. Косметика, чековая книжка, ежедневник, авторучка, расчёска, пробный флакончик духов, пара серёжек, программа предстоящего исполнения «Мессии»[12], пачка «Данхилла», спички. И кошелёк. Его руки слегка дрожали, когда он открывал застёжку, разгребал пальцем мелочь, марки, ключи — и вот он, здесь. Слава Богу. Он оказался прав! Взволнованно и шумно дыша, Морс закрыл сумку, аккуратно поставил её на прежнее место, вышел из кабинета, тихо прикрыл за собой дверь и встал в коридоре. Он предвидел последствия — исключительно серьёзные последствия — своего открытия. Конечно, он почти не сомневался, что при определённом везении обнаружит нечто важное. И вот сейчас, обнаружив это важное, он понимал: что-то здесь не так, что-то звучит фальшиво — то, о чём он раньше не задумывался. Ничего, теперь уже недолго выяснять.
Отсутствовал он не более двух-трёх минут. Льюис с облегчением воспринял его раннее возвращение. Морс придвинул стул к углу стола, сел и стал смотреть на Монику. Бывали моменты (довольно редкие, надо признаться), когда он терял всяческий интерес к женскому полу. Сейчас наступил именно такой момент. Сейчас она производила на него не больше впечатления, чем статуя из холодного мрамора. Подобное происходит со всеми мужчинами, или, по крайней мере, так слышал Морс. Кажется, кое-кто называет это «женопаузой». Он тяжело вздохнул.
— Почему вы меня обманули насчёт прошлой пятницы?
