Сергей Сидорский - Осознание ненависти
— Да, но совсем недолго. Там холодно. А доктор делал зарядку!
— Ты не должна была ему мешать.
— Я и не мешала. Только поздоровалась с ним, и все. Он так забавно размахивал руками!
— Каролина!
— Мне кажется, я не сказала ничего дурного.
Дворская нахмурилась.
— Ты начинаешь меня сердить. Немедленно ступай в свою комнату, причешись и умойся.
Но строгий тон матери не обманул девочку. Она сощурила один глаз, затем другой, чем вызвала улыбку на устах взрослых, и упрямо тряхнула головой.
— Прежде я должна повидать папочку. Вероятно, он уже давно задает себе вопрос, почему я до сих пор не навестила его.
— Хорошо, хорошо. Поцелуй его за меня. И не опаздывай к завтраку.
— Не беспокойся, я все успею, — и Каролина, смеясь, выбежала из комнаты.
Марта Дворская снова занялась своими делами, а Холмов и Шердаков возобновили прерванный разговор.
— Удалось вам выяснить что-нибудь новое о Можаеве? — спросил Холмов.
— К сожалению, совсем немного, — ответил капитан. — Полковник был одинок, ограничен в средствах, не имел никаких родственников и даже не оставил завещания. Очевидно, он мало беспокоился за свою жизнь. Думаю, мотив убийства мы с вами определили верно. Можаев явно узнал что-то, представляющее опасность для преступника, и, как следствие, стал неугодным свидетелем. Кроме того, — Шердаков понизил голос до шепота, — я встретился с прежним владельцем дома, неким Минским. Он подтвердил, что легенда, которую мы с вами слышали, существует, а вот в существовании привидения он крупно сомневается. Во всяком случае, за три года, проведенных здесь Минским, оно ни разу не дало о себе знать. Разве что кто-то вдруг потревожил его покой? Я хочу сказать, привидения, — Шердаков тихо засмеялся.
Холмов выразительно посмотрел на него. Улыбка мгновенно исчезла с лица капитана; он покосился на хозяйку и убедился, что не привлек к себе внимания.
— Прошу прощения, — бросил он, испытывая чувство неловкости.
— Ничего, ничего, — Холмов также ощутил некоторое неудобство. — В прошлый раз мы говорили что-то о Полякове, о том, как странно он отреагировал на вопрос, пишет ли он картины?
— Да-да, я помню.
— Так вот, Каролина утверждает, что видела некоторые из них!
— В самом деле? Это становится интересным. Значит, Полякову есть что скрывать? — Шердаков стал задумчиво постукивать пальцами по колену. — А если вспомнить, что, помимо полковника Можаева, он единственный расспрашивал горничную о привидении, то это уже не просто интересно. Это, я бы сказал, подозрительно! Кроме того, Поляков был вместе с вами в горах, когда едва не погиб Кличев, а также сообщил вам о трех камешках, будто бы подобранных им под лестницей. Да, здесь есть над чем подумать!
Холмов сидел с непроницаемым лицом.
— Что ж, возможно, вы и правы, — наконец заключил он.
В столовую снова вошла горничная.
— Марта Анатольевна, — сказала она виноватым и вместе с тем обиженным тоном. — Ваш муж не открывает.
Повисла короткая напряженная пауза. Холмов и Шердаков переглянулись.
— Простите, Светлана, но я не совсем вас поняла. То есть как это не открывает? — спросила Марта Дворская, и в мертвой тишине было слышно, как дрожит ее голос.
Горничная нервно передернула плечами.
— Я долго стучала, прежде чем он соизволил мне ответить. А потом я услышала в свой адрес такие грубости! Мне бы не хотелось их повторять. Но… но так не разговаривают с женщиной, — она покрылась румянцем. — Я хочу сказать, даже болезнь не оправдывает Григория Кирилловича. Он… он…
— Хорошо, Светлана, мне все ясно. Подождите немного, сейчас я закончу, и мы вместе сходим к нему. Я потребую, чтобы он извинился перед вами.
— Нет-нет, что вы, не нужно.
— Пожалуйста, не возражайте. Я-то знаю, каким грубым может быть мой муж!
И тут, с привычным уже для этого раннего утра смехом, в столовую вбежала Каролина.
— Мама, мамочка! Наш папка такой смешной! Я услышала, как он ругается через дверь, и спросила у него, почему он такой ворчливый. И что, ты думаешь, он ответил?
— Не знаю. — Марта Дворская посмотрела на дочь.
Холмову даже показалось, что взгляд ее стал печальным. О чем она в этот момент думала? Возможно, в глубине души возражала дочери.
— Не знаю, — повторила она и часто заморгала, словно пыталась прогнать терзавшие ее мысли.
А Каролина снова и снова осыпала комнату бусинками звонкого смеха.
— Ни за что не догадаешься! Он сказал, что ради меня обязательно встанет! Вот только полежит еще пару минут и встанет. Ради меня, ты понимаешь! Хотя чувствует он себя по-прежнему плохо.
— Ну что ж, я рада, Каролина. Садись за стол. Надеюсь, ты уже вымыла руки?
— Ну, конечно! А еще он сказал, что сегодня вечером мы пойдем гулять. В отличие от других, — при этом девочка выразительно посмотрела на Холмова, — мой папочка всегда держит слово!
— Хватит болтать, — прикрикнула Марта Дворская. — Живо за стол и постарайся больше никому не докучать своими разговорами.
Каролина сделала обиженную гримаску и надула губы.
Дворская повернулась к мужчинам и, словно извиняясь («Ну что с ней поделаешь!»), развела руками.
— Прошу вас, садитесь за стол. Сейчас подойдут и остальные. Уже все готово.
— Спасибо, с удовольствием, — отозвался Шердаков.
И пока хозяйка с горничной быстро и ловко расставляли на столе блюда с едой, столовая действительно стала наполняться. К присутствующим поочередно присоединились: Эмма Блиссова, Женя, чета Кличевых и доктор Энский. Последним пришел Денис Поляков. Звучали обычные в таких случаях реплики: «Доброе утро!», «Как вы себя чувствуете, дорогая?», «Как вам спалось этой поистине спокойной ночью?», «Как вкусно сегодня пахнет!», «Какой чудесный стол!» — и так далее.
Вскоре разговоры смолкли, и слышался только стук ножей и вилок. И, может быть, оттого все без исключения обратили внимание на неожиданное заявление Марты Дворской.
— Ну вот, прекрасно! Я так и знала, что где-то обронила его. Теперь мы можем идти, Светлана.
— Вы нашли ключ? — уточнила горничная.
— Да. Очевидно, он выпал у меня из кармана, а кто-то подобрал его и положил вот сюда, на стол, справа от входа.
— Очевидно.
— Идемте. Я заставлю мужа извиниться перед вами!
Стук вилок на секунду смолк. Надежда Кличева и Эмма Блиссова понимающе переглянулись. Но присутствие капитана помешало возобновлению разговора.
Несколько минут прошло в полном молчании. И вдруг в столовую вбежала горничная. Все сразу почувствовали: что-то случилось. Ее лицо — серое, безжизненное, с расширенными от ужаса глазами ясно говорило об этом.
— Там… там… — хрипела она, хватая ртом воздух.
— Что «там», черт побери?! — неожиданно заорал Олег Кличев, чем до смерти напугал свою жену.
Горничная замотала головой и снова выдавила из себя лишь бессмысленное «там».
Все вскочили со своих мест.
Шердаков вышел из-за стола и подошел к горничной.
— Успокойтесь, милая. Скажите же нам, что произошло?
Она заглянула капитану в глаза и попятилась.
— Там… Григорий Кириллович… У себя в комнате… Кто-то перерезал ему горло.
Часть II
ТЕМНЫЙ ЛИК ПРОШЛОГО
Глава I
Снова смерть
Дворский лежал на кровати, до пояса укрытый одеялом. Его суровое лицо все еще сохраняло естественные краски. Глаза его были закрыты, казалось, он просто спал, равнодушный к внезапному вторжению в его комнату чужих ему людей. Но нет, в том, что Дворский был мертв, сомневаться не приходилось — слишком страшная рана зияла на его шее. Кто-то ударил его ножом, который валялся тут же на ковре рядом с кроватью. На первый взгляд нож был точно такой же, каким убили и полковника Можаева — старый, большой, с тусклым лезвием, покрытый ржавыми пятнами.
Все вокруг было залито кровью. Ею пропитались простыни и подушка. Бурые пятна виднелись также на спинке кровати и на полу.
Внутренне содрогаясь, Шердаков вошел в комнату. Все остальные столпились у входа.
И тут только капитан заметил Марту Дворскую. Она неподвижно лежала на полу в проходе между шкафом и кроватью. Одна рука ее была вытянута и сжимала окровавленный угол одеяла, другая казалась зажатой собственным телом. Лица женщины, скрытого тенью, Шердаков рассмотреть не мог. Света в помещении было недостаточно, а пройти к окну и раздвинуть гардины Шердаков не решился: для этого ему пришлось бы переступить через хозяйку.
Еще несколько секунд капитан молча созерцал картину преступления, затем разрешил войти доктору.
— Прежде всего выясните состояние хозяйки, — распорядился он. — Будьте осторожны.
Энский решительно пересек комнату.
— С ней все в порядке. Она просто без сознания. А вот с ее мужем все намного сложнее: он мертв.