Саймон Толкиен - Последний свидетель
— Что ж, печально слышать. Уж я бы точно наставила рога этому злобному старому козлу. Мало не показалось бы.
Томас промолчал. И сердце его забилось при мысли о том, что вытворяла бы Грета, наставляя рога нелюбимому мужу. Он даже покраснел и отвернулся.
— Ладно. Давай не будем говорить о казнях и прочих ужасах. День выдался такой чудесный, к чему его портить? Не хочу, чтоб меня потом обвинили в том, что у тебя выдалась еще одна бессонная ночь.
— О чем это вы? Спал я прекрасно.
— Просто твоя мама сказала вчера, Томас, о том, что у тебя с утра были черные круги под глазами и оттого ей показалось, что ты вовсе не спал.
— Так то было накануне ночью.
— Да, именно.
И Грета окинула Томаса выжидательным взглядом. Вопросов не задавала, но словно ждала каких-то объяснений. Но, поскольку он снова промолчал, решила зайти с другого конца.
— Должно быть, после тихой жизни во Флайте здесь все кажется таким непривычным. И нужно время, чтоб приспособиться, верно?
— Наверное.
— И этот ужасный уличный шум. Даже после полуночи нет покоя. Я сама часто просыпаюсь от этого шума.
— Ну, с этим у меня проблем не возникло. Ни прошлой ночью, ни накануне. И я не знаю, с чего это мама вдруг встревожилась.
Грета улыбнулась. И вся как-то заметно расслабилась. Томас понял, что не ошибся с ответом. Именно этого она и ждала от него — подтверждения, что он ничего не видел и не слышал. Он и сам был доволен, не хватало только, чтоб Грета узнала, что он шпионил за ней и ее таинственным знакомцем. И одновременно он ощутил все нарастающее возмущение и тревогу. Во-первых, Грета настроена против мамы, во-вторых, беспокоили и еще кое-какие вещи. К примеру, мужчина со шрамом и еще тот факт, что Грета солгала, сказала родителям, что провела ночь в Манчестере с больной матерью.
Томас понимал: с этой женщиной следует держать ухо востро, ни в коем случае не доверять ей. Но как же это было трудно, учитывая привлекательность Греты и отчаянные ее старания ему угодить.
— А я захватила бутылочку белого вина, — сказала она. — Глоток-другой тебе не повредит, только родителям ни слова. Договорились?
Томас не ответил, но принял из рук Греты пластиковый стаканчик, и этот жест мог расцениваться как молчаливое согласие. Выпил, от вина немного закружилась голова, и окружающий мир стал казаться еще ярче и солнечней.
— Черт, жаль, что оделась не слишком удобно для пикника, — проворчала Грета. Сняла жакет, расстегнула две верхние пуговки на блузке. И скинула туфли на высоких каблуках перед тем, как усесться на плед.
— Жаль, что в корзине не было места для подушек, — заметила она. — И этот жакет положить нельзя, изомнется. А мне потом еще на работу. Не возражаешь, если я облокочусь о твои ноги, Томас? Вместо подушки, а?..
Томас молча кивнул. И уже окончательно утратил дар речи, когда Грета, вытянув длинные стройные ноги, опустила голову ему на бедро. Закрыла глаза и удовлетворенно вздохнула.
Томас лежал на боку, прижавшись щекой к согнутой в локте руке, и скоро рука затекла, но он боялся пошевелиться. И вот, затаив дыхание, он потихоньку начал пододвигать другую руку, пока она не оказалась у ноги в светлых хлопковых брюках, что два дня тому назад купила ему мама, совсем рядом с гривой черных, как вороново крыло, волос Греты, разметавшихся по его бедру.
Какое-то время он колебался, секунды показались вечностью, и вот наконец рука нерешительно зависла над головой Греты, а затем он начал нежно поглаживать ее волосы. Еще через какое-то время она слегка изменила позу и теперь, глядя вниз, Томас видел округлые холмики ее грудей. И тут же ощутил сильнейшее возбуждение, но ничего не мог с этим поделать. Он был уверен, Грета тоже заметила. Но и не думала отодвигаться. Вместо этого вдруг открыла глаза и заговорила чувственным полусонным голосом, отчего он завелся еще больше.
— Знаешь, ты мне нравишься, Томас. Всегда нравился, с самого начала. Ты совсем не похож на отца и в то же время постоянно напоминаешь мне его.
— Ты мне тоже нравишься, — еле слышно прошептал Томас.
— Твоего отца и еще одного мальчика, с которым я училась в школе, — мурлыкала Грета. — Ты и на него тоже очень похож. Пьер, так его звали. Вечно декламировал стихи, рассказывал всякие невероятные истории. Отец его был родом откуда-то из Франции и просто ненавидел Манчестер. Возможно, Пьер унаследовал это от него. Я хочу сказать, романтическую натуру.
— И что с ним было потом?
— С Пьером? Он бросил школу. Подался на юг и затерялся где-то в Лондоне. Какое-то время мы даже перезванивались, но было это сто лет тому назад. Последний раз он говорил, что работает где-то во Франции. Не знаю, там ли он теперь. Возможно, женился. И у него куча ребятишек, мал мала меньше.
В голосе ее звучало легкое раздражение, на широком гладком лбу над черными бровями залегла морщинка. Томас безуспешно пытался стереть ее ладонью.
— Так я на него похож? — спросил он, желая вернуть беседу в интимное русло.
— Нет, ни чуточки, — раздраженно бросила Грета, а затем добавила, уже мягче: — Извини, Томас. Все это в прошлом. Просто не хочу больше об этом говорить. Ты здесь ни при чем.
И она улыбнулась ему, но колдовское очарование летнего дня было уже безнадежно испорчено. Часы на Биг-Бене пробили три, Грета резко села.
— Идем, — сказала она. — Время возвращаться. Через двадцать минут мы должны быть дома.
— Но почему? — спросил Томас, потряхивая затекшей рукой, чтоб избавиться от неприятного ощущения. Впечатление было такое, словно под кожу ему загнали сотни булавок и иголок.
— Мне надо встретиться с твоим отцом. Обсудить детали следующего этапа переговоров. Остается надеяться, что ему удалось разобраться с этими саудовскими типами.
— С кем?
— С арабами из Саудовской Аравии. Истинными приверженцами традиций ислама. Ну, я же тебе говорила. Ты что, ничего не помнишь?
Томас не ответил. Он смутно помнил причину, по которой отец не смог увидеться с ним сегодня, но теперь это казалось неважным. Важно было другое: день, проведенный с Гретой; солнце и белое вино, ее голова, лежащая у него на коленях, его рука, гладившая ее черные волосы. И вот теперь всему этому настал конец. Почему?.. Все из-за отца и этой его работы. Томас не хотел и словом упоминать об отце при Грете. Но сама она только что говорила, что они похожи и это ей нравится. Он понимал: спорить с ней бесполезно.
Меньше чем через минуту подкатило такси. Похоже, Грета притягивает эти машины словно магнитом, с горечью думал Томас, пока они мчались по набережной вдоль реки по направлению к Челси. Час пик еще не настал, машин было мало, и едва успевали они приблизиться к перекрестку, как там загорался зеленый.
Расположившись рядом с Томасом на заднем сиденье, Грета проверила послания на мобильном телефоне. И мальчику показалось, что она уже перенеслась в какую-то другую часть дня, оставив позади его, пикник и все, что там было. Возможно, подумал Томас, пройдут долгие недели, прежде чем он снова увидит Грету. За последний месяц они с отцом ни разу не побывали во Флайте, и вряд ли этот визит состоится раньше чем через месяц. К тому же всегда существовала возможность, что Грета не приедет вовсе, учитывая, какие натянутые отношения сложились у нее с мамой.
Томас был еще слишком молод и неопытен, чтоб справиться с обуревавшими его чувствами. Сейчас он напоминал сам себе лодку, сорвавшуюся в шторм с якоря, ее безжалостно швыряли в разные стороны неукротимые волны. Он забыл о преданности матери, обо всех своих подозрениях в адрес Греты. Ему страстно хотелось высказать Грете свои чувства прежде, чем будет уже поздно. Прежде, чем такси привезет их к дому.
И тут вдруг на перекрестке зажегся красный свет. Они находились у Челси-Бридж, и Томас понял: теперь или никогда.
— Грета, — начал он и тут же осекся. Голос получился какой-то слабенький, даже жалкий в отличие от обуревавших его чувств.
Однако Грета его расслышала. Убрала мобильник в сумочку и, полуобернувшись к Томасу, вопросительно уставилась на него.
— Да, Томас? Что такое? — И снова в голосе ее прозвучали чувственные и сладостные нотки, что придало Томасу храбрости продолжить.
— Ты знаешь, что я к тебе испытываю.
— А что ты ко мне испытываешь, а, Томас?
— Ну, думаю, что ты очень красивая…
Грета уловила страстное томление в его голосе и немного растерялась, не зная, что ответить.
— Ты очень славный, — пробормотала она.
— Нет, ничего подобного, — сказал он, и тут его словно прорвало, куда только делся робкий шепот: — Ты настоящая красавица. Никогда не встречал человека, красивее тебя.
— Но еще встретишь, Томас. Обещаю, непременно встретишь.
— Не надо так говорить! — пылко перебил ее он. — Я люблю тебя, Грета. Неужели не видишь, не замечаешь, что я тебя люблю? Никого больше. Только тебя!
