Рекс Стаут - Второе признание

— В смысле подготовки к пятиборью?

— Нет конечно. Готовиться мне незачем. Я имею в виду, когда появится окружной прокурор и начнет снова задавать вопросы. Вы же знаете, что он приедет?

— Да, слышал.

— Так вот, что мне делать? Сказать ему, что у меня есть кое-какие мысли и подозрения насчет того, кто мог взять вашу машину?

— Что ж, попытка не пытка. Можем разработать эту версию вместе. Кого выберем в виновные?

— Не хочу я никого выбирать, в этом вся беда. Почему вообще кто-то должен нести наказание за случайное убийство Рони?

— Допускаю, что не должен, — я похлопал ее по круглому загорелому плотному и одновременно мягкому плечу, чтобы проверить, высохло оно или нет. — Вот же я сижу рядом с вами, мадам. Но вся штука…

— Почему вы все время называете меня «мадам»?

— Так вам скорее захочется, чтобы я называл вас как-то иначе. Обычно этот номер срабатывает. Посмотрим. Так вот, вся штука заключается в том, что окружной прокурор и Ниро Вулф жаждут узнать, кто сидел за рулем, и чем быстрее они это сделают, тем быстрее мы сможем заняться прочими делами вроде пятиборья. Вы имеете склонность к анализу, и я готов поверить, что у нас и вправду есть мысли насчет того, кто взял мою машину. И что вас на эти мысли навело?

Она выпрямилась и сказала:

— Кажется, впереди я уже высохла. — И перебралась на сухое место, снова вытянулась, на сей раз лицом вниз. Соблазн похлопать ее был куда сильнее, чем в прошлый раз, но я сдержался.

— И что же навело вас на эти мысли? — спросил я небрежно, будто это не имело никакого значения.

Ответа не последовало. Но через минуту я все-таки услышал ее приглушенный голос:

— Мне надо все как следует обдумать.

— Да, это никогда не лишнее, только времени у вас маловато. Окружной прокурор может заявиться в любую минуту. К тому же вы спрашивали моего совета, и мне будет легче его дать, если вы намекнете, что у вас на уме. Так что не стесняйтесь, выкладывайте.

Она чуть повернула голову, чтобы я попал в ее поле зрения, — ее глаза сейчас были защищены от солнца.

— Когда вам надо, — сказала она, — вы даже бываете умным. Забавно наблюдать за вами, когда вы хотите чего-то добиться. Допустим, вчера ночью я что-то видела или слышала и сейчас об этом расскажу. Через полминуты — времени-то в обрез — вам понадобится вымыть руки, и вы, только окажетесь в доме, стремглав побежите к Ниро Вулфу и все ему расскажете. Он мигом возьмется за дело, и, когда приедет окружной прокурор, ответ уже будет ждать его на тарелочке… и даже если сразу получить ответ не удастся, вес равно окажется, что на виновного вышел Вулф, а стало быть, и счет он моему отцу выставит больший… а так, к примеру, водителя найдут без его участия… Я не знаю, сколько денег истратил на меня отец за мои двадцать шесть лет, но думаю, что много. Так вот, впервые в жизни благодаря мне он может что-то сэкономить. Это ли не прекрасно? Представьте себе, что у вас есть вдовая дочь средних лет, у которой грудь расширяется на три дюйма, — вы бы одобрили мое теперешнее молчание?

— Нет, мадам, — с жаром возразил я.

— Одобрили, еще как. И вообще, называйте меня как-нибудь иначе: дорогуша или, скажем, моя кочерыжка. Видите, какое интересное у нас получается перетягивание каната: вы пытаетесь заработать деньги для вашего босса, а я пытаюсь сэкономить деньги для моего отца; и тем не менее мы с вами…

Она вдруг села, прислушалась.

— Кажется, едет машина? Точно, — она вскочила на ноги. — Он уже здесь, а мне еще надо причесаться! — И она понеслась в дом.

Глава 13

Я вошел в комнату Вулфа и объявил:

— Власти прибыли. Попросить, чтобы все собрались прямо здесь?

— Нет, — недовольно заявил Вулф. — Который час?

— Без восемнадцати шесть.

Он хмыкнул:

— Эта публика все лето торчит здесь, каково мне будет вести это дело, сидя у себя в кабинете. Все ляжет на твои плечи, а у тебя с этим домом установились какие-то не те отношения. Опустошаешь стаканы со снотворным, организуешь и проводишь в жизнь налеты, оставляешь незапертой мою машину на радость убийцам.

— Точно, — жизнерадостно согласился я. — Я уже не тот, что был раньше. На вашем месте я бы себя уволил. Я уже уволен?

— Нет. Но, если мне придется провести здесь хотя бы еще одну ночь, ты съездишь домой и привезешь мне рубашки, носки и прочие нужные вещи, — он мрачно уставился на свои носки, — Ты эти дырки видел?

— Видел. У нашей машины отключен аккумулятор, но это не беда, могу у кого-нибудь одолжить. Если хотите не отстать от событий, советую пошевелиться. Старшая дочь считает, что вчера вечером она что-то видела или слышала, и у нее есть мысли насчет того, кто взял вашу машину; сейчас она решает, рассказать ли об этом окружному прокурору. Я пытался у нее что-нибудь выудить, но она боится, что я все передам вам. Еще одно подтверждение того, что мои лучшие дни миновали. Короче, если вы слезете с кровати и наденете туфли, можете присутствовать при ее рассказе лично.

Он оттолкнулся от кровати, сбросил ноги на пол и, хмыкнув, полез за туфлями. Надел их и как раз завязывал шнурок, когда раздался стук в дверь; она распахнулась, не успел я пригласить стучавшего войти. Им оказался Джимми Сперлинг.

— Папа зовет вас в библиотеку, — объявил он и в ту же секунду исчез, не закрыв за собой дверь. Видимо, его поездки на шахты плохо сказались на его манерах.

Вулф не спеша заправил в брюки рубашку, надел галстук, жилет, пиджак. Мы прошли по коридору к лестнице, спустились и сложным маршрутом проследовали в библиотеку, не встретив на пути ни души, я уже подумал, что все собрались и ждут нас, но оказалось, что ничего подобного. Когда мы вошли, в библиотеке было три человека: окружной прокурор, председатель правления и Уэбстер Кейн. Арчер снова зацапал лучшее кресло, и Вулфу пришлось выбирать из того, что осталось. Почему здесь Уэбстер Кейн и где Бен Дайкс? Хорошо, что нет Медлин. Может, я все-таки получу приоритетное право на некоторые ее мысли?

Вулф обратился к Арчеру:

— Хочу поздравить вас, сэр, — вы приняли здравое решение. Я знал, что мистер Гудвин на подобные выходки не способен, но этого не знали вы. Вам пришлось пошевелить мозгами, и вы это сделали с блеском.

Арчер кивнул.

— Спасибо. Я старался, — он оглядел комнату. — У меня был тяжелый день в суде, я здорово устал. Я не должен был сюда приезжать, но раз обещал, слово надо держать. Это дело я передаю мистеру Гаррену, одному из моих помощников, он куда более опытный следователь, чем я. Сегодня у него полно дел, и он не приехал, но хочет приехать и поговорить со всеми нами завтра утром. А пока…

— Можно мне сказать? — вставил Сперлинг.

— Разумеется. Прошу вас.

Сперлинг заговорил легко, в голосе, во всем его облике не чувствовалось никакого напряжения.

— Я хочу рассказать, как именно все произошло. Когда утром Дайкс объявил, что обнаружил следы наезда на машине Вулфа, я счел вопрос решенным. Кажется, я этого не скрывал. Естественно, я подумал, что это дело рук Гудвина, ведь вечером он ездил в Чаппакуа. Но, когда я узнал, что вы сомневаетесь в виновности Гудвина, я тоже засомневался — будь эта версия приемлемой, вы бы довели ее до конца. Тогда я крепко задумался, зная, как мало у всех нас времени, — и кое-что вспомнил. Лучше всего я прочту вам заявление.

Сперлинг сунул руку во внутренний карман пиджака и вытащил оттуда сложенный лист бумаги.

— Это заявление, — сказал он, разворачивая лист, — датировано сегодняшним числом и подписано мистером Кейном. Уэбстером Кейном.

Арчер нахмурился:

— Кейном?

— Да. Вот текст заявления:

«В понедельник вечером, 20 июня 1949 года, около половины десятого я вошел в библиотеку и на столе мистера Сперлинга увидел письма, которые, как я знал, он хотел отправить. Я слышал, как он об этом говорил. Я знал, что он был расстроен из-за каких-то семейных дел, и предположил, что об этих письмах он просто забыл. Я решил поехать в Маунт Киско и бросить их в почтовый ящик, чтобы утренним поездом они уже ушли. Я вышел из дому через западную террасу, намереваясь взять в гараже свою машину, но вспомнил, что машина Ниро Вулфа запаркована поблизости, гораздо ближе гаража, и решил воспользоваться ею.

Ключи оказались в машине. Я завел двигатель и поехал. Сумерки еще не перешли в ночь, и, прекрасно зная дорогу, я не стал включать сигнальные огни. Дорога идет немного под уклон, и я ехал со скоростью двадцать — двадцать пять миль в час. При подъезде к мосту через ручей я вдруг увидел, что прямо перед машиной, чуть слева, находится какой-то предмет. В тусклом свете у меня не было времени понять, что это — человек. Я только успел увидеть этот предмет, а в следующую секунду машина его сбила. Я нажал на тормоз, но без особой спешки, потому что в этот миг еще не осознал, что сбил человека. Через несколько футов машина остановилась. Я выпрыгнул из нее, побежал назад и увидел, что это Луис Рони. Он лежал футах в пяти от машины, и он был мертв. Торс его был размолот колесами машины.