Эллери Квин - Алые буквы
Прежде чем покинуть спальню, Эллери, повинуясь импульсу, обыскал бюро Харрисона и ящики его туалетного столика — великолепного изделия из белой кожи и черного дерева, увенчанного трельяжем. Он нашел то, что искал, — несколько париков и два корсета.
* * *Харрисон вошел, потирая руки.
— К ночи стало прохладно. Придется развести огонь.
— Как поживает муж вашей приятельницы? — спросил Эллери.
— Пьян как свинья. Я уложил его в кровать и ушел. Меня долго не было?.. Э-э, да вы даже не притронулись к выпивке! Сейчас принесу еще льда.
— Для меня не нужно, благодарю вас, — остановил его Эллери. — Если не возражаете, я бы хотел сказать то, что собирался, и удалиться.
— Ну что ж, палите, если прицелились, — отозвался актер. Он присел на корточки у камина, комкая бумагу и нашаривая топливо в кожаном ведерке.
— Эти слова могут оказаться пророческими.
— Что? — Харрисон с удивлением обернулся.
— У Дерка Лоренса имеется армейский пистолет 45-го калибра, и он недавно практиковался с ним. Могу добавить, что в ящике его бюро лежат несколько медалей за меткую стрельбу.
Актер подбросил дров в камин и поднес спичку к бумаге. Вспыхнуло пламя. Он встал и с усмешкой повернулся.
— Вы находите это забавным? — осведомился Эллери.
Харрисон наполнил бокал из графина и удобно устроился в большом кожаном кресле.
— Вы, конечно, понимаете, Квин, что мне следовало бы взять вас за шкирку и швырнуть в Лонг-Айлендский пролив. Кем вы себя считаете — Энтони Комстоком?[38] Какое вам дело, с чьей женой я развлекаюсь? Марте уже больше двадцати одного года, а мне и подавно. Мы отлично знаем, что делаем. И открою вам маленький секрет: нам это нравится.
— Это Марта только что по телефону посоветовала вам придерживаться такой линии в разговоре со мной?
Харрисон быстро заморгал, потом рассмеялся и опустошил свой бокал.
— Сомневаюсь, что Марте это нравится, Харрисон. Вы типичный городской кобель — пользуетесь женщинами, а потом оставляете их с «производственными травмами». Но на сей раз вы сами напрашиваетесь на травму. Насколько хорошо вы знаете Дерка Лоренса?
— Совсем не знаю.
— Но ведь Марта, безусловно, рассказывала вам о нем.
— О его припадках ревности? Все мужья таковы, старина. Я и сам был бы таким, будь я женат. Фактически я был таким уже четыре раза, когда был женатым. Вот почему я больше не женился. Пускай другие носят рога. — Харрисон наклонил графин над бокалом. Оттуда вылилось всего несколько капель, и он нахмурился.
— Вы имеете дело не с обычным мужем, Харрисон. Дерк — парень маниакально-депрессивного склада; одну минуту скачет козлом, а следующую ходит мрачнее тучи. К тому же он прошел войну и хладнокровно убивал людей. Как по-вашему, ему будет трудно убить, когда кровь у него кипит? — Эллери встал. — Вы интересуете меня, Харрисон, только в качестве пункта в истории болезни. Мне наплевать, будете вы жить или умрете. Меня заботят Марта и в какой-то мере Дерк. Вы играете с огнем. Если Дерк узнает об этом грязном деле, вам не хватит времени на обдумывание пути к спасению. Вас придется собирать по кусочкам, как картинку-загадку. Дерк не станет колебаться.
— Я весь дрожу. — Харрисон усмехнулся и допил остатки коктейля. — Слушайте, приятель, я не больше любого другого жажду получить пулю. Я очень забочусь о своем здоровье. Мы с миссис Лоренс не будем закадычными друзьями вечно — вы ведь знаете, как это делается… Кстати, не тратьте время, передавая это Марте, — она вам не поверит. Так о чем я?.. Ах да! Уверяю вас, Квин, что при первых же признаках опасности я убегу, как заяц. Конечно, расхлебывать все придется Марте, но она знала, чем рискует, верно? А теперь не могли бы вы закрыть за собой дверь?
Эллери с размаху нанес Харрисону удар правой в челюсть, от которого актер опрокинул кресло и приземлился на коврик у камина.
Но, отъезжая от дома, Эллери не ощущал гордости за свою маленькую победу. Он сделал лишь то, что голыми руками может сделать любой мужчина.
Но этого было недостаточно.
На самом деле ему не следовало приходить, не подкрепив свои позиции смертельным оружием.
L, M, N
Эллери не стал следовать за Мартой на ее рандеву с Вэном Харрисоном на стадион Луисона или в универмаг «Мейсис» — два свидания, разделенные всего лишь двумя днями. Они могли продемонстрировать всего лишь алфавитные вариации на ту же скучную тему.
Дерк исполнял музыку иного рода. Он становился все более угрюмым и беспокойным. Работа над книгой продвигалась с трудом, а временами и вовсе застопоривалась. Дерк снова начал зацикливаться на уходах и приходах Марты, наблюдая за ней мрачным взглядом. Дважды он пытался ее выследить. В первый раз Никки была застигнута врасплох и сама побежала вслед за ним, но оказалось, что Марта, как предупреждала, отправилась на репетицию, поэтому Дерк вернулся с довольно глупым видом. Во второй раз Никки успела подать Эллери заранее условленный сигнал по телефону, и он через полчаса очутился на нужном месте. На сей раз намерения Марты также были чисты, но инцидент заставил Эллери и Никки понервничать, и после этого они не знали ни часа покоя.
«Куда, черт побери, запропастился Филдс?» — не переставая, думал Эллери.
Филдс вернулся из Флориды в то утро, когда Никки позвонила Эллери, что пришло письмо «N».
— Где на этот раз? — спросила она. — Я забыла.
— В «Гарден» на Мэдисон-сквер.
— Но ведь это на «М».
— Нью-Мэдисон-сквер — пуризм, используемый только в путеводителях. А вы не заглядывали в ее книгу?
— Я не осмеливаюсь даже близко к ней подойти.
— Когда свидание — завтра вечером?
— Сегодня. Впервые он назначил встречу на вечер дня прибытия письма.
— Значит, он хочет посмотреть чемпионат боксеров-тяжеловесов, — заключил Эллери. — Какое у нее теперь алиби?
— Она еще не успела придумать. Надеюсь, я смогу удержать Дерка дома. Вдруг он тоже решит пойти на матч?
— При первых же признаках осложнений сразу звоните, Никки.
Обозреватель позвонил спустя две минуты после того, как Эллери положил трубку.
— Леон!
— Я только что прилетел из Майами. Тебе все еще нужны сведения о Харрисоне?
— Разве твоя секретарша не сообщила, как я названивал в твой офис?
— Предпочитаю получить подтверждение.
— Нужны более, чем когда-либо, — сказал Эллери.
— О'кей. — Филдс отвернулся от телефона. Эллери слышал, как он что-то произнес и ему ответил женский голос. — Что ты делаешь сегодня вечером?
— То же, что и ты.
— Я собираюсь сходить на матч — для этого я и прилетел. У тебя есть билет?
— Хочу попытаться раздобыть.
— Забудь об этом. Я устрою нам два места под крышей, чтобы нас не услышали те, кто вертится возле ринга. Пошлю тебе билет после полудня.
— Хорошо.
— Будь на месте к половине десятого. Нам нужно поговорить, прежде чем начнется основной матч. Мне необходимо вернуться во Флориду самолетом в 23.30.
— Буду вовремя.
Эллери положил трубку и потер затылок, чувствуя себя усталым, но скинувшим тяжкий груз.
Он занял свое место на полчаса раньше, вооружившись биноклем.
Ему понадобилось двадцать восемь минут, чтобы найти Марту и Харрисона. Они сидели высоко над рингом, но чуть ниже его и на той же стороне. Марта снова была одета более чем скромно, в платье мышиного цвета, к тому же явно нервничала. Она исподтишка оглядывалась вокруг, а в промежутках застывала на сиденье, словно взывая к невидимым духам. Харрисон наслаждался зрелищем. В предварительном матче участвовали два боксера среднего веса, выкладывающиеся на полную катушку, что соответствовало вкусам актера — он вскакивал при каждой схватке, орал и молотил кулаками в воздухе. Марта пыталась его угомонить, цепляясь за фалды пиджака, но он упорно вырывался.
Когда Филдс появился в проходе, Эллери сунул бинокль в футляр и поставил на пол между ногами.
— Давай закончим поскорее, — сказал обозреватель, опускаясь на пустое сиденье. — Я хочу посмотреть основной матч рядом с рингом. Что тебе известно о Вэне Харрисоне?
— Только то, что и всем.
— Знаешь, как он живет?
— Я был у него в Дарьене. Отличный дом, построен всего несколько лет назад, просторный ухоженный участок, слуга-японец, роскошная мебель, новый «кадиллак»… Я бы сказал, что он живет хорошо.
— На что?
— Ну, — медленно произнес Эллери, — я знаю, что он заработал состояние на Бродвее и в Голливуде, когда был в седле и до больших подоходных налогов. Конечно, Харрисон уже несколько лет не участвовал ни в одной пьесе и только эпизодически выступает по радио и телевидению, но, очевидно, потому, что актеры предпочитают смерть забвению. Должно быть, он живет на проценты со своих капиталовложений.
