Жорж Сименон - Мегрэ у министра

Маскулен взял документы, один экземпляр протянул секретарю, который начал читать одновременно с ним. Сев за стол и взяв перо, Маскулен стал править — тут добавлял запятую, там зачеркивал слово, всякий раз обращаясь к Лапуэнту:

— Надеюсь, вы не обидитесь?

Дойдя до конца, он подписал, перенес правку в другую копию и тоже подписал.

Мегрэ протянул руку, но Маскулен не отдал ему листки. Правку в третий экземпляр он вносить не стал.

— Все верно? — спросил он у секретаря.

— Полагаю, что да.

— Давайте тогда на машину.

Маскулен бросил на комиссара насмешливый взгляд.

— Какие только меры предосторожности не приходится принимать человеку, у которого столько врагов, сколько у меня. Особенно, если множество людей заинтересовано в том, чтобы кое-какие документы не увидели света.

Фальк вошел, не закрыв за собой дверь, в узкую комнату, не то бывшую кухню, не то ванную, где на белом деревянном столе стояла фотокопировальная машина.

Секретарь нажал на кнопки. Машина негромко зажужжала, а он закладывал в нее один за другим машинописные листы и одновременно с ними листы специальной бумаги. Мегрэ, который был знаком с такими аппаратами, но почти никогда не встречал их у частных лиц, следил за операцией с кажущимся безразличием.

— Великолепное изобретение, не правда ли? — произнес Маскулен все с той же ехидной улыбкой. — Можно оспаривать текст, перепечатанный на машинке, но вот против копии, сделанной на такой машинке, не поспоришь.

На лице Мегрэ появилась легкая улыбка. Депутат заметил ее.

— О чем вы думаете?

— Задаю себе вопрос, не нашлось ли среди людей, у которых оказался отчет Калама, человека, догадавшегося скопировать его на такой машине?

Маскулен дал возможность Мегрэ увидеть этот аппарат, конечно же, не по недосмотру. — Фальк мог уйти на минутку с документами так, чтобы, комиссар не догадался, что он делает с ними в соседней комнате.

Последний лист копии выполз из щели, и секретарь разложил их, еще влажные, на столе.

— А ведь неплохую шутку я сыграю с теми, кто заинтересован в том, чтобы замять это дело, не правда ли? — ухмыльнулся Маскулен.

Мегрэ молча смотрел на него, отсутствующим и вместе с тем тяжелым взглядом.

— Неплохую, — подтвердил он, и трудно было догадаться, что от этих слов у него по спине пробежали мурашки.

Глава 8

Поездка в Сен-Пер

Когда они доехали, до бульвара Сен-Жермен, часы показывали половину седьмого, и во дворе министерства было пусто. Пройдя через двор и уже подойдя к двери здания, Мегрэ и Лапуэнт услышали сзади голос:

— Эй, вы! Куда идете?

Сторож не видел, как они пришли. Они остановились, повернулись к нему. Прихрамывая, он подошел к ним, бросил взгляд на значок, который показал Мегрэ, а потом на его лицо и пробормотал:

— Извините. Я только что видел ваше фото.

— Очень хорошо. Раз уж вы здесь, скажите, пожалуйста… — у Мегрэ уже начало входить в привычку вытаскивать из бумажника фотографию, — …вам приходилось видеть это лицо?

Сторож, боясь совершить еще один промах, надел очки с толстыми стеклами в стальной оправе и стал внимательно изучать фото. Он не говорил ни да, ни нет. Казалось, он хочет, чтобы опять не попасть впросак, спросить, о ком идет речь, но не решается.

— Он сейчас немного постарше, верно?

— На несколько лет.

— У него двухместный черный автомобиль старой модели?

— Возможно.

— Тогда я, наверно, именно его ругал за то, что он поставил свой автомобиль во дворе на стоянке для министерских машин.

— Когда это было?

— Не помню точно дня. Где-то в начале недели.

— Он не назвал свою фамилию?

— Нет, пожал плечами и поставил машину на другом конце двора.

— Он поднялся по главной лестнице?

— Да.

— Попытайтесь, пока мы будем наверху, вспомнить день.

Дежурный еще находился на своем посту — я читал газеты. Мегрэ и ему показал фотографию. Тот покачал головой.

— Когда он мог приходить?

— В начале недели.

— Меня здесь не было. Я брал отпуск на четыре дня: у меня умерла жена. Спросите лучше Жозефа. Он будет здесь на будущей неделе. Доложить о вас господину министру?

Через минуту Огюст Пуан сам открыл им дверь своего кабинета. Он выглядел усталым, но спокойным. Не набросился на Мегрэ и Лапуэнта с вопросами. Бланш и Флери тоже находились в кабинете. На маленьком столике стоял портативный приемник, очевидно, принадлежащий министру, и все трое внимательно слушали какую-то передачу.

»…заседание было коротким и посвящалось исключительно текущим делам, но в кулуарах весь день царило волнение. Циркулируют самые разнообразные слухи. Говорят, что в понедельник состоится сенсационный запрос в парламенте, но пока еще неизвестно…»

— Выключите! — сказал Пуан секретарше.

Флери направился к двери, но Мегрэ остановил его.

— Вы нам не помешаете, господин Флери. И вы, мадемуазель, тоже.

Пуан встревоженно посмотрел, не догадываясь, что собирается делать комиссар. В то же время у него было такое лицо, словно он настолько поглощен своими мыслями, что почти ничего не замечает. Могло показаться, что он мысленно составляет план кабинета: он посматривал то на стены, то на двери, то на окна.

— Вы разрешите, господин министр, задать несколько вопросов вашим сотрудникам?

Сначала Мегрэ обратился к Флери:

— Я полагаю, что в момент визита Пикмаля вы находились в своем кабинете?

— Но я не знал, что…

— Тогда, да. Но теперь знаете. Где вы были в это время?

Флери указал на приоткрытую двустворчатую дверь.

— Там — ваш кабинет?

— Да.

Комиссар подошел взглянуть.

— Вы были одни?

— Мне трудно сейчас ответить на этот вопрос. Я очень редко бываю подолгу один. Весь день посетители. Как правило, часть из них принимает господин министр — наиболее важных. Остальными занимаюсь я.

Мегрэ подошел и открыл дверь, которая вела из кабинета Флери в приемную.

— Посетители проходят через эту дверь?

— Как правило. За исключением тех, которых сначала принял господин министр, а потом по тем или иным причинам направил ко мне.

Зазвонил телефон. Пуан и Бланш посмотрели друг на друга. Затем она сняла трубку.

— Господина министра нет.

Она слушала с неподвижным взглядом. Виду нее был усталый.

— Все то же?

Она утвердительно кивнула.

— Он говорит, что его сын…

— Перестаньте.

Пуан повернулся к Мегрэ.

— Начиная с полудня беспрестанно звонит телефон. Несколько раз я сам брал трубку. Большинство говорит одно и то же: «Если ты не перестанешь скрывать подробности клерфонского дела, с тебя сдерут шкуру!» Бывают и варианты. Некоторые говорят вежливо. Иногда даже представляются. Это родители детей, которые погибли во время катастрофы. Одна женщина взволнованно прокричала в трубку: «Вы же не станете покрывать убийц! Если вы не уничтожили отчет Калама, обнародуйте его, чтобы вся Франция узнала…»

Под глазами у Пуана были темные круги, а кожа посерела, как обычно у людей, которые не спят по ночам.

— Только что мне звонил из Ла-Роша председатель комитета нашего избирательного округа, услышавший по радио мое заявление. Этот человек был близким другом моего отца и знает меня с детства. Он ни в чем меня не обвинял, но я чувствовал, что он сомневается.

«Здесь ничего не могут понять, сынок, — грустно сказал он мне. — Здесь знают твоих родителей и думали, что знают тебя. Даже если эти типы все сядут в тюрьму, ты все равно обязан сказать все, что тебе известно».

— Скоро вы это сможете сказать, — пообещал Мегрэ. Пуан вскинул голову и, боясь, что неправильно расслышал, недоверчиво спросил:

— Вы, правда, так думаете?

— Сейчас я уверен в этом.

Флери стоял, прислонясь к высокому столику на другом конце кабинета. Мегрэ протянул фотографию Бенуа министру. Тот посмотрел на нее, ничего не понимая.

— Кто это?

— Вы его не знаете?

— Его лицо мне ни о чем не говорит.

— Он не приходил к вам в последние дни?

— Если он приходил ко мне, его имя должно быть зарегистрировано в приемной.

— Не покажете ли вы мне вашу комнату, мадемуазель Бланш?

Флери издали не мог видеть фотографию, и Мегрэ отметил, что он грызет ногти; видно, эта дурная привычка сохранилась у него с детства.

Дверь в комнату секретарши, соседствующую с кабинетом Флери, была одностворчатой.

— Когда пришел Пикмаль и ваш патрон попросил вас оставить их вдвоем, вы ушли сюда? — Она кивнула головой.

— Вы закрыли за собой дверь? Опять кивок.

— Вы могли бы слышать то, что говорится в кабинете?

— Если бы я приложила ухо к двери и там говорили бы достаточно громко.

— Но вы этого не сделали?

— Нет.

— И никогда так не делали?

Она предпочла не отвечать. Возможно, она иногда и подслушивала, к примеру, когда Пуан принимал даму, которая ей казалась красивой или опасной.