Эмиль Габорио - Убийство в Орсивале
— И знаешь, что я еще сделал? — продолжал Соврези. — Видя, что ты приехал сюда голый, как праотец Адам, я приказал наполнить твоими одеждами три-четыре чемодана и отнести их на вокзал. Как только они прибудут, я пошлю за ними человека.
Гектору тоже стало казаться, что услужливость Соврези перехлестывает через край. Неужели же он считает его ребенком, неспособным позаботиться о себе? Его обидела эта подробность, рассказанная Соврези при жене. Ведь он позабыл, что сегодня утром ему казалось таким простым потребовать себе белье своего приятеля! И он стал придумывать какую-нибудь милую шутку, чтобы смягчить неприятное положение, как вдруг в прихожей раздался шум. Несомненно, это прибыли чемоданы. Берта вышла, чтобы распорядиться.
— Слава богу, теперь мы одни! — воскликнул Соврези. — Вот тебе твои драгоценности. Столько было из-за них хлопот! В этой ссудной кассе какие-то звери! Я уверен, что они подозревали во мне члена шайки мошенников.
— Но ведь ты не сказал им моего настоящего имени?
— Да в этом не было и надобности. К счастью, со мной был мой нотариус. А ведь ты знаешь, как иногда бывают неоценимы услуги нотариуса! Потом — это уже на закуску — я зашел к мисс Фанси. Она со вчерашнего дня слегла. Ей кто-то сообщил о твоем отъезде, и с той самой минуты, как передавала мне ее горничная, она не перестает надрывать душу рыданиями.
— Она никого не принимала?
— Решительно никого. Она думала, что ты уже мертв, и, когда я убедил ее в том, что ты гостишь у меня, живехонек и здоровехонек, она чуть не сошла с ума от радости. А знаешь, она прехорошенькая!
— Да… Она недурна собой.
— При этом, кажется, она еще и хороший человек. Она сообщила мне кое-что очень трогательное. Держу пари, что она не очень-то прельстилась на твои деньги и что преданна тебе по привязанности.
Гектор самодовольно улыбнулся. Привязанность!.. Это слово бледнеет перед действительностью.
— Короче, — добавил Соврези, — она изо всех сил хотела ехать к тебе вместе со мной. И я должен был поклясться страшными клятвами, что завтра же она увидит тебя — не в Париже, конечно, ты ведь мне сказал, что ноги твоей там больше не будет, — а в Корбейле.
— Ну, это можно…
— В таком случае завтра в полдень она будет на вокзале. Мы отправимся туда вместе. Я поеду в Париж, а ты езжай в Корбейль. Там ты можешь предложить мисс Фанси позавтракать в гостинице «Бель имаж».
— А она прилична?
— Вполне.
Гектор хотел что-то возразить, но Соврези сделал ему знак рукой.
— Моя жена, — сказал он, — ни слова больше!
XV
На следующий день, перед завтраком, граф Треморель прикинулся озабоченным, неспособным есть и то и дело торопил Соврези, говоря, что они могут опоздать на поезд.
Как и накануне, Берта сидела у окна и провожала их глазами. За эти сорок восемь часов она пережила столько душевных метаний, что даже не узнавала саму себя. Какой таинственной властью обладал этот человек, сумевший так жестоко ворваться в ее жизнь! Она страстно желала, чтобы он больше уже никогда не возвращался, и в то же время она не могла скрыть от себя то, что, уйдя, он навеки унесет с собой все ее мысли. И она боролась с этими чарами, не зная, радоваться ли ей или ужасаться тем невыразимым ощущениям, которые наполняли ее, боясь подпасть под власть большую, чем ее собственная воля. И она решила, что на этот раз непременно спустится в гостиную. Граф тоже придет туда — он достаточно для этого воспитан, — и тогда, увидев его ближе, заставив его высказаться, она узнает его получше, и его превосходство над ней само собой улетучится. Берта стала караулить его возвращение, готовая сойти к нему при первом же его появлении на дороге в Орсиваль. Но время шло. Уже больше двух часов минуло с тех пор, как Гектор пошел провожать Соврези до станции, он не возвращался назад. Где бы он мог быть? Она ожидала его в лихорадочном возбуждении, полная беспокойства, точно предвидя борьбу с ним, и чувствовала, что это первое ее с ним tete-a-tete в отсутствие мужа будет решающим моментом.
А в это самое время Гектор взад и вперед ходил по вокзалу в Корбейле, ожидая прибытия мисс Фанси.
Прибыл поезд. Увидев Тремореля, мисс Фанси выскочила на площадку, громко вскрикнула, растолкала пассажиров, которые мешали ей пройти, и, вся в слезах и в то же время смеясь, бросилась к нему на шею.
— Ты еще не убил себя, — сказала она, — а я так страдала… Какое счастье!
Треморель употребил все усилия, чтобы охладить ее восторги, и, наконец потеряв терпение, громко крикнул:
— Довольно! Идем!
И ни Гектор, ни сама Фанси не сомневались, что представляют собой предмет всеобщих разговоров; теперь всем скоро будет известно, что господин, поджидающий на вокзале таких эксцентричных дам, есть не кто иной, как ближайший друг владельца Вальфелю.
Они весело позавтракали в хорошеньком кабинете гостиницы «Бель имаж». Это была довольно большая комната, с двумя кроватями и с одним только окошком, из которого открывался красивый вид. По стенам висели покрытые лаком картины в чистеньких рамах, представлявшие кавалеров верхом на лошадях.
Треморель в объяснение своего нежелания стреляться выдумал довольно вероятный роман, в котором будто бы играл героическую роль, что еще более привязало к нему его любовницу. А затем, в свою очередь, мисс Фанси открыла ему свои планы, которые, нужно отдать ей справедливость, были довольно резонны: решив остаться навсегда верной даже разорившемуся Гектору, она покинула квартиру за шесть тысяч франков, распродала мебель и задумала заняться честной торговлей. Эти коммерческие замыслы казались Гектору очень комичными, но его трогало самоотречение молодой, красивой девушки, решившейся работать, трудиться, — это ему нравилось.
К несчастью, пора было расставаться.
— Теперь я буду беспокоиться, — сказала она. — В поезде какие-то господа, которые знакомы с твоим другом, говорили между собой, что его жена, пожалуй, самая красивая женщина во всей Франции. Это правда?
— Не знаю, — ответил Гектор. — Я позабыл и поглядеть на нее!
Гектор не лгал. До сих пор его еще угнетало беспокойство о том, что он не застрелился. Но слова «самая красивая женщина во всей Франции» привлекли его внимание, и он решил в этот же вечер наверстать упущенное. Когда он вернулся в Вальфелю, Соврези еще не было дома и его жена сидела одна за чтением в ярко освещенной комнате.
Сев наискосок от нее, Гектор мог разглядеть ее всю, перебросившись с ней несколькими банальными фразами. Первое его впечатление было не в пользу Берты. Он нашел ее красоту очень скульптурной, слишком изысканной.
Затем мало-помалу он приобрел привычку проводить большую часть времени после полудня с ней, в то время как Соврези устраивал в Париже его дела: продавал, торговался и проводил целые дни в защите его интересов.
Скоро граф понял, какое удовольствие доставляет ей беседа с ним, и из этого вывел заключение, что она в высшей степени чувствительная женщина, на несколько голов превосходящая своего мужа.
Она же внимала ему в таком восторге, с каким слушают обыкновенного путешественника, возвратившегося оттуда, откуда уже нет возврата, посетившего те народы, в самое существование которых с трудом веришь, и жившего по обычаям и законам неведомой для нас цивилизации.
А тем временем дни шли за днями, проходили недели и месяцы, и вопреки ожиданиям графу было не так уж скучно в Вальфелю. Он много ел и пил, спал чуть ли не по полсуток. Остальное время, когда Треморель не болтал с Бертой, он проводил в парке, нежился в качалке или же катался верхом, даже удил рыбу в конце сада, у старых лип, и начал заметно полнеть. Лучшими днями для него были те, которые он проводил в Корбейле, в обществе мисс Фанси. В ней он обретал свое прошлое. Кроме того, она привозила ему в складках платья запах Парижа и его бульваров.
Дженни приезжала очень аккуратно, каждую неделю, и, вместо того чтобы уменьшаться, ее любовь к Гектору только увеличивалась после каждого свидания. Гектор же перестал делать меланхоличную физиономию, хотя в некоторые моменты, когда оставался один, он внезапно испытывал ужасное ощущение.
«Такая жизнь не может долго продолжаться», думал он.
И всякий раз он по-детски приходил в ярость при одном только сравнении прошлого с настоящим.
Но как стряхнуть с себя это грустное существование, как избавиться от всех этих господ, прямолинейных, как сама мораль, которые окружали Соврези и были его друзьями? Куда скрыться, где найти убежище от них? Париж уже больше его не искушал. А что делать в других местах? Все его имущество было распродано, в его распоряжении были только те деньги, которые он занимал у Соврези, который в мыслях Гектора был ужасным, непримиримым, навязчивым другом, жестоким, как хирург, которого не трогают крики его пациента. Он утомлял Гектора своей непрестанной деятельностью, а когда в чем-нибудь терпел неудачу с ликвидацией имущества графа Тремореля, тот искренне ненавидел его. Он стал его презирать. Вечно счастливое настроение Соврези приводило графа в отчаяние. Появилась ревность. И только одна мысль, одна отвратительная мысль немного утешала его.
