Голи Смарт - Фотографическая карточка
— Да, она превосходна, милорд! — заливался соловьем Стертон. — Я и сам ее ношу.
— Вы? — удивился безжалостный юный лорд. — Покажите мне что-нибудь другое. Вы думаете, я захочу надеть то же, что носит мой портной?
Справедливости ради стоит прибавить, что этот молодой вельможа выглядел бы куда лучше, если бы подражал портному в манере одеваться. Стертон же в тот день еще больше уверился в необходимости уничтожения палаты лордов.
В Бомборо и в Бенбери ни о чем больше не судачили, кроме как об убийстве мистера Фосдайка. На железнодорожной станции газеты раскупались менее чем за полчаса, хотя их заказывали в два раза больше, чем обычно. Со всех сторон то и дело слышалось:
— Фоксборо арестован?
Газеты в один голос твердили, что от Фоксборо — ни слуху ни духу, а полиция воздерживалась от комментариев.
Первый день следствия прошел за освидетельствованием тела и подтверждением личности убитого. Куда более интересен был второй день, когда должны были появиться важные улики.
Доктор Ингльби внимательно следил за происходящим. Он первым узнал о трагической кончине своего близкого друга и больше других интересовался этим таинственным убийством. Если и было доказано, что преступник — Джеймс Фоксборо, то оставался открытым вопрос, что именно могло побудить его к убийству. Разговор с Сайласом Ашером еще больше возбудил любопытство доктора. Эта беседа состоялась, когда они возвращались из Дайка.
— Я не стану ходить вокруг да около, доктор Ингльби, — сказал сыщик, — я — человек прямой. Имел ли мистер Фосдайк интрижку до или во время брака?
— Нет! Но какое отношение…
— Это убийство, возможно, совершено из мести. Что вы знаете о мисс Хайд, сэр? Я слышал, что у нее есть какая-то тайна.
— Она приехала сюда в качестве компаньонки миссис Фосдайк. Слухи про какую-то тайну распустил старый дурак Тотердель, потому что девушка не захотела рассказывать ему о себе.
— Еще, доктор, будьте любезны, попросите дам в Дайке отыскать письмо…
— Вынудившее Фосдайка поехать в Бенбери?
— Именно. Сдается мне, что оно придаст делу совсем другой оборот. Если письмо написано почерком Джеймса Фоксборо, то ему придется несладко. Если он не виновен, он явится сам. Но помяните мои слова, доктор: если Джеймс Фоксборо невиновен, тогда убийца — настоящий мастер своего дела, сумевший замести все следы.
XV. Следствие
На бенберийских улицах люди суетились, словно в рыночный день, но интересовали их вовсе не покупки. Этим ясным утром они собрались для того, чтобы узнать, как лишился жизни человек. Все направлялись к «Веточке хмеля», где проходило следствие. Войти в роковую комнату через полчаса после того, как коронер[9] занял свое место, было невозможно, но все мы знаем, как упорно стоит толпа у запертых дверей, тешась неопределенной надеждой что-нибудь увидеть или услышать. Старик Марлинсон оцепенел от негодования, ведь его гостиницу наводнил простой люд, который он в сердцах называл отребьем. Чувства хозяина можно было понять: незваные гости пили водку и в голос хохотали над запретом слуги не курить в столовой.
От всего этого Марлинсон едва не помешался. Он всей душой желал, чтобы Джеймса Фоксборо схватили и приговорили к смертной казни не столько за совершенное им преступление, сколько за то, что он посмел осквернить своим злодеянием «Веточку хмеля». Старик пожаловался на это инспектору, но тот, смеясь, заметил, что гостиница — место публичное, нельзя запретить посетителям входить в нее. К тому же это отразится на прибыли.
— Но моя гостиница не портерная![10] — отчаянно воскликнул старик.
Большая комната наверху, в которой проходило дознание, была набита битком — все ждали новых фактов. Распространились слухи, как всегда бывает при подобных обстоятельствах, что в этот день будут получены важные показания, что из Лондона вызвали какую-то женщину, готовую сообщить важную для следствия информацию.
Врачи дали свое заключение еще накануне. И доктор Денкомб, и доктор Ингльби не сомневались в том, что Джон Фосдайк умер от раны в груди, нанесенной ему кинжалом. Доктора констатировали, что смерть наступила мгновенно. Относительно вероятности самоубийства врачи разошлись во мнениях. Мистер Денкомб полагал, что мистер Фосдайк сам нанес себе смертельную рану, доктор Ингльби же считал это невозможным, потому что в таком случае рана имела бы совсем другой характер. Это показание доктора Ингльби, разумеется, подтвердило версию об умышленном убийстве.
Филипп Сомс, суровый и серьезный, находился рядом с доктором Ингльби. Не успел молодой человек опуститься в кресло, как почувствовал чью-то руку на своем плече и услышал знакомый голос:
— Как поживаешь, Фил?
Филипп обернулся и, увидев перед собой Моранта, радушно поприветствовал его, а потом спросил:
— Скажи, зачем ты сюда приехал?
— Все это странно, очень странно, Фил, — проговорил Герберт, присаживаясь рядом со своим университетским товарищем. — Меня это дело интересует так же, как и тебя. Если убитый был твоим близким другом, то предполагаемый убийца — друг мне. Его самого, впрочем, я знаю мало, но с его женой и дочерью я накоротке. Ты даже не представляешь, каково им сейчас. Я считаю, что Фоксборо не способен на такое; не спорю, все против него, но я не теряю надежды, что он появится и все объяснит.
— Хотелось бы верить, — ответил Сомс, — но Трешер — начальник местной полиции — сейчас сказал мне, что у них против Фоксборо действительно веские улики. На мой взгляд, это весьма запутанное дело, и оно окружено какой-то тайной. Возможно, между Фоксборо и Фосдайком встала какая-нибудь давнишняя ссора или денежный вопрос. Не исключено, что разгоряченный вином и, вероятно, проигравший в споре с бедным Фосдайком Фоксборо убил его в припадке ярости.
— Как же это, Фил? Я читал, что Фосдайка убили во сне!..
— Нет, друг мой, доктор Ингльби это опроверг. Позволь, я представлю тебя ему.
Господа обменялись поклонами в знак приветствия.
— Несчастного Фосдайка убили не во сне, — сказал доктор Ингльби. — Он еще не раздевался, и постель была не разобрана. Я думаю, мистер Морант, что его закололи в смежной комнате, а затем перенесли труп в спальню. Послушаем, однако, что нам скажет сегодня инспектор Трешер.
— Вы уверены, доктор, что это было не самоубийство? — спросил Морант.
— Да, я изложил вам свою версию преступления, но прошу, не забывайте о том, что она пока не получила подтверждения.
Коронер открыл заседание, и присяжные заняли свои места. Первой свидетельницей стала горничная Элиза Сольтер. Она еще раз рассказала присутствующим о своих безуспешных попытках разбудить мистера Фосдайка, о том, как она, не на шутку разволновавшись, позвала хозяина, как слуга Уильям Джибонс, по приказанию мистера Марлинсона, выбил дверь и как они обнаружили тело Фосдайка с кинжалом в груди. Письменный стол и стул были опрокинуты, постель не разбиралась.
Мистер Трель, опытный в уголовных делах юрист, специально присланный из Лондона, получил позволение коронера задать свидетельнице несколько вопросов. Вот, что ему удалось выяснить: на мистере Фосдайке были манишка, панталоны, ботинки и галстук. Он снял только фрак. Жилет не был порван кинжалом, так как имел очень низкий вырез, и лезвие, не коснувшись его, прошло в грудь. Ключа в дверном замке не было, и найти его так и не смогли, хотя обыскали всю комнату.
Все эти вопросы мистера Треля попросил задать Сайлас Ашер, успевший побеседовать с ним за четверть часа до открытия заседания.
Затем показания давал мистер Марлинсон, и они полностью совпали с теми сведениями, что уже сообщила Элиза Сольтер. Хозяин гостиницы утверждал, что от каждой спальни есть свой ключ. Комната Фосдайка была заперта, но куда подевался ключ, Марлинсон сказать не мог. Инспектор Трешер растолковал старику, что найти ключ необходимо. Сам Марлинсон не придавал этому большого значения, но соответствующие распоряжения отдал. Однако, как ни искали, ключа не нашли.
Доктор Ингльби подметил, что, хотя инспектор Трешер и играл главную роль на допросах, он время от времени обращался к Сайласу Ашеру. В Бенбери никто еще не догадывался о том, что этот маленький седой человечек — знаменитый сыщик.
Дальше подошла очередь Уильяма Джибонса. Он оказался свидетелем довольно легкомысленным. Слуга почему-то решил, что разгадка тайны зависит от него одного. Он думал, что после его показаний Фоксборо сразу арестуют и повесят. Итак, со слов Джибонса выстраивалась такая хронология событий: мистер Фоксборо приехал в «Веточку хмеля» в субботу, 31 августа, отлучился в Бомборо в понедельник, 2 сентября, принял Фосдайка 3 сентября, во вторник, и уехал на следующий день. Уильям Джибонс пришел разбудить мистера Фоксборо, по его приказанию, к восьмичасовому поезду. Слуга проводил мистера Фоксборо до железнодорожной станции и занес в вагон его чемодан. Позже хозяин приказал ему, Уильяму Джибонсу, выбить дверь в комнату Фосдайка, а Элиза Сольтер объяснила, что этот господин заспался и она не может до него достучаться. Когда отворили дверь, бедный Фосдайк лежал на спине с кинжалом в груди. «И, по моему мнению, господа, — прибавил Уильям Джибонс, — более гнусного и наглого злодея…»
