Джон Карр - Окно Иуды

— В конце декабря вы обручились с мисс Мэри Хьюм?

— Да.

— Где вы были тогда?

— В доме мистера и миссис Стоунмен в Фроненде в Суссексе.

Г. М. вел формальную часть прямого допроса очень мягко, но обвиняемый не расслаблялся.

— В пятницу 3 января вы решили на следующий день отправиться в Лондон?

— Да.

— Почему?

Невнятное бормотание.

— Говорите громче, — резко сказал судья. — Мы не слышим ни слова.

Ансуэлл огляделся вокруг и с усилием заговорил членораздельно, хотя, казалось, с середины фразы.

— …и я хотел купить обручальное кольцо, которое еще не приобрел.

— Вы хотели купить обручальное кольцо, — повторил Г. М. ободряющим тоном. — Когда именно вы решили ехать? Я имею в виду в какое время пятницы?

— Поздно вечером.

— Угу. Что побудило вас к этому?

— Мой кузен Редж тем вечером собирался в город и предложил купить для меня кольцо. — Долгая пауза. — Тогда я впервые об этом подумал. — Еще одна пауза. — Полагаю, мне следовало подумать об этом раньше.

— Вы сообщили мисс Хьюм о своем намерении?

— Естественно, — ответил Ансуэлл. На его лице внезапно мелькнула странная улыбка.

— Вы знали, что в пятницу вечером у нее состоялся телефонный разговор с отцом?

— Тогда нет. Я узнал об этом позже.

— До или после этого разговора вы решили ехать в Лондон?

— После.

— Что произошло потом?

— Произошло? О, понимаю, — как бы с облегчением добавил Ансуэлл. — Мэри сказала, что напишет отцу письмо, и тут же это сделала.

— Вы читали это письмо?

— Да.

— В нем упоминалось, каким поездом вы поедете?

— Да, девятичасовым поездом со станции Фроненд.

— Оттуда до Лондона примерно час сорок пять минут езды, не так ли?

— Да, скорым поездом. Это ближе, чем от Чичестера.

— В записке указывалось время отъезда и прибытия?

— Да, в 10.45 на вокзал Виктория. Мэри сама всегда пользуется этим поездом.

— Значит, ее отец хорошо его знал?

— Должен был знать.

Запавшие глаза Ансуэлла были неподвижны. Обычно он начинал фразу четко, но затем она словно повисала в воздухе.

— Что вы сделали, прибыв в Лондон?

— Купил кольцо. И еще кое-какие дела…

— А потом?

— Поехал в свою квартиру.

— В котором часу вы туда прибыли?

— Около двадцати пяти минут второго.

— Именно тогда покойный позвонил вам?

— Да, около половины второго.

Склонившись вперед, Г. М. расправил плечи и оперся ладонями о стол. Руки обвиняемого начали дрожать. Он снова посматривал в зеркало наверху, словно следя за собой в ожидании приближающейся кульминации.

— Вы слышали, что покойный тем утром неоднократно звонил вам, не получив ответа?

— Да.

— Что он начал звонить в девять утра?

— Да.

— Вы слышали, как Дайер говорил это?

— Да.

— Угу. Но ведь он должен был знать, что вас еще нет дома, не так ли? В девять вы только выехали из Фроненда, и поездка должна была продолжаться час сорок пять минут. Этим поездом постоянно пользовалась его дочь, и он должен был знать, что не сможет связаться с вами раньше чем через два часа.

— Да, по-видимому…

— Что делает Г. М.? — шепнула мне Эвелин. — Рвет на кусочки собственного свидетеля?

— Вернемся к телефонному разговору. Что сказал покойный?

Отчет Ансуэлла совпадал с другими показаниями.

— В его словах было что-нибудь, что вы могли воспринять как оскорбление?

— Нет, ничего.

— А что вы подумали о разговоре в целом?

— Ну, его голос звучал не слишком дружелюбно, но некоторые всегда так говорят. Думаю, он просто вел себя сдержанно.

— В вашей жизни были какие-нибудь мрачные тайны, которые он мог открыть?

— Насколько я знаю, нет. Я никогда об этом не думал.

— Когда вы пошли повидаться с ним вечером, вы взяли с собой оружие вашего кузена?

— Нет. Зачем мне было его брать?

— Вы прибыли в дом покойного в десять минут седьмого, не так ли? Мы слышали, как вы уронили вашу шляпу, выглядели сердитым и отказались снять пальто. Какова была подлинная причина такого поведения, сынок?

Судья Рэнкин прервал бормотание обвиняемого:

— В ваших интересах говорить внятно. Я опять ничего не слышу.

Подсудимый повернулся к нему, озадаченно жестикулируя:

— Милорд, я старался произвести хорошее впечатление… — Пауза. — Тем более что по телефону он говорил не слишком… сердечно. — Еще одна пауза. — Войдя, я уронил шляпу, и это меня рассердило. Я не хотел выглядеть как…

— Как кто?

— Как круглый дурак.

— «Как круглый дурак», — бесстрастно повторил судья. — Продолжайте.

— Полагаю, — заговорил Г. М., — молодые парни, впервые посещающие будущего тестя, часто чувствуют то же самое. Как насчет пальто?

— Это вырвалось само собой. Но я не мог взять свои слова обратно, иначе выглядел бы еще глупее.

— Отлично. Вас проводили к покойному. Как он вел себя с вами?

— Сдержанно и… странно.

— В каком смысле странно, сынок?

— Не знаю…

— Ну, расскажите присяжным, что вы говорили друг другу.

— Мистер Хьюм заметил, что я смотрю на стрелы на стене. Я спросил, интересуется ли он стрельбой из лука. Он ответил, что занимался этим еще в детстве, когда жил на севере, и что это модное занятие и в Лондоне, а стрелы — трофеи, полученные на ежегодных состязаниях «Лесников Кента». «Тот, кто первый попадет в золото, становится главным лесником на следующий год», — сказал он.

— В золото? — переспросил Г. М. — Что он под этим подразумевал?

— Я спросил его, и он объяснил, что центр мишени. При этом он странно на меня смотрел…

— Что вы имеете в виду?

— Ну, как будто думал, что я гоняюсь за деньгами. У меня создалось такое впечатление…

— Как будто вы гоняетесь за деньгами. Полагаю, в этом вас никак нельзя было заподозрить?

— Надеюсь, что нет.

— Что он сказал потом?

— Он посмотрел на свои пальцы, потом на меня и сказал: «Одной из этих стрел можно убить человека».

— А после? — допытывался Г. М.

— Я подумал, что лучше переменить тему. Поэтому я попытался отшутиться и сказал: «Ну, сэр, я пришел сюда не красть ложки или убивать кого-то, если только это не станет крайне необходимым».

— Что?! — рявкнул Г. М. — Вы использовали выражение «я пришел сюда не красть ложки», прежде чем сказали остальное? Мы об этом не знали.

— Я сказал это, так как все еще думал о «золоте» и интересовался, что у него на уме. Это было вполне естественно.

— Согласен. А затем?

— Я решил, что незачем больше ходить вокруг да около, и просто сказал: «Я хочу жениться на мисс Хьюм. Как насчет этого?»

Г. М. перешел к виски:

— Теперь прошу вас быть очень внимательным. Я хочу, чтобы вы в точности повторили, что сказал мистер Хьюм после того, как налил виски. Опишите каждый его жест и взгляд.

— Он спросил: «Могу я выпить за ваше процветание?» Потом выражение его лица изменилось — оно мне не понравилось — и он произнес мое имя «мистер Джеймс Кэплон Ансуэлл», словно ни к кому конкретно не обращаясь, посмотрел на меня и добавил: «Тот брак был бы выгоден… можно сказать, обеим сторонам».

Г. М. остановил его, подняв руку:

— Одну минуту. Будьте внимательны. Он сказал «тот брак», а не «этот брак»?

— Да.

— Продолжайте.

— Потом он сказал: «Как вам известно, я уже дал на него согласие».

— Позвольте мне повторить, — снова прервал Г. М. — Значит, мистер Хьюм сказал: «Тот брак был бы выгоден… я уже дал на него согласие»?

— Да.

— Понятно. А потом, сынок?

— Потом он сказал: «У меня не может быть никаких возражений — я имел честь быть знакомым с покойной леди Ансуэлл и знаю, что финансовое положение вашей семьи вполне надежно».

— Снова подождите! Он сказал «ваше финансовое положение» или «финансовое положение вашей семьи»?

— «Финансовое положение вашей семьи». А потом добавил: «Поэтому хочу сообщить…» Это было все, что я расслышал. В виски был наркотик, и я отключился.

Г. М. глубоко вздохнул и продолжал тем же монотонным голосом:

— Давайте вернемся к телефонному звонку, которым вас вызвали на Гроувнор-стрит. Покойный знал, что вы приезжаете в Лондон поездом, который отходит из Фроненда в девять утра?

— Должен был знать.

— И он также знал, что поезд прибывает в Лондон только в 10.45, поэтому ему не удастся связаться с вами до одиннадцати?

— Мэри ему говорила об этом.

— Тем не менее он постоянно звонил в вашу квартиру, начиная с девяти — когда вы только отбывали из Фроненда?

— Да.

— Когда вы говорили с ним по телефону в субботу в половине второго, вы уже слышали его голос раньше?

— Нет.