Эрл Гарднер - Дело о предубежденном попугае

Мейсон кивнул.

– Прекрасно. Если телефон был испорчен, Сейбину никто не мог дозвониться. Ты понял меня?

– Давай, давай, выкладывай.

– Ведь должно было что-то вынудить Сейбина отправить Вейда в Нью-Йорк, но что именно, мы не знаем. Так вот, раз телефон был не в порядке с четырех часов дня, а Сейбин распорядился, чтобы Вейд все же ехал на свидание с миссис Сейбин, значит, мистер Сейбин должен был в период от четырех часов до десяти получить какие-то сведения, подтверждающие, что миссис Сейбин, находясь в Нью-Йорке вечером седьмого числа с требуемыми бумагами на руках, будет ожидать денег.

– И получил он их не по телефону, а ему их сообщил человек, пришедший в хижину.

– Пришел или прислал записку. Правильно, приятель. Конечно, мы не знаем, вышел ли телефон из строя сразу же после четырех часов.

– Не знаем, верно. Однако трудно предположить, что Сейбину позвонили в отношении развода, а когда он тут же стал звонить в город секретарю, телефон перестал работать.

– Ты забываешь, что от телефона была сделана отводка, а в этом случае можно проделать любые фокусы с основной линией…

– Верно, этого я не учел! Но с какой целью человек, подслушивающий разговоры Сейбина, стал бы отключать телефон?

– Это нам предстоит выяснить.

– Понимаешь, я подумал, что тебя должен больше всего интересовать разговор, который состоялся у мистера Сейбина в четыре часа.

– С кем он разговаривал?

– С Рандольфом Болдингом, экспертом по сомнительным документам.

Мейсон нахмурился:

– Зачем понадобилось звонить такому эксперту?

– Ты не думаешь, что он мог звонить в отношении свидетельства о разводе?

– Нет, развод был получен официально шестого числа. Если бы он увидел его пятого, он бы и без экспертов понял, что это подделка.

– Что верно, то верно.

– Ты не разговаривал с Болдингом?

– Пытался один из моих ребят, но тот дал ему от ворот поворот. Заявил, что все то, что имело место между ним и мистером Сейбином, является профессиональной тайной. Ты бы сам съездил к этому упрямцу и уговорил его быть паинькой.

Мейсон потянулся за шляпой.

– Уже поехал! – сказал он.

Глава 10

Рандольф Болдинг, старательно выдерживая на лице выражение, которое однажды Мейсон описал членам коллегии как «синтетическое», демонстрировал профессиональную суровость. Каждое его движение было рассчитано на то, чтобы произвести впечатление на аудиторию и внушить, что перед ними находится один из столпов в области точных наук.

Он отвесил церемонный поклон:

– Как поживаете, мистер Мейсон?

Мейсон вошел в его кабинет и уселся в кресло. Болдинг, тщательно закрыв за собой дверь, уселся за огромный письменный стол, механически принялся наводить порядок среди бумаг, давая возможность посетителю полюбоваться увеличенными снимками поддельных подписей, которые украшали стены.

Мейсон сразу же приступил к делу:

– Мистер Болдинг, вы выполняли кое-какую работу для Фремонта К. Сейбина?

Болдинг приподнял брови:

– Я предпочитаю не отвечать на данный вопрос.

– Почему?

– Мои взаимоотношения с клиентами такая же профессиональная тайна, как и ваши.

– Я представляю Чарлза Сейбина.

– Это для меня ничего не значит.

– Как наследник Фремонта Сейбина, Чарлз Сейбин имеет право на всю информацию, которой вы располагаете?

– Мне кажется, нет.

– Кому вы хотите сообщить эти сведения?

– Никому.

Мейсон откинулся в кресле:

– Чарлз Сейбин хотел, чтобы я сообщил вам, что он находит ваш счет непомерно большим.

Прославленный эксперт заморгал своими бесцветными глазами:

– Но я же еще не посылал ему никакого счета!

– Я это знаю. Однако он находит ваши требования непомерными.

– Какое это имеет отношение…

– Сейбин будет наследником состояния. Ему оплачивать отцовские счета.

– Но как он может считать мой счет слишком высоким, если он его не видел?

Мейсон пожал плечами:

– Вы же знаете, что если наследник не признает долгов родителей, приходится возбуждать уголовное дело, а там еще бабушка надвое сказала, что решит суд.

Болдинг несколько минут смотрел на пресс-папье перед собой.

Мейсон потянулся, демонстративно зевнул и лениво протянул:

– Ну, пора идти. У меня уйма дел.

– Подождите минуточку… Это нечестно!

– Возможно, – беспечно сказал Мейсон, – однако мистер Сейбин – мой клиент. Вы же сами знаете, как приходится держаться с клиентами. Считаешься с их желаниями, следуешь их указаниям.

– Но ведь это же чудовищная несправедливость!

– Почему, я так не считаю.

– Не считаете?

– Как я полагаю, вы выполнили задание, имеющее не личное касательство к персоне мистера Сейбина, а имеющее целью спасти, сохранить его состояние.

– Совершенно верно.

– Так вы же ничего не сохранили!

Болдинг покраснел от негодования.

– Я не виноват, что человек умер до того, как я привел в исполнение свои планы.

– Правильно. Но ведь это ваша беда, а не наша: вы потеряли клиента.

– По закону я имею право на компенсацию за свои услуги. Тысяча долларов – умеренное требование.

– Валяйте, добивайтесь по закону своей компенсации. Но учтите, что если только Сейбин позовет пару экспертов, обвиняя вас в непомерных требованиях, всегда найдется такой человек, который с удовольствием подтвердит, что вы мародер.

– Кажется, вы пытаетесь меня шантажировать?

– Зачем? – по-дружески проговорил Мейсон.

– Чего вы хотите?

– Я? – удивился Мейсон. – Ровным счетом ничего.

– Чего хочет Сейбин?

– Не знаю. Вам все равно придется встретиться с ним, когда вы представите свой счет. Тогда и спросите у него.

– Я ничего не стану у него спрашивать.

– Хорошо. Сейбин находит ваши притязания грабежом среди белого дня. Он находит, что то, что вы делали, было в личных интересах мистера Фремонта К. Сейбина, а не его состояния.

– Как раз наоборот!

– Не знаю… не знаю, возможно, конечно, что если бы я узнал все факты, у меня бы переменилось мнение. То же самое можно сказать и про мистера Сейбина. Тут нет ничего хитрого.

– Вы ставите меня в трудное положение, мистер Мейсон.

– Я? Помилуйте, мистер Болдинг! Почему? Мне думается, что это вы ставите себя в трудное положение.

Подумав немного, Болдинг со вздохом поднялся с места, подошел к вместительному несгораемому шкафу, открыл его и вытащил один из ящиков.

– Хорошо! Пусть будет по-вашему.

Достав оттуда объемистое дело, он заговорил, выделяя без видимой нужды некоторые слова:

– Ричард Вейд был секретарем Фремонта К. Сейбина. Он являлся его доверенным лицом и имел право подписывать чеки на суммы, не превышающие пяти тысяч долларов. Чеки на бóльшие суммы должен был подписывать сам Сейбин. В этой папке лежат фальшивые, поддельные чеки на общую сумму шестнадцать тысяч пятьсот долларов. Их всего три, все они на пять с лишним тысяч долларов, и поэтому их должен был подписывать сам мистер Сейбин. Его подпись подделана так искусно, что банк их пропустил.

– Каким образом обман был обнаружен?

– Сейбин проверял свои банковские счета.

– Почему этого не выяснил Вейд?

– Потому что такие проверки Сейбин проводил без ведома секретаря. Ну, и чеки он тоже подписывал, когда находил нужным.

– Вейд в конечном итоге узнал про это?

– Нет. Мистер Сейбин держал данную историю в тайне, поскольку считал это делом семейным.

– Что вы имеете в виду?

– Насколько я мог разобраться, мистер Сейбин подозревал Стива Уоткинса, сына его жены от первого брака. Именно он требовал такой осторожности, боясь огласки и скандала в газетах. Он просил меня сравнить чеки с письмом от самого мистера Уоткинса и позвонить ему о результатах проверки в горную хижину, где он намеревался пробыть до понедельника пятого сентября.

– И к какому же заключению вы пришли?

– Чеки являются умной подделкой. Подписи были не оттиснуты, а сделаны одним росчерком пера, опытным и знающим человеком. Поэтому перо у него не дрожало, и в линиях нет утолщений и колебаний.

– Понятно.

– Возможно, что это и правда работа мистера Уоткинса. Однако, мне кажется, что подтверждения, передаточные надписи на обороте чеков сделаны другим лицом.

– Короче говоря, вы сомневаетесь, что это дело рук Уоткинса?

– Откровенно признаться, сомневаюсь. В отношении подписи, конечно, может быть, но в целом нет…

– Вы так и сказали мистеру Сейбину?

– Да.

– Когда?

– В пятницу второго сентября. Он приехал в город и забежал ко мне на несколько минут.

– Что было потом?

– Сказал, что все обдумает и даст мне знать.

– Он звонил?

– Да.

– Когда?

– Примерно часа в четыре в понедельник, пятого сентября. Я случайно оказался в конторе. Сейбин звонил по междугородному.

– Он не сказал, откуда?

– Из своего домика в горах.

– Что он решил?

– Сообщил, что все как следует обдумал и посылает мне образец другого почерка письмом, которое он должен был отправить в тот же день.