Анна Литвинова - Трансфер на небо
Девушка выдохнула и отчаянно закрыла лицо руками – плотно-плотно.
Следак с Опером переглянулись.
– А дверь в комнату была заперта? – вкрадчиво спросил оперативник.
– Откуда я знаю! – глухо выкрикнула Анжела.
– Ну, наверное, вы знаете это потому, – осторожненько продолжил Опер, – что сначала затаились. Например, вот здесь, на лестничной площадке.
Опер взял с журнального столика схему базы, нарисованную следователем, и тыкнул пальцем в то место, где, по его мнению, находилась Анжела.
– Потом, – продолжал он, – вы дождались, когда из той комнаты, где находился ваш муж, выпорхнула Снежана. – Опер так и сказал поэтично: «Выпорхнула». – Вы не стали выяснять с ней отношения. В конце концов, вы и без того знали, что раньше между нею и вашим мужем была связь. А то, что вы подслушали под дверью, просто и недвусмысленно свидетельствовало об одном: их отношения возобновились. И, увы, не по инициативе Снежаны, связь решил возобновить ваш муж. И тогда вы вошли в комнату, где почивал ваш супруг. И когда увидели его, мирно храпящего после секса с другой женщиной, вы перестали владеть собой…
– Нет! – слабо воскликнула Анжела.
– Да! – с азартом проговорил Опер. – Вы находились в состоянии аффекта. Проще говоря, были не в себе… И вы, Анжела, схватили со столика первое, что попалось под руку. И ударили спящего мужа. Увы! Оказалось, что под руку вам попал перочинный нож, а ударили вы своего супруга прямо в шею…
Кондакова смотрела на майора расширенными от ужаса, непонимающими глазами.
– Давай, Анжелика, – со своего места у двери сочувственно подхватил следователь, – расскажи нам все. Не бойся, тебя не посадят… Убийство, можно сказать, по неосторожности, да еще и в состоянии аффекта… Ты ж ведь не хотела его убивать, правда? Ты только что стала свидетелем супружеской измены… Могу практически гарантировать, что тебя оправдают… Особенно если ты потребуешь суда присяжных. Присяжные у нас жалостливые… Так что давай, Анжелика, расскажи нам всю правду, сними грех с души…
Девушка вскочила и отчаянно выкрикнула:
– Нет! Нет! Это не я! Я не убивала!!!
Опер со следаком переглянулись.
Варваре показалось, что они готовы поверить Анжелике. Да и ей самой внутренний голос нашептывал, что Кондакова, жена убитого футболиста, возможно, и вправду не виновата. Даже очень хорошей актрисе трудно сыграть такое неподдельное отчаяние, какое Анжела изображала (изображала ли?) сейчас. Да и вообще: на ее лице за какие-нибудь последние пятнадцать минут отразилось множество эмоций. Сначала, когда она узнала о смерти мужа, непонимание, сменившееся откровенным горем. Потом, когда Опер стал вешать на нее убийство супруга, в глазах Анжелы последовательно отражались удивление, возмущение и, наконец, страх.
«Такую гамму эмоций может, пожалуй, только Мерил Стрип сыграть, – мелькнуло у Вари, – или Инна Чурикова. Если она притворяется – значит, великая актриса. Ей сразу можно «Оскара» давать!»
К тому же Варе было по-человечески жалко девушку. Шутка ли: Анжелка, довольная и расслабленная, вернулась с отдыха на Цейлоне, предвкушала, наверное, как преподнесет своим появлением супругу сюрприз, который перерастет в бурную ноченьку. А тут… Сначала она убедилась – причем без сомнений, что называется, воочию, – что молодой (и, кажется, любимый) муж ей изменяет да еще с ее же знакомой. Уже одного этого хватило бы, чтобы испытать настоящий шок. Но мало того. Потом на Кондакову навалилось известие о смерти супруга. А теперь, напоследок, ее саму обвиняют в этом убийстве!.. Есть от чего сломаться!
Правда, если бы Варя вдруг узнала, что это все-таки Анжелика в порыве ревности, движимая оскорбленным самолюбием и гневом, убила молодого Кондакова, она бы поняла ее. Не оправдала бы, нет – лишать другого человека жизни нельзя никогда, ни за что, ни за какие его прегрешения! – однако поняла бы. И потому Варваре был очень хорошо ясен ход мыслей Опера: убийство на почве ревности (к тому же в котором оказывались не замешаны футболисты сборной!) было бы самым удачным и подходящим для них, расследователей, исходом дела.
Однако, подчиняясь отнюдь не интересам службы, а сердечному сочувствию, Варвара шагнула к Анжелике (та вся тряслась нервической дрожью). Обняла ее за плечи. Прошептала ей в ухо:
– Все будет хорошо, Анжелка… Все будет хорошо… Я не дам тебя в обиду… Сядь… Может, тебе водички?
Опер с Костиком с удивлением наблюдали за этой сценой, дивясь на неожиданную самодеятельность ранее практически бессловесной Варвары. Темп и ритм допроса сбились, но Опер в данный момент не стал против этого возражать. Кажется, он наконец-то поверил, что Варя кое-что смыслит и кое-чему уже научилась в их деле.
Тело Анжелы обмякло под сильной Вариной рукой. Она послушно опустилась в кресло. Варя протянула ей стакан воды, ранее не допитый девушкой. Анжела судорожно выхлебала несколько глотков. Закрыла лицо руками и опять заплакала навзрыд. Варвара уселась на ручку кресла рядом с нею. Снова обняла ее за плечи. Продолжала утешать, поглаживая по предплечью. Постепенно руки и плечи Анжелы перестали трястись.
– Я тебе верю, – прошептала Варя ей на ухо. – Конечно, ты никого не убивала. Но мы должны найти убийцу. Помоги нам.
Та прислушивалась к Вариным словам, прямо-таки жадно впитывала их. И Варвара осторожно продолжила – вполголоса, по-прежнему склоняясь над ухом подозреваемой:
– Может, ты кого-то видела? Там, рядом с комнатой, где развлекались эти двое?
Анжела отрицательно затрясла головой.
Варя тихо, но настойчиво спросила:
– Может, слышала, что происходило вокруг? В коридоре? Например, шаги чьи-то? Или голоса?
– Н-нет… Н-ничего такого… Не было… Только ихнюю там возню слыхала… И стоны всякие…
Краем глаза Варвара увидела, что Опер со следаком снова переглянулись, и ей показалось, что оба одобряют ее действия.
– Ну а что же ты потом делала – после того, как все услышала? – ласково, осторожно спросила полушепотом Варя.
– Я… Я побежала… Куда-то… Не знаю, куда… По лестнице… Я себя не помнила… Потом…
Анжела прерывисто вздохнула и продолжила:
– Потом… Потом я забежала куда-то… В какую-то каморку… Начала плакать… И все… И – мрак…
«Если все, что она рассказывает, правда – значит, с ней произошла настоящая истерическая реакция, – подумала Варвара. – Сильное переживание вызвало сначала неконтролируемые движения, побег, непонятно куда и зачем, а потом – глубокий обморок… Да, скорей всего, Анжела не врет…Но как это можно доказать?»
Со своего места поднялся Опер. Сказал внушительно:
– Я попрошу врача, чтобы он помог вам, Анжелика.
Опер прошел через всю комнату к эксперту, индифферентно стоящему у окна. Похлопал его по плечу и громко произнес:
– Пожалуйста, окажите помощь девушке. Отведите ее в медпункт. Дайте лекарств каких-нибудь.
А потом что-то прошептал ему.
Подозреваемая ничего не заметила – зато Варвара, натренированная в чтении по губам, готова была поклясться, что Опер сказал Эксперту:
– Осмотри ее всю. Одежду, тело. Ищи следы крови.
Эксперт еле заметно кивнул в ответ на слова оперативника, а потом подошел к креслу, где сидела Кондакова, и ласково сказал ей:
– Я врач. Я помогу вам. Пожалуйста, Анжелика, пойдемте со мной. И не волнуйтесь вы так. Все будет хорошо.
Девушка покорно встала и вслед за экспертом сделала пару шагов в сторону двери. Однако в этот самый момент диспозиция в комнате отдыха, временно обращенной в штаб расследования, коренным и непредсказуемым образом переменилась.
С грохотом распахнулась входная дверь.
На пороге возник еще один футболист – вратарь Галеев. Он тяжело дышал. За его спиной маячило растерянное лицо милицейского сержанта.
– Отпустите Анжелу! – отчаянно выкрикнул Галеев. – Она не виновата!
Возникла пауза. Эксперт и Анжела, остановившиеся по пути к двери, удивленно воззрились на голкипера. Следователь и Опер – каждый со своего места – посмотрели на него с холодным недоумением.
Однако более всего во время этой немой сцены Варвару поразило то, какими глазами вбежавший Галеев смотрел на Анжелу Кондакову. Это был не обычный взгляд. В нем светилось столько любви, жалости, нежности! Так обычно смотрят на божество. И, Варвара могла поклясться, Анжела, как ни была расстроена и напугана, уловила этот взгляд Галеева и послала ему ответный, в котором отразилась и ее признательность и благодарность за его порыв.
Опер холодно повернулся всем туловищем к вошедшим, однако его реакция оказалась совсем не такой, какую ожидала Варвара. Игнорируя Галеева, он тихим голосом, в котором звучал металл, обратился к милицейскому сержанту:
– Товарищ сержант! Что делает здесь подозреваемый?
– Так он это… товарищ майор… – растерянно пробормотал милиционер, – он вдруг взял и побежал… Я – ему: «Стой, стой!» – а он бежит.
