Михаил Михеев - Неожиданная встреча
Ирины Васильевны дома не было. Я открыла дверь своим ключом, который она мне доверила. Позвонила Ковалеву.
На мое счастье, он ответил сразу.
— Очень нужно! — сказала я.— И очень срочно. Узнайте в Управлении Морфлота, где и в какой должности проходит практику студентка Эмилия Щуркина.
Ковалев сразу догадался о причинах моей тревоги, которую я, кстати, и не пыталась скрыть.
— Узнаем, конечно! — успокаивал он меня.— Вы не тревожьтесь, сейчас все выясним. Еще что?
— И какая вероятность, что она может попасть на судно, направляющееся в заграничный рейс? Весьма опасаюсь, что, пока отец отвлекал наше внимание на себя, дочь могла отправиться с деньгами за границу.
— Даже так?
— Да, очень подозреваю, что именно так.
Я сидела на тахте и смотрела на телефон. На часы и на телефон. Ждала. Вышла из комнаты, налила холодного чаю и, когда Ковалев, наконец, позвонил, кинулась к своему столику, едва не уронив стакан.
— Вы оказались правы, Евгения Сергеевна!
— Неужели опоздали?
— Еще не знаю. Но Эмилия Щуркина проходит практику на сухогрузе «Нахимов». Сегодня днем, в одиннадцать ноль-ноль, «Нахимов» отправился в Новороссийск. Там примет груз и пойдет в Стамбул.
— А имеет право практикантка Эмилия Щуркина во время стоянки «Нахимова» в Стамбуле покинуть судно и территорию порта и выйти в город?
— Имеет право,— ответил Ковалев.— Может покинуть порт, предъявив при выходе соответствующие документы. Они у нее есть.
Мне показалось, что я молчала очень долго.
Я пыталась сообразить: что еще можно предпринять… Не может быть, что уже ничего нельзя сделать, уже нельзя вмешаться в ход событий и они будут раскручиваться, подчиняясь чьей-то программе. Чьей-то чужой программе, а не моей…
Ковалев, озадаченный моим молчанием, спросил, слушаю ли я его.
А когда я высказала ему свои соображения, замолчал уже он. И хотя сейчас каждая минута у меня была на счету, я терпеливо ждала. Я знала, о чем он сейчас думает, и поэтому не торопила его.
— Понимаете…— наконец сказал он,— фактического материала у подполковника Григорьева маловато, чтобы так решительно действовать. Но наши предположения — это ведь тоже материал, если их серьезно рассмотреть и, главное,— в них поверить. До новороссийского прокурора мы уже не дозвонимся, поздно.
— Тогда постарайтесь добраться до здешнего прокурора. Доставайте все документы и поедем в Новороссийск. Сколько до него?
— Часа за три доедем.
— А сколько потребуется времени здесь, на оформление и все?…
— Трудно сказать. Да и прокурора на месте может не быть.
— Ковалев, голубчик, сделайте все, что можно. Деньги либо у отца, либо у дочери. Вернее всего — у дочери. Кроме того, отца мы еще можем придержать, проверить. А дочь — уже нельзя, если только мы с вами не поспешим. Обидно будет, если мы, догадываясь обо всем, ее за границу выпустим.
— Это я понимаю. Думаю, подполковник нас поддержит… Словом, ждите у телефона.
— Долго?
— Ну, час-полтора, может быть.
— Ковалев!…
— Быстрее, ей-богу, нельзя. Бумажки, печати, подписи — вы что, не знаете? Минуты лишней не задержусь!
Я опять прошла к Ирине Васильевне. Выпила холодный чай, который налила. Налила второй стакан, уже не знаю зачем — пить мне вроде не хотелось. Вернулась в комнату: присела на тахту. Легла. Уже старалась не смотреть на часы, а, закрыв глаза, лежала и ждала телефонного звонка… Я не знала, сколько может простоять под погрузкой «Нахимов». Ковалев тоже не знал, да и поздно уже было что-то узнавать. И задерживать судно в порту у нас тоже не было никакого права. Нужно ехать вот сейчас и надеяться застать «Нахимова» еще у причала.
Мне показалось, что телефон еще только собирался зазвонить, как я схватила трубку.
— Все в порядке, Евгения Сергеевна! Подполковник Григорьев поддержал наши предложения. Прокурора прямо из машины вытащили, в Хосту собрался ехать, отдыхать. Недовольный — страсть! Но обещал, главное. Ждите у столовой…
5
Время стало моим противником, оно работало на Милочку Щуркину, а не на меня.
Уже возле столовой вспомнила, что еще не обедала и вообще не ела с самого утра, если не считать сухарик за чаем у Анюты. Народа в столовой было много, с трудом нашла место возле окна, из которого просматривалась площадка перед подъездом. Официантка приняла заказ и довольно быстро принесла солянку, которая на какое-то время даже отвлекла меня от циферблата часов.
Но вот второе пришлось ждать.
Затрепанная поговорка на тему «ждать и догонять…» как нельзя лучше могла передать мое состояние. А мне сегодня предстояло и то и другое. Я вертелась на стуле и смотрела уже в окно, а не в сторону кухни. И когда знакомая «Волга» развернулась на площадке, я положила на стол деньги, метнулась к дверям, кого-то задела, извинилась и выскочила из столовой, как чертик из коробочки. Ковалев даже улыбнулся сочувственно мне навстречу.
Я забралась в машину, и тут какой-то гражданин с чемоданчиком выскочил на дорогу. Ковалев вынужденно притормозил.
— До Адлера! — завопил гражданин.— Опаздываю…
— Не могу, не по пути. Отойдите, пожалуйста, тороплюсь!
— Заплачу!…
Гражданин потащил из кармана две пятерки.
— Еще раз повторяю,— посуровел Ковалев.— Вон за нами «Жигули» стоят. Помашите водителю своими пятерками, довезет.
Ковалев юзом выскочил на магистраль. Я только молча взглянула на него. Он успокаивающе похлопал по боковому карману пиджака.
— Все здесь!
— Неужели?… И санкция прокурора?… Вы просто золото, Ковалев. Что бы я тут делала без вас.
— Подполковнику скажите спасибо, это он все так быстро прокрутил. Прокурор было засомневался, на самом деле — документов-то пока никаких. Тогда подполковник говорит прокурору: пока мы из Новосибирска документов дождемся, они нам уже не нужны будут. И валюта за границу уплывет. Может уплыть… Убедил-таки. Просил передать вам: «ни пуха, ни пера!»
Я только покачала головой:
— Ох, и тошно мне будет, если мы «Нахимов» застанем, а денег у Милочки Щуркиной не найдем. Тогда мне к вашему подполковнику на глаза показаться будет стыдно.
— Не переживайте вы, Евгения Сергеевна! Мы что, сами не понимаем — всякое бывает, конечно. И мы не в шахматы играем. А если наворованные деньги за границу уплывут — это хорошо будет? Там их не мало, надо полагать.
— Надо полагать. Если это Аллаховой добыча, то денег там много. С малыми деньгами за границу не побегут. Что там делать без денег… Только бы «Нахимов» в порту захватить.
— Захватим. Наши товарищи сказали, он обычно там задерживается. Пока догрузится, документы оформит, то да се… А вы пообедать успели?
— Наполовину. Второго не дождалась.
— Так я и думал. Час пик — курортники. Вон, на заднем сиденье, пакет.
— А что там?
— Пироги. С мясом. Жена напекла и на дорогу в карман сунула.
Я достала пакет, развернула. Попробовала.
— Ковалев, у вас чудо, а не жена. Какие пироги! Можно, я еще один съем?
— Да ради бога, хоть все!
Наконец мы выбрались из города, оставив светофоры позади. Холодный ветер рванулся в окна кабины. Я подняла стекло.
Ковалев включил радио, предложил мне самой поискать что-нибудь занимательное. Я повертела ручку, переключила диапазон — «Маяк» передавал песни и музыку из кинофильмов: «…свистят они, как пули у виска,— мгновения, мгновения, мгновения…»
Сейчас эти мгновения проносились с пулевым свистом мимо закрылков нашей «Волги». Ковалев вел машину так быстро, как позволяла дорога, которую он, видимо, хорошо знал, не снижал скорость даже там, где, казалось, снизить ее не мешало бы.
Разумеется, я сидела и помалкивала, а если чуть ежилась, особенно на виражах, когда задние колеса юзом входили в поворот, то старалась делать это незаметно, и мы обгоняли всех, кто шел впереди нас.
Почти без задержек проскочили Туапсе.
На одном из поворотов встречный грузовик загнал нас на обочину, задние колеса занесло по гравию. Ковалев помянул черта, выровнял машину, не сбавляя хода.
Солнце уже садилось, длинные черные тени перечеркивали дорогу. Вот показались дома… светофор…
— Новороссийск! — сказал Ковалев.— Приехали.
Он вырулил к порту. Затормозил у ворот. Показал удостоверение дежурному.
— «Нахимов» где?
— Погрузился уже, ушел.
— Как ушел, куда?
— В Турцию, в Стамбул.
— Давно?
— Да, пожалуй, с часок тому назад. Вон он, еще виден.
Я посмотрела на море и возле самого горизонта увидела четкое белое пятнышко.
6
В учебниках географии — в доказательство того, что земля круглая, а поверхность моря, следовательно, выпуклая,— частенько помещают рисунок, где наблюдатель, стоящий на берегу, видит, как за чертою горизонта постепенно исчезают вначале корпус, палубные надстройки, а затем и мачты уходящего корабля.
