Эллери Куин - Последний удар
Так оно и шло, тем временем челюсти Мариуса кусали и жевали, и он ни разу не оторвал взгляд от тарелки.
С другой стороны, в это утро Джон Себастиан, казалось, полностью пришел в себя после вчерашнего. Он был весел, хотя и несколько рассеян; некоторые намеки на вчерашние затруднения он, похоже, вовсе не замечал; по большей части он засыпал вопросами спорщиков, принимая то одну, то другую сторону, в зависимости от того, где его участие подбавит в спор больше перцу. Расти смотрела на него довольно косо, но ведь и Валентина точно так же смотрела на Мариуса.
Молодой музыкант отказался от второй чашки кофе, немного посидел в раздумье, встал, извинился и вышел из столовой. За ним немедленно последовала Вэл Уоррен. Минуту спустя она вернулась, тихонько уселась и продолжила завтрак. Через некоторое время вернулся и Мариус.
— Джон, — Мариус говорил так, словно у него начались спазмы в горле. — Можно тебя на минуточку? Тебя и Расти?
Джон удивился.
— Сколько угодно. Вы позволите?
Они пошли в гостиную вслед за Мариусом.
— Да уж давно пора! — отрубила Оливетт Браун. — Хотя мне лично кажется, что он мог бы и без подсказок со стороны извиниться за свое отвратительное поведение вчера.
— Еще кофе, миссис Браун? — пробормотал Крейг.
Валентина ничего не сказала.
Спустя пять минут Мариус вернулся один. На его смуглом лице красноречиво запечатлелось изумление.
— Мистер Крейг, я не хотел бы вас тревожить, но скажите, у Джона со здоровьем все в порядке? Вы не замечали с его стороны некоторой… э-э… рассеянности?
Бородач был озадачен.
— Не возьму в толк, о чем вы, Мариус. А что?
— Я вчера немного перебрал. — Музыкант покраснел. — То есть вся эта история с Расти…
— Я понимаю, но зачем…
— Я не силен в извинениях, но… В общем, я только что попросил прощения у Расти и Джона. Расти проявила большую отзывчивость…
— А Джон нет? — Крейг облегченно улыбнулся. — Что ж, мой мальчик, молодые люди любят друг друга… Как это Драйден говорит о ревности? «О ты, тиран души».
— Я не об этом, мистер Крейг. Дело в том… кажется, Джон не помнит, что вчера произошло.
Крейг был в недоумении.
— Сначала мне показалось, что он меня разыгрывает. Но это было не так. Он действительно не вспомнил ни нашу драку, ни как сержант Девоу нас разнимал — ничего.
— Но как же он мог забыть? — воскликнула Валентина. — И суток не прошло!
Бородач недоуменно посмотрел на доктора Дарка.
Толстый доктор задумался.
— По-моему, Артур, тут что-то вроде амнезии. Возможно, следствие удара по голове во время драки. Я, пожалуй, осмотрел бы парня.
— А можно сначала мне? — мгновенно вмешался Эллери. — Если не возражаете.
И не успел никто ответить, как он вскочил и устремился в гостиную.
Джон сидел в кресле в напряженной позе, Расти сидела у его ног и осторожно с ним разговаривала. На вошедшего Эллери она посмотрела с благодарностью.
— Представьте себе, Эллери, — бойко заговорила она. — Джон ничего не помнит из того, что вчера творилось в летнем домике. Он даже не помнит, что был там. Ну, не занятно ли?
— Не понимаю, с чего все подняли такой шум, — сердито сказал Джон. — Ну забыл. Это что, преступление?
— Мы все несколько напряжены последние дни, — сказал Эллери. — И иногда с головушкой могут быть всякие штучки. Как, скажем, тот случай в четверг, с черной лестницей.
— С черной лестницей? — с опаской повторила Расти.
— Я не намерен это обсуждать. — Джон выпрыгнул из кресла, едва не повалив Расти.
— Но, милый, ты же сам жаловался на головные боли…
— С похмелья!
— Послушай, Джон, — сказал Эллери. — Раз уж у вас гостит доктор Дарк…
— Я здоров, говорю вам! — Джон выскочил из комнаты и взмыл вверх по лестнице.
И немедленно в гостиную через раскачивающуюся дверь столовой устремилась вся публика. Расти, казалось, вот-вот расплачется. Крейг поглаживал ее с беспомощным видом.
— Ничего не понимаю, — повторял он. — Сэм, лучше я к нему один поднимусь…
— Чепуха, Артур, — сказал доктор Дарк. — Я его вдоль и поперек изучил, когда он еще шкетом был в коротких штанишках. Мы пойдем вместе.
— Не думаю, — негромко произнес Эллери, — что в этом есть необходимость.
И верно — Джон сбегал по лестнице вниз. Озабоченные и брюзгливые складки на лице его разгладились. Он улыбался, быстрыми шагами входя в гостиную.
— Я, наверное, всех вас перепугал, — сказал он. — Расти, детка, прости меня. Конечно, я все вспомнил. Моментально. Я выглядел полным кретином? А тебе, Мариус, не в чем извиняться. Любить Расти — что же тут постыдного? Я и сам ее люблю. Давайте забудем обо всем.
На сей раз Мариус растерялся, не зная, что сказать.
— Джон Себастиан, — решительно заявила Расти. — Ты мне скажи только одно: когда сержант Девоу вошел в домик, чтобы разнять вас с Мариусом, что именно он сделал? Конкретно, как он поступил с тобой?
Джон ухмыльнулся.
— Он ухватил нас своими лапищами за загривки и выволок нас на снег, как парочку сцепившихся котят. — Он сокрушенно потер шею. — Все еще болит.
— Значит, помнишь? — Расти бросилась ему на шею. — Ой, милый, ты меня так напугал!
Все заговорили одновременно.
Эллери незаметно вышел из комнаты. Он плотно прикрыл за собой двери библиотеки, уселся возле отводного телефона и позвонил в Нью-Йорк лично инспектору Ричарду Куину из нью-йоркского полицейского управления.
— Папа, это Эллери. Слушай, сделай мне одолжение.
— Погоди-ка, — сказал инспектор. — Что там у вас происходит?
Эллери, несколько торопливо, рассказал ему.
— Бред какой-то, — сказал его отец. — Я рад, что никакого отношения к этому не имею. Или имею?
— Мне нужно только, чтобы ты для меня добыл кой-какие сведения. Расти Браун, невеста Джона Себастиана, сделала эскизы для рождественских подарков всем гостям, а Джон раздал их в рождественское утро. Каждый подарок был в форме определенного знака зодиака.
— Знака чего?
— Зодиака.
— Ой, — сказал инспектор.
— …и их всех изготовили по особому заказу у Мойлана — это ювелирная мастерская на Пятой авеню. Восемь подарков — зажимчики для денег, а четыре — брошки. Не расспросишь ли о них у Мойлана?
— Лично, я полагаю?
— Необязательно. Пошли Вели, или Гессе, или Пиггота, или еще кого-нибудь.
— Известно ли тебе, сынок, что у тебя пет чувства юмора?
— Что?
— Ну, неважно. Какие вопросы надо задавать? Или придумывать их по ходу беседы?
— Я даже не знаю. Я, папочка, действую по наитию, а оно говорит мне что-то дикое, ни с чем не сообразное. Просто пусть у Мойлана тебе все расскажут об этом заказе. Особенно, если в нем было что-то необычное. Ясно?
— Нет, — ответил отец, — но кто я такой, чтобы понять причуды гения? Полагаю, что расспросы должны быть конфиденциальными. Без утечек?
— Вот именно.
Инспектор вздохнул и повесил трубку.
После полудня заскочил лейтенант Луриа.
— Нет, — ответил он на их вопросы. — Пока что с опознанием мертвеца дело не сдвинулось. Мы начинаем рассылать его фото за предел штата. Как вы все поживаете? Слыхал я, мистер Себастиан, что вы все еще получаете подарки каждый вечер.
— Вы сильны в древнегреческом, лейтенант? — спросил Джон.
— То есть что-то вроде «Timeo Danaos et dona ferentis» [ «Боюсь данайцев, даже приносящих дары» (лат.).]? — Луриа ухмыльнулся.
— Это по-латыни, но суть вы, по-моему, уловили.
— Я вас понимаю. В общем, так, господа, — лейтенант повысил голос. — Ужасно любезно, что вы согласились не разбегаться. Денек славный — не хотелось бы вам сходить покататься на коньках пару часиков? Я ведь и представить себе не могу, чтобы кто-то из вас пожелал от меня улизнуть. — Он рассмеялся. — По дороге сюда я видел, как люди катались на элдервудском пруду, и они мне сказали, что кататься сегодня — одно удовольствие.
Девушки пришли в восторг. Даже доктор Дарк позволил уговорить себя, правда, только при условии, что его доставят обратно к началу игры армейцев со Стэнфордом. У молодежи были с собой коньки, а Артур Крейг решил, что, имея в наличии старую кладовку Джона с заброшенным спортивным снаряжением, а также и соседа с большой семьей, он сумеет экипировать тех, кто прибыл без коньков. Все устремились наверх переодеться в теплое.
— А вы не идете, Куин? — спросил лейтенант Лурпа.
— Я досыта накатался еще тогда, когда прочел «Ганса Бринкера», — Эллери раскурил трубку и уселся. — Из лаборатории ничего, лейтенант?
— Ничегошеньки. — Луриа пристально посмотрел на него. Эллери ответил тем же. — Ладно, не силком же вас тащить. Только от советов воздержитесь, ладно?
— Вы видите перед собой образец того, что великий Бард называл «голубиным яичком рассудительности». Что отпечатки?
