Энтони Беркли - Убийства шелковым чулком
Когда они вышли на лестничную площадку, сэр Пол оглянулся.
— Конечно, остается еще другая девушка, но пусть ее расспрашивают эти двое. В конце концов, это их работа, и они выполнят ее лучше нас. К тому же слишком много людей ее только напугают — она и так в истерическом состоянии. Но я не рассчитываю ни на какие полезные сведения от нее. Дело крайне сложное.
Они сели в такси и поехали на Пэлл-Мэлл[21].
Найдя уединенный столик в углу просторного помещения, они заняли его, и сэр Пол заказал чай. Роджер описал, как у него возникли первые подозрения, и сообщил о выводах, к которым он пришел. Заместитель комиссара оказался отличным слушателем. Роджер выразил сомнение в том, что следует слишком полагаться на бумагу с запиской леди Урсулы. Но сэр Пол с ним не согласился.
— Ведь это единственная конкретная нить, которой мы располагаем, — заметил он. — Ее нужно исследовать до конца.
— Я чувствую, что это дело не удастся раскрыть вашими обычными методами, — сказал Роджер. — К тому же нить не так уж надежна. Как вы должны помнить, то же самое было с Джеком Потрошителем. Мне кажется, французский метод может быть результативнее.
— Тем не менее нам придется придерживаться британских методов, — отозвался сэр Пол. — Иного англичане не потерпят. Помните, какая не так давно поднялась суета из-за взятия отпечатков пальцев у подозреваемого. Если он был невиновен, то ему эта процедура пошла бы только на пользу, но британская публика восприняла это как посягательство на ее свободу. Газеты начали шуметь из-за неанглийских методов, в итоге наши руки были связаны, и нам не позволили даже такого пустяка. Нет, Шерингэм, бесполезно уговаривать меня изменить наши методы даже для того, чтобы поймать убийцу. Англичане предпочли бы оставить всех убийц на свободе, чем что-либо изменить в способах их поимки. Вы сами должны это знать. — Тема явно была весьма чувствительной для сэра Пола.
— Полагаю, вы правы, — вынужден был признать Роджер.
— Кроме того, не забывайте, что британские присяжные — совсем не такие, как французские. Для них имеют смысл только конкретные доказательства. Француз испытывает удовольствие от глубокомысленных рассуждений, а англичанину на них наплевать. Можете сколько угодно пытаться ослепить британских присяжных блистательными умозаключениями и хитроумными дедукциями, но если их не будут подкреплять солидные факты, они и глазом не моргнут. В наш суд нужно являться с неопровержимыми доказательствами.
— Да, — снова согласился Роджер. — Морсби постоянно втолковывает мне разницу между уверенностью в личности преступника и возможностью доказать его вину в суде. Он, кажется, думает, что, когда мы найдем убийцу, нам будет нелегко отыскать надежные улики против него.
— Так оно и есть, — мрачно кивнул сэр Пол. — Ведь негодяй не оставляет нам ни единой улики. Возьмите хотя бы последний случай. Кроме негативного факта — отсутствия отпечатков на книге, — который может убедить нас, но не обязательно убедит присяжных, нет никаких доказательств, что это не самоубийство. Мы-то знаем, что это не так, но каким образом мы сможем доказать, что это убийство, если у нас нет ни единого подозреваемого?
Роджер не возражал, но оставался при своем мнении, что в данной ситуации обычные полицейские методы ни к чему не приведут. И если Скотленд-Ярд связан по рукам и ногам, то к нему это не относится.
Они пустились в отвлеченную дискуссию о том, как трактует подобные преступления криминология. Сэр Пол, как и Роджер, был энтузиастом этой науки.
— Это почти совершенное преступление, — сказал заместитель комиссара, зажигая очередную сигарету. — В нем не видно ни единой погрешности — и его совершил безумец! Какой вызов профессиональным преступникам!
— Почти совершенное? — переспросил Роджер. — Почему не полностью?
— Потому что абсолютно совершенное преступление, — улыбнулся сэр Пол, — никогда бы не сочли преступлением вообще.
— Вы правы. Между прочим, вы обратили внимание, как мало убийц на почве секса удается поймать?
— Естественно, если только они намеренно не выдают себя, как Нил Крим, то ухватиться просто не за что. Нет стартового пункта для расследования, нет мотива, способного к чему-либо привести. В конце концов, в девяти случаях из десяти именно мотив приводит виновного на скамью подсудимых. Наличие мотива и возможностей заставляет профессионала петь от радости: он знает, что сможет найти преступника.
— Очевидно, причина в том, что я любитель, — вздохнул Роджер, — но должен признаться, что я предпочитаю быстрые результаты. Я выхожу из себя при мысли, что, может быть, придется сидеть и ждать, пока этот зверь прикончит еще полдюжины несчастных девушек.
— Но вы должны понимать, Шерингэм, что в подобных делах аресту всегда предшествует кропотливое исследование. Думаете, почему старшему инспектору Нилу понадобился почти год, чтобы собрать доказательства против Смита — «убийцы жен в ваннах», как окрестили его журналисты?
— Я все понимаю, но задержки безумно меня раздражают. Боюсь, я бы не смог стать профессиональным детективом. Вы собирайтесь вернуться на Грейз-Инн-роуд?
— Вы имеете в виду, что вам самому хочется туда вернуться?
Роджер кивнул:
— Откровенно говоря, да. Мне не терпится услышать, что сообщила подруга жертвы. К тому же они ведь наверняка выясняют, не видел ли кто-нибудь, как убийца входил в дом или выходил оттуда.
— Разумеется, Такер этим займется. Это рутинная процедура. Можете поехать туда, если хотите, Шерингэм. К сожалению, я не смогу вас сопровождать — мне нужно возвращаться в Ярд.
— Не считайте меня навязчивым, сэр Пол, — добавил Роджер, — но если к вам поступит какая-то информация об этих преступлениях, я был бы вам очень признателен, если бы мне позвонили домой. Думаете, это можно устроить?
— Думаю, можно, — улыбнулся заместитель комиссара.
Благодарности Роджера прервал официант, сообщивший сэру Полу, что его зовут к телефону. Роджер вышел вместе с ним в холл, где они расстались. Надевая пальто и шляпу, Роджер подумал, что его удалили с места преступления не случайно, а намеренно, с целью предоставить полицейским возможность заниматься рутинной работой не под наблюдением неофициального коллеги. Если так, то у них было для этого достаточно времени. Но даже если его возвращение будет встречено с негодованием, он это переживет и не станет убегать, поджав хвост.
Едва Роджер спустился на тротуар, как его окликнули сзади. Сэр Пол стоял в дверях, подзывая его. Повернувшись, Роджер взбежал по ступенькам.
— У вас какие-то новости?
Сэр Пол кивнул.
— Кажется, нам повезло, — заговорил он вполголоса, чтобы его не услышал швейцар. — Я подумал, что вам следует об этом знать. Только что Морсби сообщил по телефону, что ему удалось получить хорошее описание человека, которого мы ищем.
— Наконец-то! — воскликнул Роджер и побежал вниз ловить такси.
Глава 14
Детектив Шерингэм в ударе
Морсби приветствовал Роджера достаточно любезно (хотя старший инспектор выглядел не слишком довольным) и рассказал ему о происшедшем. От Зелмы Дипинг не удалось узнать ничего. Насколько ей было известно, Дороти Филдер не ожидала никаких посетителей; у нее не было никаких предположений относительно личности визитера, так как многие люди, главным образом связанные с их профессией, время от времени заглядывали к ним, случайно оказываясь поблизости.
В основном ее информация имела негативный характер. Дороти никого не ожидала, не была ни с кем помолвлена и не имела особо близких друзей среди мужчин. Зелма Дипинг никогда не слышала о Джордже Даннинге или Джералде Ньюсаме. Правда, имя Арнолда Беверли казалось ей знакомым, но она не могла вспомнить в связи с чем, и, безусловно, никогда с ним не встречалась. Зелму предупредили, чтобы она никому не рассказывала о сегодняшних событиях, разрешили поехать в сопровождении полиции в дом замужней подруги в Хэмпстеде[22] и оставаться там, пока не будут закончены следственные мероприятия в ее квартире.
Зато консьерж сообщил ценную информацию. Он проживал в маленькой квартирке в полуподвале слева от входа, середина окон которой, находившихся за узким приямком, располагалась на уровне тротуара. Восемь каменных ступенек вели к входной двери здания, ведущей в холл. В любую квартиру можно было попасть только таким путем, конечно если не пробираться через крышу.
Консьерж предпочитал сидеть в передней комнате своей квартирки особенно ближе к полудню, когда заканчивались его утренние обязанности, — в такой позе, чтобы видеть ступеньки снаружи, читая газету и время от времени поглядывая на поднимающихся к входу и спускающихся на тротуар. Таким образом он мог обозревать всех входящих, угадывая по их поведению, требуются ли его услуги, но выходящие были видны ему только со спины, если не сворачивали в сторону его квартиры — тогда он наблюдал их в профиль, когда они проходили мимо.
