Энтони Гилберт - Профессиональное убийство

Крук с восхищением посмотрел на нее.

— Сейчас считаете себя защищенной?

— Когда мне нужно платье, я не покупаю выкройку за шесть пенсов, потом кладу ткань на пол, вырезаю по краям, затем сшиваю и надеюсь, что оно будет выглядеть как от Виктора Штибеля. Я иду к портному и делаю заказ. Здесь то же самое.

— Только идете к портному со своим материалом, — заметил Крук.

— Я рассказала вам обо всем, — произнесла Фэнни.

Я понимал, что Крук не знает, верить ей или нет.

— Из этого выйдет лишь купальник, притом укороченный, — предупредил он, — если мы не сможем найти еще материала. Что скажете о письме Брайди, которое писали в поезде? Почему отправили его только в двенадцатом часу, если приехали в город в девять?

— Потому что не хотела, чтобы Норман получил его, пока я не покину страну. Он не должен был получить его до полудня, а я собиралась успеть на согласованный с пароходным расписанием поезд в одиннадцать с минутами.

— Это похоже на игру моего детства: мы ходим, ходим, ходим вокруг тутового дерева и никуда не приходим. У вас есть ответы на все, и ни с одним из ответов мы не продвигаемся ни на шаг. Но если вы собирались ехать в Париж, почему вспомнили о письме в понедельник утром?

— Я получила письмо в понедельник утром.

— Но не оно подвигло вас уехать.

— В нем был адрес, где можно остановиться.

— Что содержалось в письме? То есть можно убедить присяжных, что оно представляло собой соблазн?

— Я сказала вам, что, кажется, не уничтожила письмо. Там говорилось: «Если у тебя нет ничего особенного в твоем городе, почему не приехать в наш? Тут всегда есть шанс подзаработать».

— И все?

— Почти все, что я помню.

— Не особенно настойчивое приглашение?

— Дорис не настаивает. Просто сообщает что-нибудь, а ты поступай как хочешь.

— Что значит «подзаработать»?

— На стороне, — объяснила Фэнни, но ни Крук, ни я ничего не поняли. — В Лондоне можно заработать те же деньги, что и в Париже, — продолжила она, — только там зарабатываешь их элегантнее.

Крук махнул рукой.

— Не имеет никакого отношения к нашему делу, — заметил он. — В общем, вы признаете, что все равно собирались за границу. Для присяжных это прозвучит не очень убедительно.

— Присяжные станут утверждать, что будь у меня совесть чиста, я бы с места не двинулась, — возразила Фэнни. — Внезапный отъезд — признание вины.

— Разумеется, — кивнул Крук. — Только не думайте, что они сочтут, будто у вас достаточно ума, чтобы сознавать это.

— Не будь у меня ума, как бы я дожила до тридцати лет? — усмехнулась Фэнни.

— Задайте этот вопрос присяжным, — сердито сказал Крук, недовольный, что с ним обращаются как с недоумком. — Ответ их не затруднит.

— Ну и ладно. — Фэнни была благодушной, как всегда. — Судить меня станут за нарушение только шестой заповеди.

— Помните это, и помните еще, что окажетесь не в исповедальне, а на скамье подсудимых. Вам следует взывать к сердцам присяжных, а не к их разуму. Нужно добиться, чтобы они сказали: «Такая женщина не могла убить Рубинштейна». Вот ваша задача.

Фэнни покачала головой.

— Моя задача отвечать на вопросы. Вызволить меня — работа моего адвоката.

— Знаете, — заметил Крук, — этот адвокат, кто бы он ни был, вполне заслужит свой гонорар. Теперь слушайте. Вы изложили одну версию, полицейские будут излагать другую. Я предлагаю третью.

И с множеством подробностей выдвинул тот вариант, что ранее озвучил мне: Фэнни стала невольной сообщницей преступления.

Она покачала головой.

— Я могу солгать так, что мне поверят, — заявила она. — Но не хочу лгать на протяжении четырех-пяти дней, когда никто не будет подсказывать мне ответы, если меня прижмут. Никогда не знаешь, какую новую каверзу они могут устроить, и у меня не может быть заготовленных объяснений. Лучше стану держаться тех фактов, которые знаю. Это не так сбивает с толку.

— Как хотите, — сказал Крук, слегка раздраженный. — Я здесь лишь для того, чтобы получать указания. Я не могу написать для вас все ответы, чтобы вы заучили их наизусть. Но надеюсь спасти вас от петли, если удастся.

— Ясно, — кивнула Фэнни. — Но вряд ли я помогу себе, представляясь сообщницей человека, которого не могу или не желаю выдать. Кстати, первое или второе?

— Это будет зависеть от ваших показаний.

Крук выглядел добившимся наконец победы, но Фэнни словно не замечала этого. Она спокойно продолжила:

— Хорошо, допустим, я изложила вашу версию. Теперь слушайте версию присяжных: в смерти Сэмми нет ничего случайного. Я заманила его в машину, подготовив сцену с Лал, чтобы подозрение пало на нее. Потом напомнила ему, что он не запер галерею. Рубинштейн вернулся. Преступник поджидал его и заколол. Я поднялась следом — мы обрядили труп в халат… Как, по-вашему, какая версия будет более приемлемой? О, тут не нужно колебаться. Это одна из тех совершенно надежных ставок, где невозможно проиграть.

Крук задумчиво кивнул. Его большие, сильные пальцы поглаживали синий от бритья подбородок.

— Соображаете вы отлично, — признал он. — Только вам нужно иметь в виду, что бремя доказательств лежит на обвинении. Обвинители могут не поверить вашей версии; но я не представляю, как они сумеют опровергнуть ее…

— Не забывайте о моем сообщнике. Он может не согласиться на повешение лишь ради того, чтобы вызволить меня из тюрьмы. На сей раз это повод для торжества моралистов. Убедитесь, что ваш грех найдет вас. Если будете одеты первоклассными портными, счета которых не можете оплатить, вас может выдать даже пуговица. Если бы я покупала одежду в Кенсингтоне, в отделе уцененных товаров, меня бы никто не сумел выследить.

— Вы отвергли мои идеи, — вздохнул Крук. — Можете предложить что-нибудь новое?

— Буду держаться своей первоначальной версии. Она представляет собой часть обмана. Нет, не просите меня объяснить, как моя пуговица оказалась в руке Сэмми. Это часть вашей работы — объяснить так, чтобы меня не повесили. Это даст простор вашей фантазии. Вам просто нужно будет придумать еще одну правдоподобную версию, и присяжные оправдают меня за недостаточностью улик. Я не читаю детективов, но помешана на преступлениях.

— Если она убийца, — задумчиво сказал мне Крук, когда мы вышли из тюрьмы, — то заслуживает того, чтобы избежать наказания. Жаль, что не хочет слушать советов. Наивно полагать, будто кто-то оторвал пуговицу с ее пальто и спрятал в Китайской комнате, чтобы бросить на нее подозрение. Каков был ее мотив? Не говори, что деньги. Такая женщина может иметь много денег, не совершая ради них убийства. Я не вижу никакого просвета. Послушай, насколько хорошо ты ее знаешь? Кто из той компании имеет над ней какую-то власть?

— Я выясню, — ответил я.

— Каким образом?

— Обычным. Наводя справки.

— Для этого можно нанять частного детектива, — заметил Крук.

— У меня это получится лучше. Не думай, что я буду неловко действовать или упускать возможности. В свое время я совершил много сомнительных поступков. И к твоему сведению, служил в управлении связи — то есть фактически был шпионом во время войны.

— Действуй, — сказал Крук. — Когда выяснишь что-нибудь, дай мне знать. Думаю, — добавил он, когда мы зашли в пивную, — ты понимаешь, что наш главный враг в этом деле не полицейские, не настоящий убийца, даже не пуговица, которая потребует множества объяснений. Это сама молодая женщина. Против нее все — манеры, внешность, способ, каким она зарабатывает на жизнь. Такие независимые женщины всегда на подозрении у достопочтенных обывателей, из которых набирают пустоголовых присяжных — и ее уверенность, и то, что она повинна в непристойном преступлении — разлучении мужа с женой. Я люблю подобных клиентов. — он положил ладонь мне на руку и доверительно продолжил: — которые ничего не скрывают; и не оценивают меня должным образом. Так что можешь понять, как это дело меня заинтересовало. Повторяю: клиенты, которые мне нравятся, — это дрожащие бедняги, не смеющие скрыть ни одной мелочи. А эта женщина может попытаться одурачить не только меня, но и судью.

— И избежать наказания?

— Вероятно. В этой стране пристрастно относятся к человеческим типам, а суд будет полон людей, начитавшихся детективных романов и знающих, что тот, кто не закатывает истерики на скамье подсудимых, — виновен. Все старые гарантии уничтожены, — добавил он, приканчивая пиво. — Не смей смотреть человеку в глаза, иметь алиби или быть сильным и молчаливым — сейчас время ноющих крыс и хорьков. Пса, верного британского надежного пса, просто нигде нет.

И Крук заказал еще пива.

Глава одиннадцатая

Я только прошу сведений.

Крук сказал, что наймет частного детектива — бесценного Маркса, если удастся, — чтобы тщательно обследовать дом внутри и снаружи.