Жорж Сименон - Покойный господин Галле
Это дело, обещавшее быть крайне неприятным, не вызывало у Мегрэ никакого интереса, и все-таки в его памяти остался образ мужчины с бородкой и мальчика в костюме для первого причастия.
Все действия комиссара походили на тяжкую повинность. Пройти туда и обратно по нескончаемой аллее под палящим солнцем, очутиться в этом душном доме, где даже нельзя снять пиджак! И вдобавок, прождать еще добрых полчаса на вокзале в Мелене, где он и купил корзинку с бутербродами, фруктами и бутылкой бордо.
Ровно в три часа комиссар уже сидел напротив г-жи Галле в купе вагона первого класса поезда дальнего следования, проходившего через Сансер.
Занавески были задернуты, окна опущены, и только время от времени откуда-то издалека долетало легкое дуновение свежего воздуха.
Комиссар достал из кармана трубку, потом взглянул на свою попутчицу и отказался от намерения курить в ее присутствии.
Они ехали уже больше часа, как вдруг она повернулась к Мегрэ и спросила, отбросив былую надменность:
— Как вы можете это объяснить?
— Пока я ничего, увы, не могу объяснить, сударыня. Я уже говорил, преступление совершено в ночь с двадцать пятого на двадцать шестое июня в гостинице «Луара». Сейчас лето — время отпусков. Кроме того, прокуратура в провинции действует не всегда оперативно. Уголовную полицию поставили в известность только сегодня утром. Кстати, ваш муж всегда посылал вам открытки?
— Каждый раз, когда бывал в отъезде.
— Он подолгу отсутствовал?
— Недели три в месяц. Останавливался в Руане в «Почтовом отеле». Уже двадцать лет кряду. А оттуда разъезжал по всей Нормандии, но, если мог, вечером старался вернуться в Руан.
— У вас один сын?
— Да, один. Он служит в банке, в Париже.
— Он не живет с вами в Сен-Фаржо?
— Нет, это слишком далеко, чтобы каждый день ездить в Париж и обратно. Он проводит с нами все воскресенья.
— Может быть, желаете перекусить?
— Благодарю, — процедила она ледяным голосом, словно ей сделали какое-то бестактное предложение.
И впрямь, Мегрэ с трудом мог вообразить, что она, словно Бог весть кто, станет прямо в вагоне жевать бутерброды или потягивать теплое вино из вощеного бумажного стаканчика с маркой железнодорожной компании.
Было очевидно, что понятие «достоинство» означает для нее очень многое. Должно быть, она не была красива, несмотря на правильные черты лица, а манера слегка склонять голову набок, придающая ей некоторую задумчивость, очень украсила бы ее, не будь она так надменна.
— Кому понадобилось убивать моего мужа?
— У него были враги?
— Ни врагов, ни друзей! Мы живем очень замкнуто, как все, кто знал другие времена, чем это, послевоенное, когда утрачены все моральные принципы.
— Понятно.
Поездка казалась бесконечной. Мегрэ то и дело выходил в коридор, чтобы сделать несколько затяжек. Пристежной воротничок у него стал совсем влажным от жары и пота. Он завидовал г-же Галле, которая, словно не замечая тридцатиградусной жары, весь путь просидела, не шелохнувшись, в одной позе: сумка на коленях, руки на сумке, голова слегка повернута к окну — как в автобусе.
— Как этот… человек был убит?
— В телеграмме не сказано. Его нашли утром.
Г-жа Галле слегка откинулась назад, казалось, ей не хватало воздуха.
— Нет, не может быть, это не мой муж. Открытка — это доказательство. Мне даже ехать не следовало.
Мегрэ, сам не зная почему, вдруг пожалел, что не взял стоявшую на пианино фотографию. Уже сейчас он с трудом мог представить верхнюю часть лица убитого, но зато хорошо запомнил непомерно длинный рот, жидкую бородку, плохо сшитый пиджак.
Поезд остановился на вокзале Траси-Сансер в семь вечера. Еще километр пришлось идти пешком по шоссе, а потом по подвесному мосту через Луару.
Река здесь являла собой достаточно скромное зрелище.
Скорее это была не река, а бесчисленные ручейки, бегущие меж песчаных берегов цвета перезрелой пшеницы.
На одном из островков человек в костюме из толстой материи удил рыбу. На набережной возвышался фасад гостиницы «Луара».
Солнце клонилось к закату, но влажный воздух оставался по-прежнему душным.
Теперь впереди шествовала г-жа Галле, и, увидев перед гостиницей человека, который расхаживал взад и вперед, вероятно, своего коллегу, Мегрэ насупился, вообразив, какую комичную пару представляют собой он и его спутница.
Отдыхающие, в основном семьи, сидели в светлых костюмах за столиками под стеклянным навесом; между столиками сновали официантки в белых передниках и наколках.
Г-жа Галле заметила вывеску гостиницы в рамке из эмблем различных клубов и устремилась прямо к двери.
— Уголовная полиция? — осведомился прогуливавшийся перед дверью человек, обращаясь к Мегрэ.
— Да.
— Его унесли в мэрию. Поторопитесь. Вскрытие назначено на восемь. Вы еще можете успеть.
Успеть познакомиться с покойным! Мегрэ по-прежнему шел медленно, как человек, которому поручили трудное и неприятное задание. Позже он до мелочей восстановил в памяти эти минуты.
В предгрозовые часы уходящего дня деревня казалась совсем белой. Дорогу то и дело перебегали куры и гуси, а поодаль, метрах в пяти или десяти, двое мужчин в синих фартуках подковывали лошадь.
Напротив мэрии на террасе кафе сидели посетители.
Этот островок под тенью желто-красного навеса, где можно было выпить холодного пива, ароматный аперитив с кубиками льда, просмотреть свежие парижские газеты, выглядел настоящим оазисом.
В мэрии уборщица мыла коридор, обильно поливая водой серые плитки пола.
— Простите, где убитый?
— За домом. В школьном дворе. Эти господа уже там.
Проходите сюда.
Она указала на дверь с надписью «девочки», а надпись «мальчики» красовалась в противоположном крыле здания.
Г-жа Галле с неожиданным самообладанием шла впереди. Однако Мегрэ полагал, что ее стремительность объясняется прежде всего тем, что нервы у нее напряжены до предела.
В школьном дворе курил, расхаживая взад и вперед, врач в белом халате. Он изредка потирал холеные руки; двое мужчин шепотом переговаривались у стола, на котором лежало тело, покрытое белой простыней.
Комиссар хотел было задержать свою порывистую спутницу, но не успел. Она уже вошла в школьный двор, остановилась перед столом и, с трудом переводя дыхание, отдернула простыню с лица покойника.
У нее даже не вырвалось крика. Двое мужчин с удивлением повернулись к ней. Доктор спросил, натягивая резиновые перчатки:
— Мадемуазель Анжелика еще не вернулась?
Г-жа Галле застыла неподвижно, словно окаменев, а Мегрэ стоял неподалеку, готовый, если потребуется, оказать ей помощь.
Внезапно она повернула к нему полное ярости лицо и выкрикнула:
— Как это возможно? Кто посмел?
— Подойдите, сударыня… Это он, не так ли?
Взор ее оживился. Она оглядела обоих мужчин, врача в белом халате, вошедшую медсестру.
— Что вы собираетесь делать? — спросила она глухо.
Мегрэ медлил с ответом, и она бросилась к телу мужа, яростно и вызывающе глядя на всех, кто находился рядом, и закричала:
— Не хочу!.. Не хочу!..
Пришлось увести ее силой и поручить заботам уборщицы.
Когда Мегрэ вернулся во двор, врач в маске уже держал скальпель, а медсестра протягивала ему стеклянный флакон.
Мегрэ, не заметив, наступил на черную шляпу, украшенную сиреневыми бомбошками и большим фальшивым бриллиантом.
На вскрытии он не присутствовал. Наступали сумерки, и врач объявил:
— У меня сегодня вечером гости.
Один из мужчин оказался судебным следователем, другой — его письмоводителем. Пожав руку комиссару, следователь произнес только:
— Вы встретитесь с представителями местной полиции, они уже начали следствие. Крайне запутанное дело!
Простыню сняли. Тягостное знакомство длилось лишь несколько секунд. Обнаженное тело оказалось именно таким, каким можно было его представить по фотографии: длинное, костлявое, с впалой грудью, покрытой рыжеватыми волосами.
Невредимой осталась только одна половина лица. Левую щеку снесло выстрелом. Глаза были открыты. Зрачки мышино-серого цвета выглядели более тусклыми, чем на фотографии.
Мегрэ вспомнил слова г-жи Галле: «Он соблюдал диету…»
На груди слева — ровная рана, оставленная лезвием.
Доктор в нетерпении суетился за спиной Мегрэ:
— Заключение писать на ваше имя? По какому адресу?
— Гостиница «Луара».
Следователь и письмоводитель молчали, глядя куда-то в сторону. Мегрэ в поисках выхода ошибся дверью и оказался в школьном классе среди парт.
Здесь было очень прохладно, и комиссар на минуту задержался около цветных картин, изображавших жатву, ферму зимой и городской рынок.
На полочке, по возрастающей, стояли меры веса и объема из дерева, олова и железа.
Комиссар вытер пот. Выходя из класса, он встретил инспектора неверской полиции, который его разыскивал.
