Энтони Беркли - Попрыгунья

— Весьма разумно, — одобрил Роджер. — Если я когда-нибудь женюсь, а потом разведусь, то не сомневаюсь, что буду за это так признателен своей жене, что она станет для меня навеки лучшим другом.

Оба направились в зал.

Роджер с интересом отметил, что теперь миссис Пирси стоит прямо перед ними уже с каким-то другим мужчиной. Очевидно, доктор Криппен сумел-таки от нее оторваться.

— Послушай, Рональд… — негромко и сдержанно окликнули их сзади. Обернувшись, оба увидели доктора Криппена, в неком отчаянии припавшего к объемистому бокалу виски с содовой. Больше у столика никого не было.

— Привет, Осберт! — отозвался Стреттон.

— Послушай… — доктор Криппен бочком подбирался к ним с вороватым видом человека, не вполне уверенного в законности собственных намерений. Послушай…

— Да?

— Послушай, — повторил доктор Криппен с конфиденциальной и немного виноватой ухмылкой. — Твоя невестка, она что, совсем ненормальная?

— Совсем, — ровным голосом отвечал Стреттон. — Пошли, Шерингэм.

Девушка Рональда Стреттона оказалась очаровательной дамой его возраста, с белокурыми волосами, прелестной улыбкой, двумя детьми и фамилией Лефрой. Одета она была по моде семнадцатого века, в белом шелковом платье с кринолином и вышивкой, великолепно оттеняющим нежный цвет ее лица.

— Вы были замужем? — между прочем поинтересовался Роджер, ведя ее в танце.

— Была и есть, — неожиданно отвечала ему партнерша. — Во всяком случае, мне так кажется.

Роджер смущенно кашлянул.

— Я некоторым образом думал, что вы помолвлены с Рональдом, — растерянно пролепетал он.

— О да, разумеется, — улыбнулась миссис Лефрой.

Роджер смирился.

— Это условная помолвка, — объяснила миссис Лефрой, — а не полная и безоговорочная.

— Вижу, тут собралась очень современная компания, — мягко заметил Роджер, отчаянно стараясь увернуться от другой пары, которая, казалось, сама не ведает куда движется. Когда они благополучно разминулись, Роджер увидел, что женская ее половина представлена миссис Пирси, вещающей партнеру что-то настолько серьезное, что тот, весь обратившись в слух, уже не мог вести ее в танце.

— Современная? — откликнулась миссис Лефрой. — Неужели? Это только мы со Стреттонами современные — если понимать под современностью не только готовность признать свой брак ошибкой, с чем согласны почти все супружеские пары, но и исправить эту ошибку, на что пока решаются немногие.

— А вы готовы попытаться снова?

— О да. Одна ошибка еще ничего не доказывает. И вообще, первый брак не в счет, правда? Когда человек только-только учится семейной жизни, у него в какой-то момент закрадывается некоторое недовольство супругом. А коль скоро оно уже закралось в душу — все, счастью конец. Зато человек уже выучился жить семейным домом, он уже созрел для нового супружества. В конце концов, когда ты на этом деле уже все зубы съел, зачем тебе и дальше валять дурака до скончания жизни? — она рассмеялась.

Роджер тоже.

— Но зубы-то меняются. Неужели для того, чтобы их съесть на следующем дураке?

— О нет, у меня зубы уже постоянные. Я серьезно говорю, мистер Шерингэм. В тридцать четыре человек уже не тот, что в двадцать четыре, так почему же его должен устраивать тот, кто подходил десять лет назад? Оба супруга меняются, развиваются, причем каждый в свою сторону. По-моему, когда твое развитие завершилось, партнера следует менять, за исключением тех редких случаев, когда развитие обоих шло в одном направлении.

— Поверьте, вам незачем оправдываться из-за этого развода, — пробормотал Роджер.

Миссис Лефрой опять рассмеялась.

— Я и не думала. Просто для меня эта тема крайне важна. По-моему, наши законы о разводах нелогичны. Женитьба не должна быть такой легкой, а развод — таким трудным; все должно быть наоборот. Надо, чтобы парочка просто пришла к судье и сказала: "На сегодня мы прожили вместе два года и мы совершенно уверены, что прекрасно подходим друг другу. Мы привели свидетелей, чтобы они подтвердили, что мы страшно любим друг друга и практически не ссоримся, что у нас одинаковые вкусы и что мы оба совершенно здоровы. Мы уверены, что вполне отдаем себе во всем этом отчет. Пожалуйста, дайте нам разрешение вступить в брак!" И вот тогда они получают статус условно женатых. И если в течение шести месяцев поверенным не удастся доказать, что они не подходят друг другу, или не любят друг дружку, или что им лучше разойтись, то их статус сменяется на безусловный. По-моему, неплохая идея, как вам кажется?

— На сегодняшний день это самая лучшая идея о браке из всех, какие мне приходилось слышать от других, — со всей убежденностью признался Роджер, Правда, у меня есть и несколько собственных.

— Да уж, знаю. Ваша идея — что лучше всего вообще не вступать в брак. Что ж, в этом что-то есть. По крайней мере, мой будущий деверь с вами безусловно в этом согласится.

— Вы о брате Рональда?

— Да. Разве вы его не знаете? Вон, высокий симпатичный молодой блондин, он танцует с той дамой с пышными рукавами, миссис Мейбрик.

— Нет, я его не знаю. А почему он должен согласиться со мной?

— О! — смутилась миссис Лефрой. — Зря я об этом заговорила. В конце концов, мало ли что скажет Рональд.

— Это что, секрет? — наседал Роджер, не скрывая любопытства.

— Ну, пожалуй, да — в известном смысле. Во всяком случае, мне лучше было бы помолчать. Но не думаю, — с улыбкой добавила миссис Лефрой, — чтобы этот секрет продержался особенно долго. Присмотритесь к ней и сами все поймете.

— Обязательно, — пообещал Роджер. — А кстати, вы не скажете мне, кого вы изображаете?

— Неужели не догадались? Я думала, вы криминалист! — и миссис Лефрой не без кокетства потупилась на свои пышные белые юбки.

— Да, но не костюмер!

— Ну хорошо. Я — маркиза де Бренвильер[5]. Неужели вы не заметили мышьяковую зелень на моем ожерелье? Я думала, это довольно тонко придумано, — взяв свою сумочку и белые бархатные перчатки с крышки рояля, она окинула взглядом комнату.

— Чувствуется, что Рональд вас уже заразил, — сокрушенно заметил Роджер.

И огорчился, когда Рональд, легок на помине, явился за своей девушкой. Миссис Лефрой показалась ему женщиной мыслящей, а такие женщины нынче редкость.

Роджер, естественно, направился к бару.

Его предчувствие, что вечеринка получится, находило подтверждение. Ему нравилось, что тут были и бывшая, и будущая миссис Стреттон, и обе любезно улыбались без малейшего смущения. Так и следует жить в просвещенную эпоху.

Возле одного из столиков стоял доктор Чалмерс вместе с еще одним местным врачом, плотным детиной, когда-то игравшим в британской сборной по регби; на шее у детины был повязан красно-белый платок, на лоб сдвинута черная маска, а руки обрызганы чем-то красным. Оба доктора, как водится у врачей, обсуждали какие-то неаппетитные потроха одного бедняги, их общего пациента, кои собеседник Чалмерса доктор Митчелл был нынче днем приглашен извлечь. Рядом, хмурясь, стояла худощавая брюнетка — Роджер узнал в ней ту самую миссис Мейбрик с пышными рукавами, что танцевала с Дэвидом Стреттоном.

— А, Шерингэм, — окликнул его доктор Чалмерс, — боюсь, мы опять углубились в медицину.

— Вы ни о чем другом и не говорите! — кисло поддела брюнетка.

— Мистер Шерингэм — моя жена, — дружелюбнейшим тоном представил доктор Чалмерс. — А это Фрэнк Митчелл, другое наше медицинское светило.

Роджер изобразил необычайную радость от встречи с миссис Чалмерс и доктором Митчеллом.

— Ну а вы, — обратился он к последнему, изучающе разглядывая платок и маску, — кого представляете? Мне казалось, я всю эту публику знаю как облупленную, но вас что-то не могу опознать. Что ли, вы двое — Браун и Кеннеди?

— Нет, я Джек Потрошитель, — с гордостью заявил доктор Митчелл и продемонстрировал запятнанные красным ладони. — Это кровь!

— Какая гадость! — скривилась миссис Чалмерс-Мейбрик.

— Вполне с вами согласен, — вежливо ответил Роджер. — Ваши методы мне ближе. Вы использовали мышь як, верно? Либо наоборот, никогда не использовали его — есть и такая точка зрения.

— Если и использовала, то сожалею об этом, — усмехнулась миссис Чалмерс. — Надо было оставить капельку, на всякий случай.

Заинтригованный Роджер ответил любезной улыбкой. Но она сползла с его губ — он заметил, как оба врача многозначительно посмотрели друг на друга: точного значения этого взгляда он не понял, но уж очень было похоже на обоюдное предупреждение. Как бы то ни было, оба доктора тут же заговорили в один голос.

— Надеюсь, ты не знаешь, сколько именно… — извини, Фрэнк.

— К вопросу о мышьяке, хотелось бы знать… — прости, Фил.

Странно, подумал Роджер. Что за чертовщина творится у этого столика? И чтобы заполнить неловкую паузу, сказал: