Стэн Ривертон - Железная коляска

Я уже двинулся в сторону парадной двери, когда из нее вышел управляющий, шагнул мне навстречу и остановил меня.

– Извините, господин, – сказал он. – Но сейчас вы не можете видеть моего хозяина.

Я остановился и вопросительно посмотрел на управляющего.

– Что случилось с вами? – спросил я. – Уж не заболели ли вы?

Управляющий был бледным, это было видно, несмотря на темноту. Он встал на крыльце и оперся плечом о косяк двери. Могло показаться, будто мужчина так ослаб, что того и гляди упадет. В то же время его поза могла объясняться тем, что он ни за что не хотел меня пропустить, потому и закрыл передо мной дверь.

– Нет, я не болен, – ответил управляющий. – В таком случае, возможно, болен хозяин?

– Нет.

– У него кто-нибудь есть?

– Нет, никого. Дома только он и его сестра.

Не понимая, что бы это означало, я продолжал расспрашивать.

– Какие-нибудь неприятности?

– Ничего подобного, – ответил управляющий. – Но господин Гарнес сегодня не может вас принять.

Я еще раз внимательно присмотрелся к нему, стараясь убедиться, действительно ли он так сильно бледен. Помню, именно в этот момент подумал: «Почему он не спросит меня, передать ли от меня хозяину привет, или о другом – нет ли у меня к Гарнесу какого-нибудь дела?»

– Как получилось, что вы вышли мне навстречу? – спросил я через некоторое время.

– Фрёкен увидела, как вы вошли в калитку.

– Фрёкен Хильда?

– Да. Она попросила меня, чтобы я не впускал вас сюда. Я нахожусь здесь по ее поручению.

Управляющий повернулся и скрылся за дверью. Он не сказал на прощание «Доброй ночи», не кивнул даже головой. Просто вошел в дом, и все. Я остался один посредине двора. Собака рычала все более грозно. Я знал, что через лаз в ограде ведет напрямик тропинка. Я ходил по ней много раз и сегодня также решил ею воспользоваться. Но через минуту у меня появилось ощущение приближения чего-то недоброго. Возникшее в глубине сознания смутное подозрение все более крепло. Я остановился под кронами деревьев, растущих у ограды, и прислушался, одновременно наблюдая за домом.

Я убедился, что гостей у хозяина не было, свет горел только в его кабинете и в соседней комнате. Свет в кабинете появлялся несколько раз и несколько раз исчезал. Один раз свет поочередно возникал во всех окнах, выходящих во двор, кто-то с лампой в руке обходил все комнаты подряд, видимо, это был Карстен Гарнес собственной персоной, потому что его кабинет в это время погрузился в темноту. Какая-то странная суматоха происходила в просторном здании. Я напряженно прислушался, и мне показалось, что голоса, которые долетали изнутри дома, были повышенными и даже раздраженными.

Я сказал себе, что должен идти, но в это время отворилась боковая дверь главного дома. Я знал, что дверь ведет в комнаты девушки, три личные маленькие комнаты Хильды.

В проеме двери показался мужчина в зеленом охотничьем костюме. Под мышкой он держал ружье стволом вниз. Он задержался на верхней ступеньке крыльца. Вслед за ним на крыльцо вышла женщина. Это была Хильда. Она подала мужчине руку, улыбнулась и что-то сказала ему. Потом он пошел от дома, оглянулся еще раз и помахал рукой. Хильда также помахала ему. Я быстро отошел от места, на котором стоял. Я знал этого мужчину в охотничьем костюме. Это был симпатичный молодой человек, который жил вместе с нами в пансионе. Он был лесничим, звали его Блинд.

Я сам не мог бы сказать, почему меня заинтересовало происходящее, но тут же укрылся за стволом толстого дерева. Мне не хотелось, чтобы Блинд меня заметил и подумал, что я за ним слежу. Хильда вернулась в дом. Она вообще не таилась, не скрывала, что провожала из своего дома мужчину, и разговаривала с ним достаточно громко. Я, находясь у ограды на значительном расстоянии, слышал ее голос, правда, слов разобрать не смог. Она хлопнула дверью, со скрипом повернула ключ в замке.

Мужчина остановился в десятке шагов от меня. Закурил трубку. Пламя спички осветило его лицо. У. него была рыжая борода, черты лица резкие, выразительные. Он бросил спичку на землю и затоптал ее. Потом, как бы принюхиваясь, он повернул лицо в сторону, откуда дул ветер. Для него, человека, жизнь которого тесно связана с лесом, с природой, это было привычным. Он хотел узнать, какая будет завтра погода. Прежде чем двинуться в дальнейший путь, он надвинул шляпу пониже на глаза. Направился в сторону плато. Эта дорога вела к отелю. Подождав несколько минут, чтобы он достаточно удалился, я пошел тем же путем. Мне совершенно не хотелось, чтобы у него возникло подозрение, что за ним следят.

Когда я вышел на плато, мужчина уже исчез за ближайшим болотом. Шагов не было слышно. Не доносилось никаких звуков и со стороны усадьбу Гарнесов. Налетел порывистый ветер, а через минуту все вокруг меня стихло. Необыкновенное настроение появляется на плато в летнюю ночь. Кажется, будто плато раскинулось в бесконечности, будто оно тянется до горизонта и продолжается до самого неба. Не знаешь, где начинается небо и где кончается возвышенность. Вокруг нагромождение валунов, скалистые холмы, тут и там деревья, которые в полумраке принимают удивительные, загадочные очертания. Когда я оказался на участке дороги, где плато отвесно обрывается к морю, я почувствовал холодное дуновение и поднял воротник пиджака. Я остановился и смотрел па море. От моря всегда приходит холод ночи. Слышались звук набегающих волн и их ритмичные удары о берег. На дюнах, созданных летучим песком, там и сям торчали изодранные ветром приморские сосны. У них были плоские кроны, склоненные к земле, они напоминали потрепанные веера.

Я слышал о том, что окрестность тут была неспокойной. Говорили, что под покровом ночи сюда, к шхерам, пристают лодки бродяг. Такая лодка однажды приплыла под всеми парусами. Паруса были истрепанными и грязными. Из лодки выглядывали шесты, торчали весла. Вообще это напоминало нашествие саранчи. Бродяги сходили на сушу и появлялись там, где жили или путешествовали одинокие люди. Лично я их не боялся и вспоминал о них, лишь когда брел по обширным открытым просторам. В руке у меня всегда была толстая трость, которая заканчивалась набалдашником из слоновой кости…

Я шел по плато быстрым шагом, углубляясь в темноту. Вблизи пансиона дорога проходила через небольшой ельник. Здесь было довольно темно. Посредине ельника я остановился, пораженный странным звуком, долетевшим до моих ушей. Что это могло быть? Звук несся откуда-то издалека, с ритмичными перерывами. Звучало это как бренчанье кандалов, как лязг цепей. Я направился дальше, и вдруг, минут через пять, мой взгляд упал на движущийся предмет. Он двигался в мою сторону в темноте. Подумав, что это может быть человек, я покрепче сжал трость и сделал большой круг… Это существо оказалось мужчиной. Он остановился. Мужчина был низкого роста, па его голове была шляпа с широкими полями. Я прикинул, что если пойду вперед, мужчина окажется у меня за спиной. Остановился, решая, что предпринять. Пока я неподвижно стоял на месте, мужчина стал медленно приближаться. И тут мне захотелось расхохотаться. Посетовал, что так удлинил свой путь, сделав большой круг. Я взял трость под мышку. Мужчина оказался вовсе не каким-то незнакомцем. Это был местный житель. В ту минуту я не мог вспомнить его имени, но я хорошо знал, что это добродушный рыбак, с которым мы уже не раз встречались.

– Уже так поздно, а вы гуляете? – спросил я его. Вместо ответа па мой вполне тривиальный вопрос, мужчина посмотрел на небо и прислушался.

– Вы слышали это? – в свою очередь, спросил он.

– Что? Что я должен слышать?

– Тихо… – прошептал мужчина и снова прислушался. Снова возник тот же звук, он долетел откуда-то издалека, издалека… звук звякающих цепей.

– Что это? – спросил я.

– Железная коляска, – серьезным тоном ответил мужчина. – Давно ее уже не было слышно.

Железная коляска!.. У меня мелькнула мысль, что я уже слышал о ней раньше. Удивительная история, которой я не придал значения. Не мог вспомнить, в чем именно она заключалась, но сейчас под влиянием ночи и темноты мне показалось, что это было что-то ужасное.

Захотелось сразу схватить мужчину за руку и вместе с ним немедленно оставить это место.

– Железная коляска? – повторил я. – Как давно вы ее не слышали?

– Четыре года. С той ночи, когда умер старый Гарнес.

– Кому принадлежит железная коляска?

– Э… Кому принадлежит?.. – неопределенно ответил рыбак и покачал головой.

Я не стал спрашивать его больше ни о чем, потому что мы как раз вышли из ельника и неприятные ощущения, навеянные пустынным местом, развеялись при виде полосатых красных штор отеля. Не слышно было уже звуков железной коляски, от плато нас теперь отделял лес, который поглощал все звуки.

Я прошел в свою комнату, расположенную наверху, и отворил оба окна. Я сразу же различил вдали матовый свет. Значит, в усадьбе Гарнесов еще не заснули. Внезапно во мне проснулось любопытство, захотелось узнать, когда погаснет этот свет. Я устроился у окна, но через минуту ожидания наскучило, и я принялся ходить по комнате взад-вперед, выкурил несколько папирос, потом снова подошел к Окну, думая, что уж теперь свет в усадьбе Гарнесов погас. Но не тут-то было. Свет по-прежнему горел. Тянулось время. Неожиданно я ощутил, что ночь за окном стала теплой и влажной. Я вытянул руку в открытое окно, на нее упало несколько теплых капель дождя. Ветер прекратился, с неба падал теплый дождь, спеша достичь земли. Я прислушивался и смотрел. И тут снова до меня долетело… отдаленное позвякивание железа, но звук был еще более удален, чем прежде. Порой звук вообще исчезал, потом донеслось одиночное слабое бренчанье, и вскоре через минуту или две послышался лязг.