Раймонд Чэндлер - Высокое окно

Крупные черты лица, челюсть боксера. Оловянного цвета волосы, тугой перманент, хищный клюв и большие неподвижные глаза сфинкса. На шее кружевная косынка, хотя такой шее больше подошел бы футбольный свитер. Серое шелковое платье. Толстые руки, голые и шершавые. В ушах черный янтарь. Перед ней низкий столик со стеклянной крышкой, а на нем бутылка портвейна. Потягивает из бокала, который держит в руке, смотрит поверх него на меня и молчит.

Я стоял у двери и терпеливо ждал, пока сфинкс допьет портвейн, поставит бокал на столик и опять наполнит его. Наконец она приложила к губам носовой платок и заговорила. Твердым низким голосом человека, с которым шутки плохи.

— Садитесь, мистер Марло. Только, пожалуйста, не закуривайте. У меня астма.

Я сел в плетеное кресло-качалку и спрятал так и не зажженную сигарету в нагрудный карман за носовой платок.

— Я никогда не имела дело с частными детективами, мистер Марло. И ничего о них не знаю. Ваши поручители меня устраивают. Сколько вы берете?

— За что, миссис Мердок?

— Дело, разумеется, сугубо конфиденциальное. Полиция не должна иметь к нему никакого отношения. В противном случае я вызвала бы полицию, а не вас.

— Я беру 25 долларов в день, миссис Мердок. Плюс расходы, естественно.

— Немало. Вы, наверное, много зарабатываете. — Она отпила из бокала. Не люблю портвейн в жару. Правда, никто мне его и не предлагал.

— Нет, — возразил я. — Не много. Впрочем, вы можете найти детектива за любую цену, как и адвоката. Или дантиста. Я ведь не организация. Я работаю один и несколько дел одновременно не веду. Я рискую, иногда сильно рискую, а иногда сижу без работы. Нет, по-моему, 25 долларов в день не так уж много.

— Понятно. А что вы называете расходами?

— Набираются всякие мелочи. Никогда не знаешь заранее.

— Хотелось бы все-таки знать, — ядовито сказала она.

— Узнаете. Все вам распишу черным по белому. Если мой счет вас не устроит, у нас будет возможность его опротестовать.

— А на какой аванс вы рассчитываете?

— Сто долларов будет достаточно.

— Еще бы, — сказала она, допила портвейн и тут же, даже не вытирая рот, опять наполнила бокал до краев.

— С людьми вашего положения, миссис Мердок, я вполне могу обойтись и без аванса.

— Мистер Марло, — сказала она, — я женщина решительная, но не советую идти у меня на поводу. Какой мне тогда от вас прок?

Я спорить не стал.

Она вдруг засмеялась и рыгнула. Очаровательная, легкая отрыжка, совершенно естественная и непринужденная.

— Астма, — небрежно пояснила она. — Портвейн для меня лекарство. Потому вам и не предлагаю.

Я закинул ногу на ногу. Ее астме, надо надеяться, такая поза не повредит.

— Деньги, — сказала она, — не самое главное. Женщина в моем положении всегда переплачивает, я уже давно смирилась с этим. Остается надеяться, что вы свой гонорар отработаете. Так вот. У меня украли одну вещь, которая представляет значительную ценность. Я хочу вернуть эту вещь, и, больше того, я не хочу никаких арестов. Дело в том, что вор является членом моей семьи.

Покрутила бокал в толстых пальцах и загадочно улыбнулась в тусклом свете темной комнаты.

— Я подозреваю невестку, — пояснила миссис Мердок. — Она — прелестное создание, но — орешек весьма крепкий.

Взглянула на меня с неожиданным блеском в глазах.

— Сын у меня совершенный болван, но я к нему очень привязана. Примерно год назад он, как последний идиот, женился без моего согласия. С его стороны это было глупо, потому что он абсолютно не в состоянии содержать семью, и у него нет денег, кроме тех, что даю ему я, а я человек не широкий. Девица, которую он выбрал, вернее, которая выбрала его, — певичка из ночного клуба. Зовут ее Линда Конквест. Они жили здесь, в этом доме. Мы не ссорились, потому что я не допускаю, чтобы со мной ссорились в моем собственном доме, но отношения у нас не сложились. Я оплачивала их расходы, подарила каждому по машине, давала невестке кое-какие деньги на тряпки и прочее. Ей явно надоела такая жизнь. Ей явно надоел мой сын. Он и мне надоел. Так или иначе, с неделю назад она ни с того ни с сего уехала, не оставив адреса и не попрощавшись.

Закашлялась, пошарила в поисках платка и высморкалась.

— Пропала монета, — продолжала она. — Редкая золотая монета, называется «дублон Брешера». Гордость коллекции моего мужа. Я-то к монетам совершенно равнодушна, а он был на них помешан. С тех пор как он умер четыре года назад, я храню его коллекцию в полной неприкосновенности. Она находится наверху, в запертой комнате, в нескольких несгораемых шкафах. Коллекция застрахована, но я еще не заявила о пропаже. Мне бы очень не хотелось предавать дело огласке. Монету взяла Линда, в этом я совершенно уверена. Говорят, она стоит больше десяти тысяч долларов. Редкий экземпляр.

— Но ее не просто продать, — вставил я.

— Возможно. Не знаю. Пропажу я обнаружила только вчера. Впрочем, если бы из Лос-Анджелеса не позвонил человек по имени Морнингстар, я и вчера бы не хватилась, так как никогда даже близко не подхожу к той комнате. Этот Морнингстар назвался перекупщиком монет и спросил, действительно ли продается, как он выразился, «Брешер» Мердока. С ним говорил мой сын. Он сказал ему, что монета никогда не продавалась и вряд ли продается теперь, но если мистер Морнингстар позвонит в другое время, он сможет все выяснить у меня. В тот момент я отдыхала и к телефону не подходила. Морнингстар обещал перезвонить. Сын передал этот разговор мисс Дэвис, а та — мне. Я велела ей связаться с перекупщиком. Просто так, из любопытства.

Она отпила из бокала, пошарила в поисках носового платка и хрюкнула.

— А почему вам стало любопытно, миссис Мердок? — спросил я, просто чтобы что-то спросить.

— Будь Морнингстар настоящим специалистом, он бы знал, что эта монета не продастся. В завещании моего мужа, Джаспера Мердока, особо оговорено, что, пока я жива, ни одну монету из его коллекции нельзя продавать, давать взаймы или закладывать. А также выносить из дома — за исключением тех случаев, когда опасность, угрожающая дому, требует выноса коллекции, — да и то в присутствии доверенных лиц. Мой муж, — она мрачно улыбнулась, — судя по всему, считал, что при его жизни я недостаточно интересовалась его металлическими кружочками.

За окном светило солнце, цвели цветы, пели птицы. Слышно было, как по улице мимо дома скользят машины. А в темной комнате, где сидела женщина с боксерской челюстью и пахло портвейном, все казалось каким-то ненастоящим. Я качал ногой и ждал.

— Я говорила с мистером Морнингстаром. Полное имя — Элиша Морнингстар, его контора находится в Бедфонт-билдинг на Девятой улице, в центре Лос-Анджелеса. Объяснила ему, что коллекция Мердока не продается, никогда не продавалась и — пока я жива — продаваться не будет, и выразила удивление, что он этого не знает. В ответ он что-то промямлил, а потом спросил, можно ли посмотреть монету. Я сказала: конечно, нет. Он довольно сухо извинился и повесил трубку. Судя по голосу, он немолод. Тогда я пошла наверх посмотреть монету сама, чего я за последний год не делала ни разу. Но в запертом несгораемом шкафу монеты не оказалось.

Я промолчал. Она опять наполнила бокал и забарабанила толстыми пальцами по подлокотнику шезлонга.

— Можете себе представить, что мне пришло на ум в тот момент.

— Очевидно, звонок мистера Морнингстара. Кто-то предложил ему купить монету, а он знал либо догадывался, откуда она. Ведь монета как-никак антикварная.

— Такая монета — большая редкость. Да, вы правы. И я рассудила точно так же.

— Кто ее мог украсть? — спросил я.

— Любой из живущих в доме, причем без особого труда. Ключи у меня в сумке, а сумка валяется где попало. Ничего не стоило забрать ключи, открыть комнату и шкаф, а потом подложить их обратно. Постороннему сделать это нелегко, а из домашних монету мог украсть кто угодно.

— Понятно. Скажите, пожалуйста, миссис Мердок, как вы установили, что монету взяла именно невестка?

— Видите ли… вообще-то улик у меня нет. Но я в этом убеждена. Три женщины из прислуги в доме уже очень давно, гораздо раньше, чем я вышла замуж за мистера Мердока, ведь это было всего семь лет назад. Садовник никогда в дом не заходит. Шофера я не держу: меня возят либо сын, либо секретарша. Сын монету не брал, во-первых, потому, что он все-таки не настолько глуп, чтобы красть у собственной матери, а во-вторых, возьми он ее, ему ничего не стоило бы помешать моему разговору с Морнингстаром. Мисс Дэвис? Исключается! Не тот человек. Тихоня. Стало быть, Линда. Такие, как она, могут сделать это просто назло, я уже не говорю обо всем остальном. Сами знаете, что за народ в ночных клубах.

— Разный народ — как и везде, — отозвался я. — Значит, на взломщика непохоже? Нет, вряд ли, ведь только профессионал может незаметно выкрасть одну ценную монету. И все же, может быть, есть смысл осмотреть комнату?