Эрл Гарднер - Дело о коте дворецкого
— Так я ж туда, бывало, приезжал.
— Вы ездили на машине?
— Да.
— Машина ваша?
— Нет, хозяин держал ее возле дома для меня, чтоб я мог приезжать к нему за инструкциями. Он терпеть не мог сам ездить в город.
— Что за машина? — спросил Мейсон.
— Шевроле.
— Больная нога не мешает править машиной?
— Этой — нет. На ней есть дополнительный тормоз. Ручной.
Бросив многозначительный взгляд на Деллу Стрит, Мейсон снова повернулся к морщинистому лысому старику:
— Почему же Уинифред не упомянута в завещании?
— Никто не знает.
— Значит, вы сторожили городской дом?
— Именно так.
— Адрес городского дома?
— Ист Вашингтон, тридцать восемь двадцать четыре.
— Вы все еще живете там?
— Да, и еще Лекстер, Оуфли и слуги.
— Другими словами, когда сгорел дом в Карменсите, они переехали в городской дом, так?
— Так. Они бы все равно переехали после смерти хозяина. Они не из тех, кому нравится жить в деревне. Городское любят.
— И они возражают против кота?
— Сэм Лекстер возражает. Он душеприказчик.
— В какой именно форме он возражает против кота?
— Сказал, чтоб я избавился от животного, иначе он его отравит.
— Причину объяснил?
— Не любит он кошек. А Клинкера особенно не любит. Я внизу сплю и окно держу открытым. Клинкер прыгает туда-сюда, знаете, небось: нельзя же кота взаперти держать. А у меня нога больная, не могу я много выходить. Клинкер сам гуляет. Когда дождь, лапы у него пачкаются. Прыгнет в окно — и всю грязь мне на постель несет.
— Окно над вашей кроватью? — спросил Мейсон.
— Прямехонько над ней, там Клинкер и спит. Никому он не мешал. Сэм говорит: он белье портит, счета из прачечной большие. Счета! А уж он-то за ночь в клубе тратит — на десять лет хватит прачечную оплачивать!
— Он — свободный художник, значит? — добродушно спросил Мейсон.
— Был раньше, сейчас не совсем. Деньги-то не получить.
— Какие еще деньги?
— Ну, которые хозяин оставил.
— Мне показалось, вы упомянули, что он их поровну поделил между двумя внуками?
— Ну да — то, что они смогли найти.
— Так они не все нашли? — заинтересованно спросил Мейсон.
— Незадолго до пожара, — Эштон казалось, получал от своего рассказа удовольствие, — хозяин уладил свои дела. Получил наличными больше миллиона долларов. Никто не знает, что он сделал с деньгами. Сэм Лекстер считает, что он их где-то зарыл, но я-то лучше хозяина знаю. Думаю, он их в сейф положил под чужим именем. Не доверял он банкам. Банки, говорил, в лучшие времена твоими денежками пользуются и прибыль наживают, а в худшие объявляют, что очень, мол, жаль, но вернуть их они не могут. Года два назад он так деньги в банке потерял. Хватило с него.
— Миллион наличными? — переспросил Мейсон.
— Конечно, как же еще он мог их получить? — ощерился Эштон.
Перри Мейсон поглядел на Деллу Стрит и спросил Эштона:
— Вы сказали, Уинифред исчезла?
— Да, и я ее не осуждаю. Остальные с ней не церемонились.
— Сколько лет внукам?
— Сэму двадцать восемь, Фрэнку Оуфли двадцать шесть, Уинифред двадцать два — красавица! Стоит всех остальных, вместе взятых. Полгода назад хозяин по завещанию оставил ей все, а другим двум — по десять долларов. А за два дня до смерти сделал новое завещание.
— Жестоко по отношению к Уинифред, — нахмурился Мейсон.
В ответ Эштон буркнул что-то невнятное.
— Так сколько вы готовы потратить, чтобы отстоять свои права на Клинкера? — рискнул спросить Мейсон.
Эштон достал из кармана бумажник, полный банкнот.
— Я не скряга, — сказал он. — Хороший адвокат стоит дорого. Мне нужен самый лучший. Сколько это будет стоить?
Мейсон так и уставился на толстую пачку.
— Где вы взяли эти деньги? — спросил он с любопытством.
— Сэкономил. Я ничего не трачу, вот и скопилось за двадцать лет. Я их в банке держал, самом лучшем, — хозяин посоветовал. А как хозяин получил наличными, так и я получил.
— По совету мистера Лекстера? — Мейсон не сводил с Эштона глаз.
— Ну, если хотите, да.
— И желаете потратить деньги, чтобы сохранить кота?
— Я желаю разумную сумму потратить, не собираюсь же я на ветер деньги бросать. Хороший адвокат стоит денег, а к бедняку я обращаться не желаю.
— Если я вам скажу, что нужно заключить договор на пятьсот долларов? — спросил Мейсон.
— Это слишком, — Эштон рассердился.
— А если двести пятьдесят?
— Нормально. Столько я заплачу. — Эштон начал отсчитывать.
— Минутку, — Мейсон засмеялся. — Может, и не придется тратить так много. Я только хотел проверить, насколько вы привязаны к своему коту.
— Очень привязан. Готов любые нормальные деньги отдать, чтобы поставить Сэма Лекстера на место, но разоряться не хочу.
— Инициалы Лекстера? — спросил Мейсон.
— Сэмюэль К.
— Возможно, — сказал Мейсон, — достаточно будет письма. Если так, вам это обойдется дешево. — Он повернулся к Делле Стрит. — Делла, напиши письмо Сэмюэлю К. Лекстеру, Ист Вашингтон, тридцать восемь двадцать четыре. Уважаемый сэр, мистер Эштон проконсультировался со мной… нет, минутку, Делла, лучше и здесь с инициалами. У меня записано — Чарльз Эштон… проконсультировался со мной относительно своих прав по завещанию покойного Питера Лекстера. Согласно завещанию, вы обязаны обеспечивать мистера Эштона работой привратника на то время, пока он в состоянии выполнять эту работу. Мистер Эштон желает иметь при себе кота. Место дает право держать животное. В данном случае это именно так, поскольку животное имелось при жизни завещателя. Если вы нанесете вред коту мистера Эштона, я вынужден буду констатировать, что вы нарушили волю покойного и, следовательно, наследство должно быть конфисковано.
Перри Мейсон улыбнулся Делле Стрит:
— Это его здорово заденет. Когда он поймет, что надо выбирать между наследством и каким-то котом, он решит не связываться. Оставьте бухгалтеру десять долларов, — повернулся он к Эштону. — Она даст вам квитанцию. Если что-то получится, я вам позвоню. Если вы обнаружите что-то новое, звоните в контору и спросите мисс Стрит — это моя секретарша. Можете передать информацию через нее.
Эштон вцепился руками в костыль, с трудом поднялся. Не сказав ни слова благодарности, даже не попрощавшись, он, хромая, вышел.
Делла Стрит удивленно уставилась на Мейсона:
— Возможно ли, чтобы внук лишился наследства, если он выбросит кота?
— Случались и более странные вещи, — ответил Мейсон. — Все зависит от того, как составлено завещание. Если забота о привратнике — условие введения в наследство, я чего-то добьюсь. Все, что мне сейчас нужно, — это напугать мистера Сэмюэля Лекстера. Думаю, скоро он с нами свяжется. И тогда… Вот почему я так люблю свою работу — она дьявольски разнообразна… Кот привратника! — он усмехнулся.
Делла Стрит захлопнула блокнот и по дороге к себе задержалась у окна, глядя вниз на шумную улицу.
— Ты ему оставил двести сорок долларов, — сказал она, бесцельно глядя наружу, — а он даже не поблагодарил.
Ворвавшись в открытое окно, ветер растрепал ее волосы. Она высунулась по пояс, наслаждаясь свежим воздухом.
— Может, просто чудачество, — предположил Мейсон. — Он ведь старик… Не высовывайся так, Делла… Не забывай, что он любит животных и что он далеко не молод. Что бы он ни говорил, ему не меньше семидесяти пяти…
Делла выпрямилась и грациозно повернулась к Перри Мейсону.
— Тебе, наверное, будет интересно узнать, — сказала она, — что кто-то следит за нашим любителем кошек.
Мейсон резко отодвинул стул, вскочил и приблизился к окну. Одной рукой он оперся о подоконник, другой обхватил Деллу Стрит за талию. Они вместе посмотрели вниз.
— Видишь? — спросила она. — Вон тот, в светлой фетровой шляпе. Он вышел из подъезда. Смотри, садится в машину.
— Новенький паккард, — задумчиво отметил Мейсон. — Почему ты думаешь, что он следит за Эштоном?
— Он так себя вел… Я уверена. Он выскочил из подъезда… Смотри, шеф, машина еле движется — чтобы не упустить Эштона из виду?
Эштон проковылял за угол налево. Машина двигалась за ним. Наблюдая за автомобилем, Мейсон хмуро заметил:
— Миллион долларов наличными — это же куча денег…
2
Утреннее солнце струилось в окно конторы Перри Мейсона, играло на кожаных корешках книг, отчего они становились не такими мрачными. Делла Стрит из своей комнаты принесла почту. Мейсон сложил газету, которую читал, а Делла Стрит уселась, вытащила доску секретера и нацелила ручку на раскрытый блокнот.
— Господи, да тут работы навалом, — жалобно сказал Перри Мейсон. — Неохота мне работать. Отложить бы все это, да побездельничать. Хочу сделать что-нибудь недозволенное. Делла, ты что, воображаешь, что я служащий, консультирующий банки и отсуживающий поместья? Почему я изучил юриспруденцию? Единственно потому, что терпеть не могу рутину, а ты все больше и больше превращаешь мое дело в работу и все меньше и меньше оставляешь в ней приключений! Свое занятие я люблю лишь потому, что в нем масса приключений. Наблюдаешь за человеческой натурой как бы из-за кулис. Публика из зала видит только тщательно отрепетированные позы актеров. Адвокат же видит человека без грима.
