Рекс Стаут - Смерть там еще не побывала
— Ты ему не нравишься. Он не любит женщин.
— Ему нравится, что я интересуюсь орхидеями. И, кроме того, я написала ему, что у меня для него есть работа, за которую я сама с ним расплачусь. Он не пожелал даже поговорить со мной по телефону.
— Какая работа? — Я посмотрел на неё.
Уголок её рта снова приподнялся.
— Хочешь знать?
— Иди к чёрту.
— Скажи, Эскамильо, я для тебя что-нибудь значу?
— Нет.
— Глупости! Мне нравится, как ты подёргиваешь носом, когда чуешь работу. Этот случай касается моей приятельницы, или, скорее, просто доброй знакомой. Её зовут Энн Эймори. Я беспокоюсь за неё.
— Я вижу, ты беспокоишься о всех девушках на свете, за исключением той, которую зовут Лили Роуэн.
Лили погладила меня по руке:
— Вот это больше похоже на тебя. Так или иначе, мне нужен был предлог, чтобы повидать Ниро Вулфа, потому что Энн попала в беду. Всё, что ей на самом деле требовалось, это совет. Она узнала об одном человеке нечто такое, что поставило её в скверное положение.
— Что она узнала и о ком?
— Понятия не имею. Мне она не сказала. Её отец раньше работал у моего отца, и я помогала ей, когда он умер. Она работает в национальной лиге голубеводства и получает тридцать долларов в неделю. — Лили задрожала. — Господи боже, подумать только — тридцать долларов в неделю! Конечно, это ненамного хуже, чем тридцать долларов в день. На такие деньги практически нельзя жить. Она попросила порекомендовать ей адвоката. Она явно была чем-то расстроена. Сказала только, что ей довелось узнать нечто страшное о ком-то, но из нескольких слов, ею оброненных, я поняла, что речь идёт о её женихе. И решила, что ей лучше обратиться к Ниро Вулфу, чем к какому-то адвокату.
— И он не пожелал тебя видеть?
— Нет.
— Энн не упоминала ничьих имён?
— Нет.
— Где она живёт?
— В южной части города, недалеко от вас. Барнум-стрит, 316.
— А кто её жених?
— Не знаю. — Лили погладила меня по руке. — Послушай, ты, мужественный герой, где мы сегодня поужинаем? У меня?
Я покачал головой:
— Я на службе. Твоё отношение к базам в Ирландии — чистой воды провокация. Насколько мне известно, ты шпионишь в её пользу. Я считаю тебя неотразимой, но мне не следует забывать о собственной чести. Я предупредил тебя в тот день в палатке, где расположилась методистская церковь, что мой духовный мир…
Она перебила меня, и так это продолжалось ещё с час, пока самолёт не сел в аэропорту Ла Гардиа. Отделаться от неё там я не сумел. Мы взяли такси и поехали в Манхэттен, но возле «Риц», где у неё была собственная цитадель и перед которым, как я понимал, она не позволит себе устраивать сцену, я со своим багажом перебрался в другое такси и попросил водителя отвезти меня в дом Вулфа на Тридцать пятой улице.
Несмотря на стычку с Лили, пока мы ехали в южном направлении, а затем повернули на запад, настроение у меня поднималось. Не знаю почему, но мне казалось, что я отсутствовал гораздо больше двух месяцев. Я узнавал магазины и здания с таким чувством, будто был их владельцем, не сделавшим ни единой попытки посмотреть на них раньше. Я не послал телеграммы о своём приезде, решив доставить себе удовольствие, застав шефа врасплох, и, естественно, надеялся увидеть Теодора среди орхидей в оранжерее, Фрица на кухне колдующим над кастрюлями, а самого Ниро Вулфа за письменным столом с хмурым видом над атласом или ворчащим над книгой. Нет, в кабинете его нет. Он спускался из оранжереи ровно в шесть, значит, сейчас он будет наверху вместе с Теодором. Я поздороваюсь с Фрицем в кухне, проскользну в свою комнату и буду ждать, пока не услышу, как Вулф на лифте спускается к себе в кабинет.
Глава 3
Ни разу в жизни я не был так потрясён. Ни разу.
Я вошёл, открыв дверь собственным ключом, который так и продолжал висеть у меня на кольце с прочими ключами, бросил свои чемоданы в холле, вбежал в кабинет и не поверил собственным глазам. На столе у Вулфа высились пачки нераскрытой корреспонденции. Я подошёл поближе и увидел, что со стола не стирали пыль, наверное, лет десять, как, впрочем, и с моего. Я повернулся к двери и почувствовал ком в горле. Либо Вулф, либо Фриц умерли, оставалось только выяснить, кто именно. Я бросился на кухню, и то, что я там увидел, убедило меня, что умерли они оба. Ряды сковородок и кастрюль оказались запылёнными, как и банки со специями.
Снова к горлу подступил комок. Я открыл кухонный шкаф и убедился, что, кроме вазы с апельсинами и шести картонок с черносливом, там ничего нет. Я открыл холодильник, и это зрелище меня добило. Четыре головки салата, четыре помидора и миска с яблочным соусом — вот и всё. Я бросился к лестнице.
Один пролёт наверх — в комнате Вулфа и во второй рядом никого не было, но мебель стояла на своих местах. То же самое обнаружилось в двух комнатах на следующем этаже, одна из которых принадлежала мне. Я кинулся выше, в оранжерею. В четырёх её отсеках под стеклом стояли орхидеи, сотни орхидей в цвету. В том отсеке, где растения были ещё в горшках, я наконец обнаружил признаки жизни. На табуретке у стола сидел Теодор Хорстман, делая записи в дневнике цветоводства, который прежде вёл я.
— Где Вулф? — спросил я. — Где Фриц? Что у вас тут, чёрт побери, происходит?
Теодор дописал слово, промокнул невысохшие чернила, повернулся ко мне и проскрипел:
— Здравствуй, Арчи. Они отправились делать упражнения. Тренироваться, как они это называют. Тренироваться на свежем воздухе.
— С ними всё в порядке? Они живы?
— Конечно, живы. Тренируются.
— Что тренируют?
— Друг друга. Или, точнее, тренируют себя. Они собираются на службу в армию, сражаться. Я же остаюсь приглядывать за домом. Мистер Вулф хотел избавиться от цветов, но я уговорил его оставить их под моим надзором. Мистера Вулфа цветы сейчас не интересуют; он поднимается сюда, только чтобы как следует пропотеть. Он должен потеть изо всех сил, чтобы сбросить вес, а кроме того, закаляться, поэтому они с Фрицем направляются к реке и занимаются там быстрой ходьбой. На следующей неделе они намерены перейти на бег. Мистер Вулф сейчас на диете и перестал пить пиво. На прошлой неделе он был простужен, но теперь всё в порядке. Он не покупает хлеба, сливок, масла, сахара и множества других продуктов, и мне приходится самому покупать их себе.
— Где они тренируются?
— У реки. Мистер Вулф раздобыл разрешение от городских властей тренироваться на пирсе, потому что на улице над ним потешались мальчишки. Мистер Вулф очень настойчив в своих намерениях. Всё остальное время он проводит здесь, потея. Он мало разговаривает, но я слышал, как он объяснял Фрицу, что если каждый их двух миллионов американцев убьёт десяток немцев…
Мне надоел скрипучий голос Теодора. Выйдя из оранжереи, я снова спустился в кабинет, взял тряпку и стёр пыль с собственных стола и стула, сел, поставив на место фигурки собак, которые украшают мой стол, и сердито посмотрел на пачки корреспонденции на столе у Вулфа.
Господи боже, подумал я, ну и возвращение домой! Неужто я не мог предугадать, что произойдёт нечто подобное, если я предоставлю его самому себе? Это не только плохо, это может быть безнадёжно. Олух! Здоровенный толстяк! А я-то сказал генералу, что знаю, как с ним обращаться! Что мне теперь делать?
В 17.50 я услышал, как отворилась и затворилась парадная дверь, раздались шаги в холле, и на пороге появился Ниро Вулф, а за его спиной и Фриц.
— Что ты здесь делаешь? — пророкотал Вулф.
Всю жизнь я буду помнить это зрелище. Я онемел. Он ничуть не стал меньше, он выглядел так, будто из него выпустили воздух. На нём были его старые, из голубой саржи брюки и грубые армейские башмаки, которых я никогда не видел. А вот свитер был мой, тёмно-бордовый, который я однажды купил для загородной прогулки, и несмотря на то что Вулф уменьшился в обхвате, свитер был так натянут, что сквозь него проглядывала его жёлтая рубашка.
— Входите! Входите! — Я вновь обрёл дар речи.
— Я сейчас в кабинет не вхожу, — отозвался он, повернулся вместе с Фрицем и направился в его сопровождении в кухню.
Я посидел, кривя губы, хмурясь и прислушиваясь к звукам, доносившимся до меня, потом встал и пошёл к ним. По-видимому, Вулф отказался и от столовой, потому что я застал их в кухне за маленьким столиком, где они с Фрицем ели чернослив, а миска с салатом и помидорами, но без соуса дожидалась своей очереди. Прислонившись к кухонному столу, я, саркастически улыбаясь, смотрел на них.
— Ставите эксперимент? — ласково спросил я.
Вулф сплюнул в ложку косточку от чернослива и бросил в тарелку. Он поглядывал на меня, но старался, чтобы я этого не заметил.
— И давно ты стал майором? — поинтересовался он.
— Три дня назад. — Я не мог оторвать от него взгляда. Не верил собственным глазам. — Меня повысили благодаря умению вести себя за столом. Теодор сказал мне, что вы собираетесь вступить в армию. Разрешите спросить: в каком качестве?
