Патриция Вентворт - Отпечаток пальца
— А почему бы и нет?
Яркий румянец появился на смуглом лице Сисили.
— Как будто сам не знаешь! Джонни крутит романы со всеми подряд, и, если Джорджина выйдет за него замуж, ей придется присматривать за ним всю оставшуюся жизнь, а она не годится для этой роли, понимаешь?
— А на что она годится?
Выражение лица Сисили изменилось. Ее красивые глаза-вишни смотрели прямо на Фрэнка.
— Она… — Сисили задумалась, подыскивая нужное слово. После небольшой паузы докончила: — Она ранимая. Едва ли кому-нибудь придет это в голову. Большинство станет говорить, что она красива и у нее есть все, что душе угодно. Но они не понимают. Она и сама не понимает. Ей кажется, что ее окружают такие же прекрасные люди, как она. Она… она… видишь ли, она не сумела бы распознать змею, даже если бы увидела ее.
— Ты слишком сурова, тебе не кажется? Змея — Джонни Фэбиан?
Сисили вздернула подбородок:
— Не знаю… может, и он.
Она прикусила губу, и ее щеки вспыхнули. Фрэнку показалось, что если бы она не танцевала, то топнула бы ногой. Но поскольку они кружились под музыку, она резко дернула его за руку и выпалила:
— Беда в том, что ей предстоит распоряжаться слишком большими деньгами.
У самой Сисили тоже было слишком много денег. Значительное состояние леди Эвелин Эббот перешло к ее пятнадцатилетней внучке, которая оказалась единственной родственницей, не разорвавшей с ней отношений; при этом отец Сисили и Фрэнк были обойдены вниманием. Но в первый год замужества брак Сисили чуть не закончился крахом из-за предубеждений и подозрительности, которые неустанно изобретал изворотливый ум ее бабушки. Отголоски воспоминаний об этих несчастных месяцах сейчас эхом прозвучали в ее словах.
Фрэнк ответил легкомысленно:
— Большинство людей примирились бы с таким неудобством. — И добавил, поскольку она снова залилась краской и с упрёком смотрела на него: — Не ломай над этим голову, Сис. Джонни, по крайней мере, не стал бы.
Она сердито ответила, сразу став похожей на пушистую разозленную кошку:
— А Энтони стал бы.
— Энтони? Боже мой!
В ее голосе зазвучало упрямство.
— По-моему, ему не хотелось бы иметь слишком богатую жену. Некоторым это не по душе.
— Некоторые, возможно, больше думают о жене, чем о деньгах. Кто как, конечно. Я дожидаюсь супербогатой наследницы.
— А когда найдешь ее?
— Откажусь от омерзительной жизни преступного мира, возвращусь в Суссекс-Дауне и займусь разведением пчел, как Шерлок Холмс.
— Должна заметить, что ты давно нашел бы свой идеал, если бы действительно искал его.
Он рассмеялся:
— Вероятно, плохо искал!
— Фрэнк, почему ты не женат? Из-за этой Сьюзен, как там ее фамилия? Кто-то говорил маме, что это была твоя единственная любовь.
— И ты всегда веришь тем глупостям, которые нашептывают на ушко Монике?
— А Сьюзен действительно существовала? — настойчиво продолжала расспрашивать Сисили.
— Множество всяких Сьюзен. Это очень распространенное имя.
— Что ж, если не хочешь рассказывать…
— Чтобы ты передала все Монике, а Моника всем своим ближайшим подружкам. Премного благодарен, дитя мое!
Она скорчила рожицу:
— Когда-нибудь тебе придется жениться. Не думаю, что Джорджина подходящая для тебя пара. Она такая же блондинка, как ты. Тебе следует жениться на брюнетке или, по крайней мере, на шатенке.
— Как ты?
Сисили снова показала ему язык:
— Точно такой, как я. Жаль, у меня нет сестры-близняшки.
Глава 2
В следующую субботу вечером Фрэнк Эббот отправился вместе с Энтони Хелламом в Филд-Энд. По дороге их настиг туман, и они приехали намного позднее, чем хотели, так что им сразу же показали отведенные для них комнаты и попросили срочно привести себя в порядок. Когда они подъезжали к дому, туман рассеялся, но Фрэнк сумел разглядеть только прямоугольные очертания построенного в георгианском стиле дома и свет, пробивающийся сквозь задернутые шторами окна. Остальное услужливо подсказала память — широко распахнутые ворота, причудливо украшенные резные решетки, внутренний двор, предназначавшийся в былые времена для карет, фасад дома, увитый диким виноградом. Когда Фрэнк учился в школе, он часто проводил каникулы в деревне Дипинг, которая находилась всего в миле от этого поместья. В те времена старая леди Эвелин еще царствовала в Эбботсли и их еще не разделяла непримиримая вражда. Фрэнк прекрасно знал все окрестности. В деревне Дипинг до сих пор помнили «мистера Фрэнка», а он помнил, как выглядел Филд-Энд при первых сентябрьских заморозках: прямоугольный фасад здания, сплошь покрытый малиновыми, ярко-красными и пунцовыми гобеленами, сотканными листвой, выходил на дорогу. Сейчас листьев не было, о них напоминало только по-зимнему обнаженное переплетение гибких коричневых стеблей. Фрэнку не приходилось бывать внутри дома, но он не раз видел Джонатана Филда — высокого, худого человека, ходившего с непокрытой головой даже в непогоду, с растрепанными ветром седыми волосами.
Когда, переодевшись, они с Энтони спустились вниз, Джонатан встретил их в холле. Фрэнк не знал, что он ожидал увидеть, но был несколько удивлен тем, что старик за эти годы почти не изменился. Его высокая, худощавая фигура осталась по-прежнему стройной, седины не прибавилось. Да и весь облик настолько точно соответствовал воспоминаниям школьных лет, что Фрэнк нисколько не удивился бы, если бы в эту минуту известили о прибытии его бабушки, и ее импозантная фигура в черном бархатном платье и бриллиантах, надетых по случаю торжественного приема, возникла бы в дверях холла.
На мгновение эта картина так ярко предстала перед его внутренним взором, что появление миссис Фэбиан поразило его. Она выбежала из столовой, и он вспомнил, что она всегда спешила. Спешила она и сейчас, с трудом переводя дыхание. Ее волосы, утратившие каштановый оттенок, так и не поседели и выбивались беспорядочными прядками из-под алой шифоновой повязки, а бриллиантовая брошь, приколотая к плечу, едва держалась. Когда миссис Фэбиан обменивалась рукопожатием с Энтони, брошь и в самом деле упала. И пока он поднимал брошь, а миссис Фэбиан пристегивала ее к платью, Фрэнка представили ей, и она заверила, что прекрасно помнит его.
— Вы проводили школьные каникулы у леди Эвелин в Эбботсли. Не помню, были ли мы знакомы, но, встречаясь с вами, я всегда думала о том, какой вы высокий и худой… и как похожи на свою бабушку.
Это было, конечно, не самое тактичное начало. Хотя Фрэнк прекрасно знал о своем сходстве с этой уродливой дамой, но ее внуку не доставляло удовольствия, когда ему напоминали об этом. Портрет леди Эвелин все еще занимал почетное место в гостиной Эбботсли, и, бывая там, Фрэнк видел удлиненный овал бледного лица, нос с горбинкой, светлые глаза и гладко зачесанные белокурые волосы.
— Мне часто говорят об этом, — ответил он, а миссис Фэбиан уже перескочила на другую тему и без всякой связи с предыдущим продолжала:
— Джорджина тогда была совсем крошкой… вы ее, конечно, не помните, но, надеюсь, вы не забыли моего приемного сына, Джонни Фэбиана, он всегда проводил здесь много времени… хотя, возможно, это было позднее… Конечно, ведь у вас произошел семейный скандал, и вы перестали приезжать сюда. Семейные ссоры всегда так огорчительны, впрочем, как все ссоры. Взять, к примеру, вашу кузину Сисили и ее мужа… как мы радовались, что у них все утряслось… Кажется, они приглашены к нам сегодня вечером. Моя дорогая матушка не раз повторяла: «Солнце да не зайдет во гневе вашем». А также она частенько говаривала: «Поцелуйте друг друга и помиритесь перед тем, как лечь спать». А моя немка заставила меня выучить стишок… погодите-ка, может, я и вспомню его… Да, да! — Она подняла руку, которую, как рой пчел, унизывали дешевые и очень грязные кольца, и продекламировала:
— Und hute deine Zunge wohl,
Bald ist ein boses Wort gestagt,
Die Stunde kommt, die Stunde kommt,
Wenn du an Grabern stehst und klagst.
Но если вы не понимаете по-немецки, мне лучше перевести вам. Фройлен Вайнгартен заставляла меня повторять это каждый день:
Попридержи свой язычок,
Злое слово вылетит незаметно,
Но наступит час, наступит час,
Когда, стоя у гробницы, будешь лить горькие слезы.
Не очень-то веселенькое стихотворение, не стоило заставлять ребенка учить его наизусть, но она часто говорила мне, что у меня язык без костей. Ох, дорогой, все это было так давно. — Миссис Фэбиан окончательно запуталась и рассеянно заметила: — Я почти уверена, что к дому подъехала машина. Никто не слышал шума?
Стоя рядом с ней, Фрэнк отметил, что на ней надето очень дорогое платье из черных кружев, но ей пришла безумная мысль оживить его какими-то кусочками облезлого меха, двумя ярко-красными бутонами и большим растрепанным букетом фиалок. Эти попытки украсить платье привели к обратному результату. Зато она не потрудилась хоть немного оживить невыразительные черты своего лица. Весьма сомнительно, прикасалась ли к нему хоть раз пуховка с пудрой.
