Паренек из Уайтчепела - Евгения Бергер
Тем более, что, ломая голову над случившимся, он вдруг заметил несоответствие, насторожившее парня.
– Помогите мне снова, – попросил он мисс Харпер, когда, вернувшись от графа, она пожаловалась на то, что в «комнате для допросов», в малой гостиной, мимо которой она сейчас проходила, сеньорита де Лука опять порочила ее имя. – Я обещаю, что, если смерть сеньориты Бьянки была чьим-то коварным умыслом, завтра мы точно об этом узнаем.
И он поделился с женщиной своим планом.
Этим же днем Джек стал свидетелем грустной сцены в саду: Агостина де Лука утешала убитого горем жениха своей погибшей сестры. Он рыдал у неё на плече, как ребенок, и женщина что-то шептала ему, перебирая темные волосы.
Джеку стало неловко подсматривать из кустов, и он поспешил удалиться. К ужину Камберини явился совершенно раздавленным... Кажется, даже скептически настроенные к их браку с Бьянкой супруги Мессина прониклись его безудержным горем. Ждали только мисс Ридли, которая почему-то задерживалась...
И Агостина де Лука не преминула ядовито кольнуть:
– Ваша служанка слишком много себе позволяет, дядя Гаспаро. Заставляет нас, господ, дожидаться себе, словно какую-то королеву!
– Уверен, у неё есть причины опаздывать. Будь добрее, племянница!
Женщина, недовольная выговором, демонстративно отвернулась к окну – как раз в этот момент в гостиной появилась мисс Харпер. Смущенная, она сразу заметила злой взгляд де Луки и с чувством покаялась:
– Сердечно прошу извинить меня за опоздание, мне очень неловко, что я заставила себя ждать.
Джек, хорошо знавший, что опоздание было спланировано ими нарочно, восхитился её актерским талантом: мисс Харпер выглядела весьма убедительно.
– Что-то случилось? – ожидаемо осведомился Фальконе. – Что задержало вас, сеньорита?
– Неловко и говорить, настолько это нелепо, – отозвалась она. – Антонио Пьяджио полагает, что располагает какими-то сведениями по случившемуся с вашей племянницей, но упрямо отказывается озвучивать их вслух. Желает говорить только с карабинерами, но они уже покинули виллу и вернутся лишь завтра...
– Как странно, – вступил Джек в беседу с задумчивым видом, – сегодня, когда я встретился с этим мужчиной в саду, он так горячо толковал мне о чем-то по-итальянски – я, к сожалению, не понял ни слова, – и казался вполне говорливым. Я потому и просил вас встретиться с ним и выяснить, в чем причина его возбужденного состояния! Если бы только я знал, что это касается сеньориты Бьянки де Луки...
Он замолчал, и в гостиной повисла напряженная тишина. Посмотрев на присутствующих, Джек различил одинаково недоуменные, встревоженные лица... Ни один из четырех, кроме них с Розалин Харпер и сеньора Гаспаро (а его Джек автоматически исключал из данного уравнения) не казался подозрительнее другого.
– О чем же он хочет рассказать карабинерам? – первой нарушила тишину Селесте Мессина. Она вцепилась руками в рукав мужнина пиджака, едва ли замечая, что делает. – Мы с Витторио полагали, гибель Бьянки – всего лишь трагическое недоразумение. Не могло ведь действительно получиться... – Она дернула головой, отгоняя саму мысль о чем-то помимо случайности. Трагической, но не более.
Джек сказал:
– Однако обстоятельства таковы, что наводят на определенные мысли. И я считаю неправильным отмахнуться от них!
– Ах да, – будто только что вспомнила сеньорита Харпер, – отыскался ключ от винного погреба! Он лежал в траве перед домом Антонио.
– Ну вот, этот Пьяджио просто-напросто позабыл запереть винный погреб, а потом выронил ключ у дома, – будто решив важный ребус, воскликнул Мессина. – Вряд ли здесь что-то больше обычной халатности...
Джек возразил:
– Ключ могли просто подбросить, воспользовавшись по назначению.
И снова гостиная погрузилась в мертвую тишину, и длилась она до слов Камберини:
– Если Бьянку... убили, – с трудом выдохнул он страшное слово, – я хочу знать, кто это сделал. – И поднялся. – Пойду и поговорю с этим Пьяджио.
Мисс Харпер с Джеком переглянулись: это совсем не входило в их планы.
– Если этот мужчина действительно что-то знает о смерти вашей невесты, не лучше ли позволить профессионалам разобраться во всем должным образом? – спросил Джек. – Карабинеры вернутся уже завтра утром – мы вполне можем подождать до этого времени.
Сам Джек на месте Джулиано Камберини точно ждать бы не стал и отправился переговорить с Пьяджио незамедлительно, но скрипач, застенав, рухнул обратно на стул.
– Вы правы, – согласился он. И в отчаянии: – Это все так ужасно.
Тогда Гаспаро Фальконе, молчавший все это время, сказал:
– Что бы ни произошло с нашей дорогой Бьянкой, мы это узнаем, я вам обещаю. А сейчас пойдемте за стол! Не будем заставлять повара ждать.
Голос его звучал глухо и ломко, именно потому, несмотря на, казалось бы, легкомысленные слова об обеде, прозвучали они как-то особенно веско. И все присутствующие в гостиной без единого возражения потянулись в столовую...
День давно догорел. Часы в доме еще около получаса назад пробили двенадцать... И вилла Фальконе, казалось, погрузилась в сонный покой, но ощущение это было обманчивым: по саду в сторону флигеля для прислуги кралась едва различимая тень. Вот она миновала злополучное место трагедии – винный погреб, вот скользнула мимо буйно цветущих кустов бугенвиллей и замерла у двери бунгалло Антонио Пьяджио. Толкнула деревянную створку, и та легко поддалась... На вилле, как водится, двери не запирали, и тень это знала. Хозяин даже сегодня, несмотря на события ужасного дня, не изменил своим правилам...
Тень вошла в дом и прислушалась. Тишина. Прошла мимо кухни и кладовой, замерла около спальни и, вынув что-то из складок плаща, вошла в комнату, шаг за шагом медленно продвигаясь к кровати, в которой при слабом свете луны был различим силуэт спящего человека.
У самой постели тень на секунду остановилась, будто задумалась, а потом вскинула руку, стало понятно, что в руке её нож, и опустила её – лезвие с силой вошло в Антонио Пьяджио. Так, во всяком случае, думала Тень, но, кажется, просчиталась: спящий не то чтобы не вскрикнул, он как будто и вовсе ничего не почувствовал. Не издал ни хрипа, ни стона... Он даже ни разу не шелохнулся. И только теперь, запоздало, Тень поняла, что лезвие слишком легко вошло в плоть... В
