Эллери Куин - Новые приключения Эллери Квина (рассказы). Четвертая сторона треугольника
— Я поеду с вами, — предложил Эллери. — Вы были настолько любезны…
— Не желаю и слышать об этом. Я вернусь завтра утром, и мы чем-нибудь займемся.
Эллери направился в лес знакомиться с островом Грэматона. Остров, как выяснилось, имел форму земляного ореха и занимал по меньшей мере тридцать акров, густо покрытых лесом, за исключением центральной части. Небо было в тучах, и Эллери ощущал холод, несмотря на кожаную куртку. Впрочем, он не был убежден, что в этом повинна погода. Остров действовал на него угнетающе.
Найдя старую, почти заросшую тропинку, Эллери из любопытства зашагал по ней. Тропинка шла через скалистый перешеек, исчезая около восточной оконечности острова, на поляне, где стояла деревянная хижина с покосившейся крышей, бревна в стенах которой торчали, как сломанные кости.
Какое-то заброшенное жилище скваттера, подумал Эллери. Ему пришла в голову мысль обследовать хижину. В подобных местах иногда можно наткнуться на что-нибудь занятное.
Но то, что обнаружил Эллери, представляло собой проблему. Шагнув на раскрошившийся каменный порог, он услышал изнутри голоса. В тот же миг позади из леса донесся крик Грэматона:
— Мими!
Эллери застыл как вкопанный.
— Не смейте прикасаться ко мне! — послышался в хижине взволнованный голос Мими. — Я не для этого пригласила вас сюда.
Голос мистера Боркки жалобно бубнил: «Мими, Мими, Мими», словно грампластинка, в которой заела игла.
— Вот деньги. Берите их и убирайтесь отсюда. — Мими явно была на грани истерики.
Но Боркка снова повторил «Мими», и его ноги зашаркали по полу.
— Боркка, вы с ума сошли! Я буду кричать! Мой муж…
— Я убью вас, — устало произнес Боркка. — Я не могу этого вынести…
— Грэматон! — окликнул Эллери, когда широкоплечий художник появился в поле зрения. Голоса в хижине смолкли. — Не тревожьтесь. Я похитил миссис Грэматон и заставил ее показать мне лес.
— А! — Грэматон вытер лоб и опять позвал: — Мими!
Появилась улыбающаяся Мими, однако ее рука, вцепившаяся в куртку Эллери, заметно дрожала.
— Я как раз показывала мистеру Квину хижину. Ты беспокоился обо мне, дорогой? — Она прошла мимо Эллери и обняла мужа за шею.
— Ты же знаешь, Мими, что должна была утром мне позировать. — Казалось, Грэматону не по себе — его большая светловолосая голова дергалась из стороны в сторону.
— Я забыла, Марк. Не смотри так сердито. — Мими взяла мужа за руку и, смеясь, пошла с ним в сторону леса.
— Красивое местечко, — сказал им вслед Эллери. Грэматон улыбнулся, но взгляд его серых глаз оставался напряженным. Мими потянула его к деревьям.
Эллери посмотрел вниз. На тропинке лежала причудливая трость мистера Боркки. Грэматон тоже заметил ее.
Подобрав трость, Эллери вошел в хижину. Она была пуста.
Выйдя, Эллери сломал трость о колено, бросил обломки в озеро и медленно последовал по тропинке за Грэматонами.
* * *Когда Мими вернулась из поселка, проводив мужа, ее сопровождали Эмили Имз и доктор Вэрроу.
— Я провожу больше времени с кистью, чем со стетоскопом, — объяснил доктор Эллери. — Искусство захватило меня целиком и полностью. К тому же люди здесь удручающе здоровы.
— Днем мы поплаваем, — объявила Мими, — а вечером будем жарить сосиски с алтеем под открытым небом. Мы ведь обязаны развлекать вас, мистер Квин. — Но она не смотрела на него. Эллери казалось, что Мими неестественно возбуждена, — ее щеки были пунцовыми.
Когда они купались в озере, на берегу появился мистер Боркка; немного поколебавшись, он молча сел. Мими сразу помрачнела. Позднее, когда все вышли из воды, Боркка встал и удалился.
После обеда Джефф развел костер. Мими сидела, прижавшись к мисс Имз, словно пытаясь согреться. Доктор Вэрроу неожиданно извлек гитару и спел несколько малоизвестных матросских песен. Выяснилось, что у Мими красивое сопрано — она тоже пела, пока не заметила в кустах пару блестящих глаз, наблюдавших за ней. Взгляд их был настолько диким, что мышцы Эллери непроизвольно напряглись. Он подумал, что мистер Боркка по ночам запросто может превращаться в волка.
Начал моросить дождь. Они побежали к дому, а Джефф затоптал огонь.
— Оставайтесь, — настаивала Мими. — Пока Марка нет…
— Вам не удастся меня выгнать, — весело сказал доктор Вэрроу. — Мне нравятся ваши кровати.
— Хочешь, чтобы я спала в твоей комнате, Мими? — спросила мисс Имз.
— Нет, — медленно ответила Мими. — В этом нет надобности.
Эллери едва успел снять куртку, как в дверь его комнаты постучали.
— Мистер Квин, — послышался шепот.
Эллери открыл дверь. В полумраке стояла Мими, одетая в тонкое домашнее платье с открытой спиной. Она больше ничего не сказала, но в ее больших глазах светилась мольба.
— Возможно, — предложил Эллери, — нам лучше побеседовать в студии вашего мужа?
Он снова надел куртку, а Мими молча проводила его в студию и включила единственную лампу. Электричество осветило мрачную физиономию четвертого лорда Грэматона, блестящие сплошные стекла северной стены, лежащий на полу мастихин.
— Я должна вас поблагодарить, — прошептала Мими, опускаясь на стул, — и объяснить вам…
— Вы ничего мне не должны, — мягко прервал ее Эллери. — Зато вы многое задолжали самой себе. Сколько времени, по-вашему, вы сможете это терпеть?
— Так вы знаете! — Она беззвучно заплакала, закрыв лицо руками. — Это животное здесь с мая, и… Что же мне делать?
— Рассказать все вашему мужу.
— Нет-нет! Вы не знаете Марка. Дело не во мне, а в нем. Он переломает Боркке руки и ноги и свернет ему шею. Разве вы не понимаете, что я хочу уберечь Марка от беды?
Эллери молчал по той простой причине, что не находил ответа. Единственное, что он мог сделать, — это сам убить Боркку. Мими опять заплакала, съежившись на стуле.
— Пожалуйста, уходите, — всхлипывала она. — И спасибо вам за все.
— Вы считаете разумным оставаться здесь одной?
Мими не ответила. Эллери вышел из дома, чувствуя себя полным идиотом. От дерева отделилась толстая фигура Джеффа.
— Все в порядке, мистер Квин, — сказал бродяга.
Успокоенный, Эллери отправился спать.
* * *Следующим утром Грэматон выглядел усталым, а его глаза покраснели, как будто он провел в городе бессонную ночь. Но держался он бодро и весело.
— Обещаю больше не исчезать, — сказал художник, поедая яичницу. — В чем дело, Мими? Тебе холодно?
Предположение казалось абсурдным, так как утро было жарким, обещая еще более жаркий день. Однако на Мими было закрытое платье мрачноватого оттенка и длинное пальто из верблюжьей шерсти. Лицо ее казалось искаженным.
— Я неважно себя чувствую, — ответила она, кисло улыбнувшись. — Хорошо съездил, Марк?
Он скорчил гримасу:
— Планы изменились — весь дизайн должен выглядеть по-другому. Придется мне заново рисовать твою спину.
— Дорогой!.. — Мими отложила бутерброд. — Ты не рассердишься, если… если я не буду тебе позировать?
— Чепуха! Ничего страшного — начнем завтра.
— Я имею в виду, — пробормотала Мими, беря вилку, — что… не буду больше позировать вообще.
Грэматон медленно поставил на стол чашку, словно у него заболела рука. Все молчали.
— Конечно, Мими.
Эллери ощутил недостаток свежего воздуха.
— Ты что-то сделала с Марком, Мими, — легкомысленным тоном произнесла Эмили Имз. — Если бы он услышал подобное от меня, когда мы были женаты, то запустил бы в меня чем-нибудь.
Эллери не знал, куда деться от смущения. Грэматон улыбнулся. Мими отщипнула кусочек омлета, а доктор Вэрроу рассеянно комкал салфетку. Когда в комнату вошел Джефф, почесывая отросшую щетину, Эллери был готов обнять его.
— Нигде не могу найти эту вонючку, — проворчал бродяга. — Прошлой ночью он не спал в своей постели, мистер Грэматон.
— Кто? — рассеянно спросил Грэматон. — О ком ты?
— О Боркке. Вам ведь он был нужен для рисования, верно? Ну так он ушел.
Грэматон сдвинул светлые брови.
— Может, он свалился в озеро и утонул? — с надеждой предположила мисс Имз.
— Кажется, этим утром меня ждут сплошные разочарования, — вставая, промолвил Грэматон. — Не пройдете ли вы со мной в студию, Квин? Я был бы вам признателен, если бы вы позволили мне набросать вашу голову для группы. — Он вышел, не оборачиваясь.
— По-моему, — тихо сказала Мими, — у меня начинается мигрень.
Войдя в студию, Эллери обнаружил Грэматона стоящим расставив ноги и сцепив руки за спиной. В комнате царил странный беспорядок — два стула были опрокинуты, а холсты валялись на полу. Грэматон уставился на портрет своего предка. Одно из окон в стеклянной стене было открыто, и горячий ветер шевелил ему волосы.
