Буало-Нарсежак - В тисках

— Тебе зададут вопросы о нем, обо мне.

— Ну и что? Мне не придется ничего придумывать. Он очень болен… ты за ним ухаживаешь… Я захожу к вам не часто, мешают дела… Нет, уверяю тебя, не возникнет никаких проблем… Постараюсь вернуться как можно скорее. Разберусь с делами в компании, зайду к нотариусу по поводу дома, покончу со всеми формальностями и сразу же обратно… Сколько это займет? Неделю, самое большее. Черт побери, старик же продержится неделю!

Марилена медленно раздевалась, сняла перчатки, пальто, туфли. Она прошла к себе в комнату, расстегнула кофточку, сбросила с себя юбку. Филипп последовал за ней.

— Не хочу, чтобы ты продавал дом, — сказала она.

— Но ведь мы все равно не сможем там жить… Послушай, Марилена, давай не будем начинать все сначала. Что сделано, то сделано.

Он подошел к двери, приоткрыл ее. С кухни доносился перезвон посуды. Затем вернулся, сел на край кровати.

— В Сен-Пьере для всех я вдовец. Ты это понимаешь?.. Так вот. Разве не естественно, что, оказавшись в таком положении, я все распродаю? Ты должна раз и навсегда твердо себе уяснить, что ты Симона.

Марилена вспомнила голос Ролана по телефону: «Люблю тебя» — и зажала уши руками.

— Вы все сведете меня с ума, — воскликнула она. — Там осталось столько дорогих для меня вещей.

— Купишь новые. У тебя есть на это деньги.

Она надела халат, зябко закуталась в него.

— Когда ты собираешься улетать?

— Дня через два, не раньше. Они же не могут распоряжаться мной.

Он подошел к жене и попытался обнять ее за талию.

— Оставь! — крикнула она. — Если б ты знал, как я устала, как вы все меня измучили… Хватит… Иди ужинать.

За ужином царила мрачная атмосфера. Марилену несколько раз охватывало искушение рассказать Филиппу о Ролане. Она получила воспитание в строгих правилах, и любая ложь была для нее невыносимой. А сейчас она лгала не переставая. Она сама превратилась в ходячую ложь. И чувствовала себя одинокой до мозга костей. И ничего тут не поделаешь. Нельзя даже довериться священнику, исповедаться, не выдав Филиппа. По крайней мере, этого нельзя делать до встречи с Роланом. Ролан сможет что-нибудь решить. Сама не знала что, но смутно надеялась, что он ей поможет. Она всегда кому-то подчинялась… дяде, духовнику, а сейчас потеряла все точки опоры.

Филипп доедал отбивную. У него спокойная совесть и крепкий аппетит. На него рассчитывать не стоит. Марилена отодвинула тарелку.

— Ты беспокоишься из-за этой поездки? — возобновил он прерванный разговор. — Зря. Рано или поздно мне все равно пришлось бы туда поехать, лучше уж покончить с этим сейчас. Я им объясню, почему ухожу со службы. Впрочем, я совершенно не волнуюсь. Удерживать меня они не станут. Кто я для них? Бывший дальний родственник Леу.

Он положил себе еще сыра. От него исходила уверенность в своем будущем.

— Извини, — сказала Марилена. — Болит голова. Заканчивай без меня.

Дружески похлопав его но руке, она ушла к себе в комнату и там заперлась. Вскоре издалека она услышала звук включенного телевизора. Сегодня он не торопится. Она приняла две таблетки и легла в кровать. Где сейчас Ролан? Может, с другой женщиной? «Интрижка» — как он сам писал. Он вращается в мире, который она не может себе представить, ведь она всю жизнь провела в своей тихой глуши. А в том мире музыка, праздники, женщины, ищущие приключений, дворцы и залы казино. Ролан, быть может, сжалится, увидев ее. Она была уверена, что он скоро перезвонит и назначит новую встречу, которой она уже ждала с нетерпением… Почему? Чтобы отомстить Филиппу за его чудовищную бесчувственность. Чтобы отомстить и Симоне, как Симона сама отомстила отцу, выйдя замуж за Ролана… Она начала засыпать и уже не слишком осознавала то, что шепчут ее губы. Они шевелились сами по себе. Наконец она впала в забытье.

Разбудил ее звонок во входную дверь. Так поздно она никогда не вставала. Раздвинула шторы и увидела низкие дождевые облака. В Сен-Пьере сейчас ночь с мерцающими звездами на небе.

В дверь постучала Мария. Марилена открыла.

— Принесли письмо… Пневматическая почта.

Марилена не знала, что такое «пневматическая почта», но догадалась, что это какой-то вид срочной доставки вроде телеграммы. Она вскрыла конверт. Ей сразу же бросилась в глаза шапка голубого цвета в верхней части листа.

«Ролан Жервен

Дом 17-а,

улица Библиотеки Мазарини,

VI округ

Извини меня. Вчера у меня возникли непредвиденные обстоятельства. Объясню потом. Но поскольку нам срочно надо встретиться, то я предлагаю тебе прийти ко мне сегодня же утром в половине одиннадцатого. У меня нет привычки напускать таинственность, но в письме не могу объяснить, почему я так тороплюсь тебя увидеть. Жду тебя с нетерпением. Если вдруг ты сейчас занята, не смогла бы ты прийти после четырех часов? Речь идет об очень важных вещах как для тебя, так и для меня. До скорой встречи.

Искренне твой

Ролан».

Мария все еще стояла на пороге двери.

— У меня нет времени заняться обедом, — сказала Марилена. — Мне надо уходить. Купите курицу и салат. Картошка еще есть. Вернусь к двенадцати часам.

— Хорошо, мадемуазель.

— Сейчас помогу встать отцу. А вы немедленно отправляйтесь за покупками. Его нельзя оставлять одного.

Старик проснулся уже давно. Брюки он натянул, но ему никак не удавалось надеть носки.

— Почему ты меня не подождал? — пожурила его Марилена. — Тебе плохо в постели?.. Дай ногу.

Старик промямлил несколько невнятных слов и попытался отодвинуть ногу.

— Что с тобой сегодня?.. Я тороплюсь.

Ему наконец удалось выговорить почти твердым голосом:

— Кто вы такая?

Марилена поднялась на ноги, перехватила взгляд с блеском в глазах, которого еще вчера не было.

— Я Симона… Ты меня не узнаешь?

Он отрицательно покачал головой. Он больше ничего не говорил, но не переставал вертеть головой, пока она краем мокрой салфетки пыталась умыть ему лицо.

— Сиди спокойно, в конце концов!

Ее сводило с ума это механическое покачивание головы, справа налево, слева направо, от которого морщины на шее сходились и расходились словно гармошка. Что он понял? Вернется ли к нему ясность ума?.. Она завязала ему галстук, надела халат. Потом отвела его в столовую, усадила перед стаканом молока. Казалось, ему доставляет удовольствие демонстрировать ей свое упрямое «нет», как ребенку, который забавы ради беспрестанно повторяет один и тот же жест. Он отказывался открывать рот. Марилена с ложкой в руке напрасно ждала момента, когда его заинтересует пища и он разомкнет губы. Но он упорствовал в своем отказе, а в глазах у него, казалось, мелькали вспышки гнева.

— Папа, прошу тебя… Мне пора уходить.

Ее охватили ярость и отчаяние. Отказавшись от своих попыток, она провела его в гостиную и усадила перед окном. Потом быстро оделась. Когда вернулась Мария, то ввела ее в курс дела.

— Отец сегодня плохо себя чувствует. Он отказался есть. Даже не узнал меня. Не разговаривайте с ним, не слушайте его, если он попытается что-нибудь сказать…

Мария вполне может начать расспросы, лаской и уговорами выудить у старика какие-нибудь слова, из которых она о чем-нибудь догадается. И тогда…

Марилена еще раз взвесила все «за» и «против». Желание встретиться с Роланом оказалось сильнее. Ролан представляет собой самую непосредственную опасность. Чтобы унять лихорадочную дрожь, колотившую ее, как перегруженную машину, перед уходом она выпила две таблетки аспирина. Почему Ролан рискнул написать ей домой, а не позвонил, как накануне? Содержание письма вызывало беспокойство. Почему подчеркнуто слово «срочно»? А что кроется за фразой: «Речь идет об очень важных делах как для тебя, так и для меня»? «Искренне твой» также выглядит странно. От письма веяло каким-то холодом. Казалось, Ролан принял тяжелое решение, и Марилена испытывала такую же тревогу, как если бы она действительно была Симоной.

— Везде пробки, — проворчал шофер. — Если не возражаете, высажу вас здесь, иначе вы потеряете много времени. Вам надо будет только пройти под аркой…

При всем своем волнении Марилена отметила, что квартал ей нравится. Она бы с удовольствием постояла перед витринами антикварных магазинов. Мимо прошла веселая компания длинноволосых юношей и девушек в джинсах. В воздухе висела мелкая изморось, оседавшая на одежде, как роса. Улица от нее казалась расплывчатой, витрины запотели, освещение внутри лавок стало более рельефным, выделяя, как на картинах прошлых веков, позолоченные грани старинной мебели или утонченные контуры экзотической вазы. Номер 17-а Марилена нашла между витриной букиниста и узким входом в крошечный ресторан. Наверх вела каменная лестница, где в полумраке пахло сыростью. Поднимаясь, Марилена останавливалась на лестничных площадках и читала имена жильцов на медных дощечках или на прикрепленных к дверям визитных карточках. В конце концов она оказалась у квартиры Ролана Жервена. Она уже не чувствовала под собой ног, не столько от усталости, сколько от волнения. Нажала на кнопку и где-то вдалеке услышала низкий звук звонка. За дверью послышались решительные шаги. Боже мой, лишь бы… Дверь открылась. В свете проема показался высокий мужчина. Он протянул руки, взял Марилену за запястье и нежно провел внутрь.