Эрл Гарднер - Дело о племяннице лунатика
– Но, возможно, Мэддокс заказал разговор, даже не разбудив Дункана.
– Один шанс на миллион, – ответил Мейсон, – но все равно мы должны заткнуть эту брешь до того, как начнется процесс. И я хочу узнать, что она имела в виду, когда говорила, что его адвокат уже организовал совещание. Вот где твоим людям придется поработать, Пол. Впрягайся и держи меня в курсе!
Дрейк направился к выходу; его обычную нарочитую медлительность как рукой сняло: длинные ноги Дрейка покрыли это расстояние за три широких шага.
Глава 13
Перри Мейсон изучал выступление адвокатов по делу «Дорис Салли Кент против Питера Б. Кента», когда Делла Стрит впорхнула в кабинет и сказала:
– Там Эдна Хаммер. Она настолько возбуждена, что, думаю, вам не следует заставлять ее ждать. Она плачет и на грани истерики.
Мейсон нахмурился и спросил:
– В чем дело?
– Не знаю, возможно, у нее стресс из-за того, что арестовали ее дядю.
– Нет, – медленно ответил Мейсон, – она еще утром знала, что его арестуют, но выдержала это со стойкостью маленького солдата.
– Держите ухо востро с этой женщиной, – предостерегла Делла. – Скажите ей, пусть перестанет беспокоиться обо всем на свете и предоставит это кому-нибудь еще. Она слишком эмоциональна, и если за ней не смотреть, то скоро она сломается, и только богу ведомо, что еще отколет.
Мейсон кивнул и сказал:
– Впусти ее и будь поблизости!
Делла Стрит подняла трубку.
– Пусть зайдет мисс Хаммер, – сказала она.
Когда дверь открылась и вошла Эдна Хаммер с напряженным лицом, на котором пыталась изобразить улыбку, Делла пошла ей навстречу и обняла рукой за плечи. Эдна закрыла дверь за собой, позволила Делле подвести себя к большому креслу, опустилась в него и сказала:
– Произошло что-то ужасное!
Мейсон поинтересовался:
– А что именно?
– Джерри угодил в ловушку.
– Какую ловушку?
– Полицейскую.
– Что же произошло?
– Он сказал нечто ужасное, не думая о том, что говорит, и сейчас пытается вывернуться.
– Что он сказал?
– Что разделочного ножа не было в буфете, когда он брал там штопор примерно за полчаса до того, как уехать в Санта-Барбару.
Мейсон вскочил на ноги:
– Он в этом уверен?
– Говорит, что да.
– И он так и заявил окружному прокурору?
– Да.
Делла Стрит в раздумье нахмурилась и спросила:
– Разве это так чертовски важно?
Он кивнул:
– Это единственная вещь, за которую все цепляется. Разве ты не видишь? Если Кент планировал убийство, но хотел провернуть его так, чтобы оно выглядело словно совершенное в состоянии лунатизма, и особенно если ему в голову запала мысль, что Эдна старается предотвратить убийство, закрывая буфет на ночь, то он, естественно, вынул нож заранее, еще до того, как пошел спать. Для того чтобы строить защиту на приступе лунатизма, мы должны доказать, что он встал во сне, снабдил себя смертельным оружием, опять же во сне, и совершил убийство, не ведая, что творит, и без малейшего злого умысла.
– Возможно, – предположила Делла Стрит, – Харрис ошибается.
Мейсон мрачно покачал головой.
– Нет, – ответил он, – это единственная вещь, которая будет торчать теперь, как распухший палец, в этом деле. Он не ошибается, не может ошибаться. Видишь ли, у Эдны был ключ от этого буфета, причем только один. Я был с ней, когда она закрывала ящик. Мы оба приняли на веру, что нож там. Даже не открыли ящик, чтобы убедиться. Утром ящик был еще заперт. Дворецкий обратился к Эдне, чтобы она помогла ему найти ключ. Она выкинула маленький фокус-покус, достав ключ и сделав при этом вид, что искала его на верху буфета.
Эдна Хаммер рыдала, закрывая лицо носовым платком. Делла, усевшись на подлокотник кресла, похлопала ее по плечу.
– Не плачьте, – успокоила она девушку. – Слезами здесь не поможешь.
Мейсон начал мерить шагами пол. Спустя несколько минут Делле удалось несколько успокоить Эдну, находящуюся в полуистерическом состоянии, но Мейсон все еще продолжал расхаживать по кабинету. Наконец Эдна высказала предположение.
– Я сделаю все, что смогу, – сказала она. – Джерри улетит на самолете. Он ведь еще не получил повестки. Он улетит туда, где его не найдут. Скажите мне, это правильное решение?
Мейсон спросил, прищурившись:
– Он уже сделал это заявление?
– Заявление?.. Сделал, да.
– А подписал его?
– Нет! Думаю, что нет. Его застенографировали, и все. Сейчас, пока ему не вручили повестку, может ли он покинуть город и отбыть в какую-нибудь другую страну?
Мейсон ответил:
– Это вызовет дьявольский резонанс у публики. Прокуратура обыграет его неявку по-крупному в газетах. Будут кричать о том, что он улизнул, чтобы не давать показания. Где он сейчас?
– В своем автомобиле на стоянке напротив вашего офиса. Он уже собрал вещи и заказал билет на самолет до Мехико. Затем отправится отсюда в…
Возле двери в приемную возникла какая-то суматоха, послышался громкий женский голос:
– О вас надо доложить!
Затем раздался мужской голос, который с раздражением произнес:
– Обойдемся!
Дверь распахнулась настежь. Джерри Харрис, мрачный как туча, бесцеремонно ворвался в офис, держа в руке продолговатую бумажку.
– Клянусь богом, – произнес он, – они сцапали меня… поймали, как чертова дурака, пока я сидел в машине на стоянке напротив вашего офиса.
– Сцапали с чем? – спросил Мейсон.
– Всучили повестку о явке для дачи показаний перед Большим жюри завтра утром в десять часов.
Мейсон воздел руки и сказал:
– Ну, окружной прокурор утер нам нос. Гамильтон Бергер далеко не дурак!
– Но, – спросила Эдна, – разве теперь он не может уехать? Самолет улетает ночью и…
– И они, несомненно, установили за ним наблюдение, – ответил Мейсон. – Уже видели, как он зашел сюда после вручения повестки. Если он покинет страну сейчас, они вызовут меня на ковер перед коллегией адвокатов. Да, поезд ушел, хотя с самого начала мысль о бегстве Харриса, скажем прямо, меня не слишком впечатляла. Мы должны выдержать этот удар в челюсть. Садитесь, Харрис, и расскажите обо всем по порядку!
– Я чертовски огорчен, – попытался оправдаться Харрис. – Подумываю, есть ли шанс заявить им о том, что я ошибся. Конечно, сначала мне это не казалось столь важным, и я выложил про нож окружному прокурору на полном серьезе и…
– Какой, к черту, шанс, – прервал его Мейсон. – Они смогут установить этот факт и без ваших показаний – хотя бы потому, что Эдна закрыла ящик и держала ключ у себя. Ежу понятно, что разделочного ножа там и не могло быть.
– Но они не знают, что я заперла ящик, – заметила Эдна. – Я поклянусь, что не закрывала. Я…
– Вы будете говорить только правду, – оборвал ее Мейсон. – Всякий раз, когда речь заходит о даче ложных показаний, хотя бы ради того, чтобы вытащить клиента, я отказываюсь от дела. Если он не виновен, мы сумеем доказать это.
Зазвонил телефон, Делла Стрит сняла трубку, а затем передала ее Мейсону:
– Звонит Пол Дрейк и говорит, что это чертовски важно.
Мейсон поднес трубку к уху. Голос Дрейка с несвойственным ему возбуждением произнес:
– Ты хотел знать, куда отправится Дорис Салли Кент, пока будет находиться в Лос-Анджелесе? Мои люди постоянно докладывают мне по телефону. Прямо сейчас я вижу ее зеленый «Паккард» на стоянке напротив твоего офиса, а она собственной персоной направляется к тебе в контору. Думаю, тебе понадобится минута или две, чтобы навести в доме порядок.
Мейсон оборвал смешок Дрейка тем, что бросил трубку.
– Слушайте, вы оба, – сказал он. – Дорис Кент находится на пути сюда. Возможно, она собирается сделать мне предложение. Если она наткнется на вас в коридоре, все может сорваться. Мисс Стрит отведет вас в соседнюю комнату. Когда на горизонте станет чисто, вы сможете проскользнуть в коридор. Эдна, возможно, вас уже поджидают на улице у выхода с повесткой. Не вздумайте чего-нибудь выкинуть. Будьте маленькой леди и держите язык за зубами. О’кей, Делла, проводи их в библиотеку.
Стоило Делле Стрит вернуться, как зазвонил телефон Мейсона и одна из девушек в приемной доложила:
– Миссис Дорис Салли Кент настаивает на том, чтобы увидеть вас по делу, не терпящему отлагательства.
Мейсон ответил:
– Впустите леди! – положил трубку на рычаг и обратился к Делле Стрит: – Исчезни в своей комнате, Делла, и делай пометки во время разговора.
Он щелкнул выключателем, которым переключил микрофон на личный офис секретарши. Затем ожидающе взглянул на дверь, ведущую в приемную.
Делла Стрит уже закрыла дверь своего офиса, когда служащая впустила привлекательную женщину лет тридцати или немногим больше, в больших голубых глазах которой сияла улыбка, предназначенная Мейсону.
Мейсон окинул ее критическим взглядом, отметив про себя ее красивые лодыжки, выставленные напоказ в той степени, чтобы возбудить интерес, не утолив при этом любопытства, пухлые красные губы, слегка тронутые помадой, великолепные белокурые волосы. Без малейшей тени смущения она направилась к столу Мейсона, протянула ему руку и сказала:
