Лоуренс Блок - Смерть в медовый месяц
— Почему?
— Потому что и не хочу класть белье в этот шкаф. Потом я не смогу заставить себя надеть его. Какие у нас теперь имена? Я не видела что ты записал.
— Мистер и миссис Ралф Кэссиди.
— Кэссиди — повторила она. — Столько новых имен и фамилий. Как бы не перепутать. Когда ты возил других женщин в отель, ты тоже регистрировался под вымышленной фамилией?
— Что?
— Готова спорить, что возил. Какой фамилии ты отдавал предпочтение?
— Господи.
Джилл внезапно улыбнулась. Потом отошла от окна, начала расстегивать блузку. Сняла, попросила его расцепить крючки бюстгальтера. Сняла и его, вернулась к окну, положила блузку и бюстгальтер на единственный стул. Он посмотрел на нее и его мгновенно охватил жар желания. Она взялась за юбку. Он попытался отвернуться, но ее тело магически приковало его взгляд.
Боже мой, подумал он, но все-таки отвернулся, направился к двери, сказав, что через минуту вернется.
— Куда ты? — спросила она.
— В аптеку, надо купить кое-какие мелочи.
— Только не клей девушек.
— Не говори глупостей.
Она рассмеялась.
— Сначала поцелуй меня и пожелай спокойной ночи.
Дэйв повернулся. Она стояла в комбинации и чулках. Лицо осунулось от усталости, побледнело, отчего она выглядела еще более желанной, протянула к нему руки, он обнял ее, она прижалась к нему всем телом, затянула поцелуй.
— Я тебя подожду, — прошептала ока, когда Дэйв ее отпустил.
— Не надо.
— Но…
— Вдруг я задержусь.
Дэйв зашел в аптеку, купил справочник с названиями улиц, но он не слишком ему помог. В справочнике он нашел все улицы, которые пересекали Лорринг-авеню, но он никогда о них не слышал. Не знал он, то ли Восточный Нью-Йорк — отдельный округ, то ли часть округа с другим названием. Округ «Западный Нью-Йорк», к примеру, находился в Нью-Джерси.
В аптеке нашелся карманный атлас Нью-Йорка, с картами города. Выяснилось, что Восточный Нью-Йорк — часть Бруклина. Обнаружил он и Лорринг-авеню, но как туда добраться, так и не понял.
Он купил две пачки сигарет, перекусил в кондитерской, взвесился на весах-автомате, заплатив цент. Получалась, что весит он на двенадцать фунтов меньше, чем обычно. Правда, он подумал, что весам недостает точности.
Дэйв погулял еще несколько минут, давая Джилл время заснуть. Он мог бы слиться с ней, думал он. Она бы позволила, возможно, даже получила бы от этого удовольствие. Господи, как же он ее хотел.
В коридоре он подумал, а не принять ли ему душ. Но отказался от этих мыслей, увидев ванну. Вымыл руки над раковиной и вошел в номер. Джилл спала, лежа на покрывале обнаженная. Спала на боку, лицом к двери, согнув колени, закинув одну руку за голову, другую положив на подушу перед собой. Он видел полукружья ее грудей.
Дэйв разделся, лег рядом, спиной к ней. На узкой кровати их тела прикасались. Она что-то сказала во сне. Он чуть отодвинулся, закрыл глаза, пытаясь расслабиться. Какое-то время лежал без сна, а потом провалился в небытие.
Ему снился сон. Он представлял истца, обвинявшего администрацию большого универмага в халатности при исполнении служебных обязанностей. Истец упал на эскалаторе и оценил понесенный ущерб в шестьдесят пять тысяч долларов. Сотрудник универмага только что показал, что клиент Дэйва не упал, но его толкнул другой покупатель, личность которого установить еще не удалось. Дэйв вел перекрестной допрос. Старался изо всех сил, но свидетель находил удачные ответы, да еще самодовольно подмигивал Дэйву. Одними вопросами истину не установишь, раздраженно подумал Дэйв, выхватил револьвер, наставил его на свидетеля. Теперь он выкрикивал вопросы и бил свидетеля рукояткой револьвера по плечам и голове. Кровь текла из ран, свидетель начал сползать со стула. Судья стукнул молотком по столу. Дэйв повернулся и пристрелил его. Пристав заспешил к Дэйву, на ходу доставая оружие. Пришлось пристрелить и его. Затем он открыл огонь по сидящим в зале. Люди исчезали, как только в них попадали пули.
Проснулся он весь в поту. Джилл сидела на краешке кровати рядом с ним, трясла за плечо, спрашивала, все ли в порядке. Она уже оделась, подкрасилась. Горела лампа под потолком. Он тряхнул головой, окончательно прогоняя сон.
— Что с тобой? — спросила она.
— Сон.
— Кошмар?
— Странный какой-то. Сюрреалистичный.
— Дэйв…
— Ерунда, — он вновь тряхнул головой перебросил ноги через край кровати. Она курила. Он взял у нее сигарету, затянулся. Спросил, давно ли она встала.
— Несколько минут.
— Который час?
— Половина пятого.
— Глубокая ночь, — он оделся, пошел в ванную, чтобы умыться. Во рту стояла горечь, на щеках и подбородке выросла щетина, а он не купил ни зубной щетки, ни бритвы. Он прополоскал рот водой. Вернулся в комнату, тщательно завязал галстук
— Я ужасно выгляжу.
— Тебе просто надо побриться. Ничего больше.
За дверью отеля их встретила темная и пустая улица. Аптека на углу закрылась. Дэйв купил безопасную бритву и пачку лезвий в маленьком магазинчике на Сорок второй улице, работавшем круглосуточно. Нашли они и открытый кафетерий. Заказали кофе, рогалики, и он поднялся на второй этаж, в мужской туалет. Побрился, намылившись кусочком мыла. Один раз порезался, но несильно. Бросил бритву и лезвия в мусорное ведро, спустился к Джилл. Кофе остыл, но он все равно выпил всю чашку.
— Знаешь, о чем я думаю?
— О чем?
— О возвращении в Бингемптон. Просто другой мир. Жить в квартире, ездить работу.
— После всего этого?
— Да, — он взял чашки, отнес к прилавку, попросил наполнить вновь. Вернулся к столику. Сел, долго помешивал ложечкой кофе. — Не привыкли мы к такому. Вставать ночью. Носить при себе оружие.
Джилл промолчала.
Дэйв отпил кофе, поставил чашку на блюдце.
— Ты станешь домохозяйкой.
— И буду раз в неделю играть в бридж.
— Скорее всего.
— Это плохо?
— Ты о бридже? Да, в бридж ты пока играть не умеешь.
Она не улыбнулась.
— Я не об этом. Вернемся назад. И какая у нас будет жизнь?
— Обычная. А что?
— По твоему тону непохоже.
— Не обращай внимания. Просто сейчас она больно уж необычная. Какой у нас день?
— Я думаю, четверг.
— Мне же надо забрать в киоске скрентонские газеты. Впрочем, зачем они нам. Ты уверена, что не пятница?
— Нет, еще четверг.
— А кажется, давно уже пятница. Не прошло и недели, как мы поженились, можешь ты в это поверить?
— Действительно, такое ощущение, что мы вместе с незапамятных времен.
— Вчера я убил человека, — произнес он эту фразу очень уж буднично. Совсем как «Хороший выдался день» или «Наверное, пойдет дождь». — Хочешь еще кофе?
— Не думай об этом.
— Наверное, это мне и снилось. Никто не знает, что я убийца. Ты, я да Лублин, а больше никто. Дома такая мысль никому не придет в голову. Если им скажут, они не поверят.
— И что?
— Я просто размышляю вслух.
Они вернулись в «Морхед», Револьвер лежал под матрацем. Коробка с патронами осталась в «Ройятоне», и он тревожился, как бы горничная, прибираясь в номере, не нашла ее. Да и управляющего «Ройялтона» могло удивить их долгое отсутствие. Он решил, что днем позвонить в отель.
Они заперли дверь номера и раскрыли карманный атлас, стараясь определить, как быстрее добраться до Лорринг-авеню. Неподалеку проходили дне линии подземки. Он выбрал одну, с конечной станцией на Ливония-авеню, в двенадцати коротких кварталах от Лорринг. Понял он, как добраться и до самой линии.
Ключ от номера они оставили у портье, заплатили пять с половиной долларов за следующие сутки. Они могли и не вернуться в отель, но эти деньги гарантировали, что номер останется за ними. Как знать, вдруг он бы им понадобился.
На нужную линию подземки они попали около семи. К станции на Тридцать четвертой улице поезд пришел наполовину пустой. Много народу вышло на Уолл-стрит, а когда они въехали в Бруклин, в вагоне осталось пять пассажиров. В Бруклине поезд останавливался двадцать раз. Несколько человек вошли в вагон, пока поезд проезжал под Флэтбаш-авеню. Практически все они вышли на Истерн-паркуэй. Револьвер давно лежал в кармане брюк. Дэйв сидел, расстегнув пиджак, и не хотел, чтобы кто-нибудь увидел рукоятку засунутого за пояс револьвера. Револьвер, конечно, выпирал из кармана, и Дэйву все время хотелось погладить его. Внимания на оттопыренный карман никто не обращал.
Ехали они целую вечность. Однажды поезд вырвался на поверхность и четыре перегона несся над землей, прежде чем вновь исчезнуть в тоннеле. Потом опять вынырнул и дальше уже катил по земле. В четверть девятого они прибыли на конечную станцию. Вышли на платформу и зашагали к лестнице в дальнем ее конце. Солнце поднялось высоко, но дул сильный холодный бриз. Они спустились по лестнице; миновали турникет.
