Джеймс Хилтон - Это - убийство?
Гатри усмехнулся.
— Мне следует напомнить вам о тайне следствия, — заметил он шутливо.
— Но почему? Я ведь был с вами предельно откровенен, и мы заключили соглашение, что…
— Ну будет вам, будет! — прервал его Гатри с невозмутимым добродушием. — Вот что я вам скажу. Если вы сгораете от любопытства, можете присутствовать на моих опросах свидетелей сегодня вечером. Это покажется вам довольно нудным делом, но ничего не попишешь. Проводить опросы я буду в школьном кабинете Эллингтона, а вы можете сесть в соседней комнатке. Оба помещения разделяет фанерная переборка, и вам все будет слышно. Ей-богу, это хорошая мысль. Вы можете принести нам большую пользу, а кроме того, и сами развлечетесь. Кстати, вы владеете стенографией?
— Увы, нет.
— Жаль. Впрочем, я не встречал выпускника Оксфорда, который толком умел бы стенографировать!.. Ладно, если вам даже не удастся записать нашу беседу, вы все равно кое-что запомните. А потом и сами выступите в качестве свидетеля.
— Сделаю что могу. Кто эти свидетели, которых вы собрались сегодня опрашивать?
— Узнаете в свое время.
Гатри его явно поддразнивал, но что было делать.
После обеда в Истгемптоне сыщик рассчитался за проживание в отеле, а затем они вернулись в Оукингтон и оставили багаж Гатри у местного сержанта в доме на окраине городка. Сержант был на дежурстве, но его приветливая дородная жена предложила им чаю. Ривелл позволил Гатри без помех болтать о футболе и о политике и помимо своей воли узнал, что сыщик — фанат клуба «Твикенхем» и сторонник либеральной партии. Они проболтали до пяти часов, и лишь потом Гатри поднялся, но у дверей остановил Ривелла.
— Мне не хочется, чтобы нас часто видели вместе, — озабоченно заметил он. — Поэтому вы идите до школы пешком и сразу направляйтесь в кабинет Эллингтона, а я поеду на машине и потому буду минут на десять раньше вас.
Через четверть часа Ривелл вошел в кабинет эконома. Гатри уже сидел там у окна и читал газету.
— Успели как раз вовремя! — кивнул он Ривеллу.
Следуя его указаниям, Колин затаился в комнатке рядом с кабинетом, служившей в свое время спальней для холостых преподавателей. Фанерная переборка была вся в трещинах, и Ривелл мог слышать то, что происходило в кабинете.
— Отлично! — шепнул Гатри через стенку. — Все в порядке, вас никто не заметил. Наш первый визитер придет через несколько минут, и ради Бога, не вздумайте чихать…
Через пару минут раздался звон колокола, возвещающий об окончании вечерних занятий. Вскоре в коридоре послышались гулкие шаги. Дверь отворилась.
— Добрый вечер, мистер Эллингтон! — сказал Гатри.
Эллингтон резко остановился в дверях.
— Добрый? — прорычал он. — Я вас не знаю! Какого черта вы делаете в моем кабинете?
— Ничего особенного, поджидаю вас в надежде побеседовать с вами.
— Какие, к дьяволу, беседы! Я желаю знать, по какому праву вы сюда влезли?!
— Видите ли, мистер Эллингтон, вы ведь не станете возражать, если ваши посетители подождут вас здесь, пока вы на занятиях?
— А-а-а! Надо понимать, вы один из тех сыщиков, которые шастают тут у нас по ночам?
— Вы угадали.
— Жаль, что не я директор этой школы, — с едва сдерживаемой яростью произнес Эллингтон. — Я не позволил бы полиции вмешиваться в жизнь школы таким беспардонным образом! Это полное безобразие, я так и сказал директору: безобразие. Похоже, школу хотят просто изничтожить, втоптать в грязь ее репутацию…
— Очень верная мысль! — заметил Гатри. — Какой-то злонамеренный педагог, обиженный на руководство, убивает ученика с целью уронить престиж школы… Как это мне не приходило в голову?
— Юмор здесь неуместен, — мрачно буркнул Эллингтон.
— Вы совершенно правы. Послушайте, мистер Эллингтон, я всего лишь слуга закона и мне надо выполнять свои обязанности. Произошло убийство — мое дело его расследовать. Понимаете?
— Нет, не понимаю, потому что не согласен с тем, что убийство вообще имело место! — отрезал Эллингтон. — С того самого момента, как погиб Роберт Маршалл, в школе распространяются заразные слухи. Какая-то эпидемия слухов! Никаких оснований, никаких улик — одна болтовня, подозрения и раздувание скандалов… Теперь произошел второй случай — и что я вижу? Скотланд-Ярд принимает досужие выдумки за чистую монету и считает это уликами! Отстаивает версию убийства, не подкрепленную абсолютно ничем, что можно было бы предъявить суду…
— Боюсь, мистер Эллингтон, что убийство в данном случае — уже чуть больше чем просто версия. Вы, вероятно, знаете, что в голове мальчика обнаружена пуля.
— Да-да, конечно. Но почему из этого факта следует заключение об убийстве? Кто мог застрелить мальчика? Кому это нужно? Ведь у вас нет ни единого аргумента, подтверждающего убийство, но, с другой стороны, имеется вполне приемлемый мотив самоубийства бедного мальчика!
— Да неужели? — воскликнул Гатри с таким любопытством, словно впервые слышал подобное рассуждение. — Может быть, вы изложите мне детали вашей версии, мистер Эллингтон?
И эконом Эллингтон с неожиданной точностью и последовательностью стал излагать ту самую версию, какую чуть раньше предложил Роузвер в разговоре с Ривеллом, а Ривелл передал Гатри. Тем не менее Гатри слушал со вниманием и наконец одобрительно заметил:
— Великолепная теория, мистер Эллингтон. Только… не будет ли с моей стороны нескромностью спросить, сами ли вы ее придумали?
Эллингтон, казалось, взорвется от негодования. Гатри невозмутимо пояснил:
— Нет-нет, я вовсе не хотел вас задеть. Просто я случайно узнал, что доктор Роузвер горячо поддерживает ту же самую версию, и мне хотелось бы знать, кто из вас первым ее выдвинул? Хотя это и не столь уж важно…
— Вообще-то это была его идея, — проронил Эллингтон мрачно. — Я не из тех умников, кто способен придумать такое, да и не стараюсь казаться умником. Но я принимаю эту версию. Вот и все.
— Отлично! — сказал Гатри. — Спасибо вам за откровенность. Вы действительно оказали мне огромную помощь… Кстати, я слышал, у вас пропал револьвер?
— Да, — с трудом выдавил Эллингтон.
— Нельзя ли узнать, как это случилось?
— Вчера я выдвинул ящик, где всегда лежал револьвер, и там его не оказалось. В том же ящике у меня хранились старые экзаменационные листы. Я решил их убрать оттуда, потому и выдвинул ящик. Иначе я мог и не обнаружить пропажу.
— Револьвер был заряжен?
— Нет, но патроны лежали рядом.
— Сколько патронов недосчитались?
— Не могу сказать. Не помню точно, сколько их вообще было.
Гатри молча кивнул и, помолчав, вкрадчиво спросил:
— А не теряли вы еще чего-нибудь, мистер Эллингтон, не оружие, а… что-нибудь другое?
Голос Эллингтона зазвучал растерянно:
— Я? Нет! Кажется, нет… А в чем дело?
— Да нет, я просто полюбопытствовал. Вдруг вы потеряли, к примеру, биту для крикета…
— Биту для крикета? — Глаза Эллингтона вылезли из орбит. — Я в самом деле давно думал, что одна моя бита потерялась, вы мне об этом напомнили! Я как раз искал ее вчера в спортивном зале, но не нашел. Впрочем, меня это не очень расстроило, у меня есть хлопоты и посерьезнее… Я совсем не помню, куда я мог ее засунуть…
— Дверь спортзала на запоре, я полагаю?
— Да, но боюсь, что этот запор ничего не запирает… — желчно заметил Эллингтон. — Люди умеют заимствовать чужие вещи самым беспардонным образом… Не исключено, что кто-нибудь из мальчиков взял мою биту и она до сих пор у него. Я могу разузнать, если желаете.
— Ну зачем причинять вам беспокойство.
Эллингтон не смог сдержаться:
— Нет уж! Я имею право знать, куда деваются мои вещи! Но… позвольте, вы, кажется, связываете пропажу моего револьвера с исчезновением крикетной биты?
— Вовсе нет, дорогой мистер Эллингтон. Я очень благодарен вам, что вы соизволили ответить на мои вопросы, и хочу сказать вам лишь одно: не будете ли вы возражать, если я пробуду в вашем кабинете лишние полчаса, чтобы побеседовать еще с одним человеком?
— Оставайтесь здесь сколько вам нужно, — отвечал Эллингтон. — Разве я могу вам запретить?
Он встал и пошел к двери.
— Видимо, нет, — спокойно ответил ему Гатри. — Но все равно мне необходимо быть с людьми вежливым, не так ли?
Это Эллингтон услышал уже в коридоре…
Когда стук его шагов затих, Ривелл боязливо выглянул из-за перегородки… Гатри раскуривал трубку.
— Ужасный человек! — пожаловался он. — Какие грубые манеры! Как вы думаете, может быть, мне следовало его сразу арестовать?
— Все зависит от того, считаете ли вы его виновным.
— Многое говорит против него. Начиная с мотивов. И потом — пропавший револьвер…
— Но ведь он сам сообщил о пропаже!
