Агата Кристи - Рождественское убийство

Пуаро резко замолчал. Открылась дверь и вошел Дэвид Ли.

Дэвид Ли держал себя в руках. Он вел себя спокойно, пожалуй, даже неестественно спокойно. Подойдя к ним, он пододвинул себе кресло и сел, хмуро уставясь на полковника Джонсона.

Падавший от люстры свет подчеркивал нежность черт его лица. Дэвид казался настолько юным, что трудно в нем было представить сына того сморщенного старика, что лежал мертвым наверху.

— Итак, джентльмены, — заговорил он, — чем я могу быть полезен?

— Насколько мне известно, мистер Ли, — начал полковник Джонсон, — сегодня после обеда в комнате вашего отца состоялась своего рода семейная встреча?

— Да, однако она не имела особого значения. Я хочу сказать, что это не было семейным советом или чем-нибудь в этом роде.

— Что на ней произошло?

— Отец был в плохом настроении, — спокойно ответил Дэвид. — Конечно, он был стариком и инвалидом, это следует принять во внимание. Я думаю, он собрал нас с целью… с целью… излить на нас накопившуюся у него злобу.

— Вы можете вспомнить, что он говорил?

— В общем, вел он себя ужасно глупо. Он сказал, что мы ни на что не годные люди, что в семье нет ни одного настоящего мужчины… Он сказал, что Пилар (это моя испанская племянница) стоит нас всех, вместе взятых. Он сказал… — Дэвид запнулся.

— Пожалуйста, мистер Ли, — вмешался Пуаро, — если можете, постарайтесь вспомнить его точные слова.

— Он выразился довольно грубо, — продолжал Дэвид с неохотой, — сказал, что мы не стоим и мизинца любого из его незаконных сыновей.

На его чувственном лице отразилось явное отвращение к словам, которые ему пришлось повторить. Суперинтендант Сагден весь напрягся. Подумав немного, он опросил:

— Не говорил ли ваш отец что-нибудь вашему брату Джорджу Ли?

— Джорджу? Я не помню. Ах, нет, кажется, он сказал, что собирается урезать Джорджу содержание. Джордж очень расстроился, покраснел, как индюк. Он начал спорить с отцом и доказывать, что не сумеет прожить на меньшую сумму. Отец совершенно спокойно возразил, что ему придется это сделать, и посоветовал ему приучить к экономии жену. Довольно жестокая насмешка. Джордж и так большой скряга, стенает и охает над каждым пенни. Зато Магдалена, по-моему, ужасная транжира. У нее слишком дорогие вкусы.

— Так про нее тоже упоминалось? — осведомился Пуаро.

— Да. Кроме того, он сделал против нее еще один грубый выпад — упомянул о том, что она жила с морским офицером. Конечно, имелся в виду ее отец, но все равно его слова прозвучали довольно двусмысленно. Магдалена даже покраснела от ярости. Впрочем, я ее не виню.

— Упоминал ли ваш отец, — спросил Пуаро, — о своей покойной жене, вашей матери?

Кровь прилила к лицу Дэвида. Он судорожно сжал слегка задрожавшие руки.

— Да, он упомянул о ней, — проговорил он тихим, сдавленным голосом. — Он оскорбил ее.

— Что он сказал?

— Не помню, — отрезал Дэвид. — Он просто что-то сказал, как бы между прочим.

— Ваша мать умерла несколько лет тому назад, так? — мягко спросил Пуаро.

— Она умерла, когда я еще был мальчиком.

— Ей, наверное, не очень счастливо жилось здесь?

— Разве можно жить счастливо с таким человеком, как мой отец? — горько заметил Дэвид. — Моя мать была святой. Она умерла от разбитого сердца.

— Вашего отца огорчила ее смерть? — продолжал свои расспросы Пуаро.

— Не знаю, — резко бросил Дэвид. — Я ушел из дома.

После небольшой паузы он сказал:

— Возможно, вам это еще не известно, но до вчерашнего дня я не видел отца почти двадцать лет. Поэтому вы, надеюсь, понимаете, что я не так уж много знаю о его привычках, врагах и вообще о том, что здесь происходило все эти годы.

— Вы знали, что ваш отец хранил у себя в спальне много алмазов? — спросил полковник Джонсон.

— Да? — равнодушно отозвался Дэвид. — Довольно глупо с его стороны.

— Будьте добры, расскажите нам, что вы делали сегодня вечером?

— Я? Ну, после ужина я встал из-за стола довольно рано. Не люблю это унылое сидение за портвейном. К тому же я заметил, что Альфред и Гарри явно собираются затеять ссору, а я ненавижу ссоры. Я пошел в музыкальную комнату и играл там на пианино.

— Эта комната рядом с гостиной, не так ли? — спросил Пуаро.

— Да. Я играл там, пока… пока все это не произошло.

— Что вы слышали?

— Раздался отдаленный шум падающей мебели, а затем этот дикий крик. Крик души в аду! Боже мой, это было просто ужасно!

— Бы были один в музыкальной комнате? — спросил Джонсон.

— Что? Н-нет, со мной была Хильда, моя жена. Она пришла из гостиной. Мы… мы бросились наверх вместе с другими.

Он нервно добавил:

— Надеюсь, вы не заставите меня описывать то что… что мы там увидели?

— Нет, в этом нет необходимости, — сказал Джонсон. — Благодарю вас, мистер Ли, это все. Да, скажите, у вас нет никаких предположений относительно того, кто мог желать смерти вашего отца?

— Да кто угодно! — не задумываясь, выпалил Дэвид. — Конкретно, однако, я ни на кого не могу указать.

И он быстро вышел, хлопнув дверью.

XIII

Не успел полковник Джонсон откашляться, как дверь снова отворилась и вошла Хильда Ли.

Эркюль Пуаро с интересом посмотрел на нее и был вынужден признать про себя, что все Ли выбрали себе в жены незаурядных женщин. Интеллигентность и грация Лидии, красота Магдалены и ее умение эффектно преподнести себя и вот теперь спокойная сила духа Хильды. Про себя он отметил, что она значительно моложе, чем ей можно было бы дать по ее довольно безвкусной прическе и немодному платью. Ее темные волосы были еще не тронуты сединой, а большие карие глаза на довольно-таки круглом лице излучали тепло и доброту. Пуаро решил про себя, что Хильда Ли — приятная женщина.

Очнувшись от размышлений, он услышал, как полковник Джонсон говорит самым задушевным тоном:

— …большим потрясением для всех нас. Из слов вашего мужа, миссис Ли, я понял, что вы впервые в Горстон-холле?

Она молча наклонила голову.

— До этого вы были знакомы с вашим свекром, мистером Симеоном Ли?

— Нет, — ответила Хильда приятным голосом. — Мы с Дэвидом поженились вскоре после того, как он ушел из дома. Он не хотел иметь ничего общего со своей семьей. До вчерашнего дня я никого из них не видела.

— Почему же вы приехали сюда на этот раз?

— Отец Дэвида написал ему. Он писал, что становится стар и ему хочется собрать у себя на Рождество всю семью.

— И ваш муж откликнулся на эту просьбу?

— Боюсь, что это я уговорила его приехать. Видите ли, я неправильно поняла ситуацию…

— Что вы имеете в виду, мадам? — вмешался Пуаро. — Мне кажется, вы можете сообщить нам немало ценного.

Хильда быстро повернулась к нему.

— В то время я еше не была знакома с моим свекром и не подозревала о его истинных мотивах. Я полагала, что, устав от старости и одиночества, он действительно хочет примириться со всеми своими детьми.

— А каков был, по вашему мнению, его истинный мотив, мадам?

После некоторого колебания Хильда медленно ответила:

— Я уверена… абсолютно уверена в том, что на самом деле мой свекор стремился не к воссоединению семьи, а к ее окончательному разладу.

— Каким образом?

— Ему доставляло наслаждение, — тихо произнесла Хильда, — пробуждать в человеке самые худшие качества. В нем была… как бы это сказать… какая-то дьявольская злоба. Он стремился перессорить всех членов семьи, столкнуть их лбами.

— И это ему удалось? — резко спросил Джонсон.

— О да, — подтвердила Хильда. — Удалось.

— Нам, мадам, — сказал Пуаро, — уже рассказали о той сцене, которая разыгралась сегодня днем в комнате вашего свекра. Это была довольно мерзкая сцена, не правда ли?

Она молча кивнула.

— Не могли бы вы нам описать ее подробнее?

С минуту Хильда молчала, о чем-то думая, затем сказала:

— Когда мы вошли, свекор говорил по телефону.

— Со своим поверенным, кажется?

— Да, он просил мистера… не помню его имени, кажется, Чарльтон… заехать к нему после рождества, так как он хочет сделать новое завещание. Прежнее его завещание, сказал он, давно устарело.

— Скажите, пожалуйста, мадам, как по-вашему, ваш свекор умышленно делал так, чтобы вы услышали его разговор с юристом, или же это произошло случайно?

— Я почти уверена, что он делал это специально.

— С целью заставить вас волноваться и мучиться в догадках?

— Да.

— Так что он, собственно, мог и не иметь намерения изменять свое завещание?

— Нет, — колеблясь произнесла Хильда, — я думаю, он действительно хотел так поступить. Просто… просто ему хотелось еще нас подразнить.

— Мадам, — заявил Пуаро, — я не официальное лицо, и многие из моих вопросов, как вы понимаете, не мог бы задать ни один английский слуга закона, но мне бы очень хотелось знать ваше мнение о том, каким могло быть по содержанию новое завещание. Я вас спрашиваю, как, надеюсь, вы понимаете, не о том, что вы знаете, а о том, что вы думаете. Les femmes[9], они ведь никогда не медлят составить свое собственное мнение, Dieu merci[10]