Эрл Гарднер - Содержанка никуда не денется

– Значит, вы уже несколько часов должны были гадать, куда он подевался.

– Я знала, что он со мной свяжется сразу, как только вокруг будет чисто, и не хотела, чтоб он возникал раньше.

– Как я понял, полиция думает, что он был убит около десяти утра.

– Полиция мне об этом не сообщила, – бросила она.

– Откуда вы знаете, что у него был мой чемодан?

– Мне сказали в полиции. Они меня расспрашивали. Хотели выведать все, что мне о вас известно.

– И что вы им рассказали?

– Все, что известно.

– А именно?

– Ничего.

– Ивлин, так не пойдет, – предупредил я. – Вы знали о его прибытии с самой первой минуты. Поднялись в апартаменты, чтобы с ним встретиться. Вы были с ним вместе, когда он открыл чемодан и обнаружил, что чемодан чужой и что денег в нем нет.

Парень был в жуткой горячке, иначе перевозил бы деньги в поясе. Когда у тебя на руках пятьдесят тысяч и ты здорово опасаешься, как бы тебя не застукали с ними, но тем не менее суешь их в чемодан, для этого надо быть в жуткой горячке.

Дальше, как мне представляется, он, открыв чемодан, велел вам отправляться на вокзал Сазерн Пасифик и заявить, что вышла ошибка. Вы знали, как выглядит чемодан Стэндли, и должны были опознать его, пообещать предъявить квитанцию или что там еще требуется и велеть не отдавать его никому другому. После чего можно было пойти на небольшой подкуп, немножечко пококетничать, может, выпить по маленькой с кем-то из служащих, приложить старания и заполучить чемодан.

Я догадываюсь, что у вас должно было быть мое описание. В любом случае вы явились туда, убедились как следует, что чемодан исчез, и пустились меня разыскивать.

Она зевнула.

– Ну как? – спросил я наконец, прерывая молчание, царившее в комнате.

– Сейчас мне хотелось бы с вами расстаться, – сказала она.

– Да неужели? – переспросил я. – А что, если мне сейчас этого не хотелось бы?

– Я могу позвонить в службу охраны отеля, – предложила она, – или могу позвонить в полицию.

Зевнула еще раз, прикрывая для маскировки рот наманикюренными пальчиками.

– Я тоже могу кое-куда позвонить.

– Прошу вас, Дональд. В любое время. Полиция будет ужасно рада.

– И что вы теперь собираетесь делать? – спросил я.

– Лягу в постель… в одиночестве.

– Я хотел спросить, вы работаете или…

Она встала, пошла к двери и отворила ее.

Я уселся в кресло, взял лежавший на столе экземпляр журнала «Век металлоизделий» и погрузился в чтение.

Ивлин несколько секунд постояла у двери, потом закрыла ее, вернулась и объявила:

– Ладно, раз по-хорошему не получается, попробуем по-плохому.

– Бравая девочка! – похвалил я. – Жду звонка в полицию.

– Обязательно, – пообещала она, – только сперва я еще кое-что сделаю.

Ивлин вцепилась в ворот пижамы и рванула его. Отскочили пуговицы, на шелке расползлась дыра. Затем занялась нижней частью пижамы.

– Всегда предпочитаю иметь шанс предъявить вещественные доказательства попытки насилия, – пояснила она. – На судей это производит неотразимое впечатление.

Я встал, прихватил с собой журнал и направился к выходу.

– Я так и думала, что вы меня поймете, – заключила она и добавила вслед: – Кстати, пришлите мне новую пижаму, Дональд. Эта погибла по вашей вине.

Я даже не задержался, чтобы взглянуть на нее. Услышал гортанный смех, а потом стук закрывшейся двери.

Остановился у конторки клерка и завязал разговор:

– Думаю, вам приятно было бы иметь одну из моих визитных карточек.

И протянул сложенную десятидолларовую бумажку.

– Безусловное удовольствие повстречаться с вами, мистер Десятка, – подтвердил клерк. – Заходите почаще. Чем могу помочь?

– Сколько операторов работает у вас на коммутаторе в дневные часы? – поинтересовался я.

– Что вы имеете в виду под дневными часами?

– Девять утра.

– Двое.

– И каким образом распределяются внутренние звонки в отеле? По какой-то особенной схеме?

– Ну да. В нормальное время, не в пиковое, мы устанавливаем границу на шестом этаже. Коммутатор устроен так, что звонки из номеров, расположенных ниже шестого, принимает девушка слева, а из номеров выше шестого – девушка справа.

– А девушку справа, дежурящую по утрам, – подхватил я, – зовут…

– Нам не хотелось бы никаких скандалов, – предупредил он, – то есть никакой болтовни насчет того, будто девушки-телефонистки распространяются об услышанном.

– Разумеется, – согласился я. – Вы этого не потерпите, и я этого не потерплю. Это было бы преступлением. А теперь что касается девушки справа… Вам известно ее имя, а может быть, даже адрес?

– Возможно, на это посмотрят косо, – засомневался он.

– Я просто хочу с ней немножко поговорить.

– Поймите, отель оказался в довольно-таки щекотливом положении в связи с убийством.

– Понимаю, – заверил я. – И не намерен никоим образом причинять неприятности или распространять неприглядные слухи. – Поскольку он продолжал сверлить меня взглядом, я присовокупил: – Я вообще нем как рыба.

Он нацарапал на клочке бумаги имя и адрес, перевернул его, пододвинул ко мне, обменялся со мной рукопожатием и попрощался.

– Искренне рад свести с вами знакомство. Если вам еще что-нибудь здесь понадобится, не забывайте – всегда рад услужить.

– Спасибо, – поблагодарил я. – Не забуду.

Я вышел, подозвал такси и взглянул на врученную клерком бумажку.

Девушку звали Бернис Гленн, а дом ее находился неподалеку.

Я уселся в такси, откинулся на сиденье, взглянул на часы и произвел в уме некоторые арифметические подсчеты. Не стоит рассчитывать, что я намного опережаю преследователей. Каждая минута должна быть на счету, однако период между вечерней проверкой всех имеющихся в Сан-Франциско ниточек и временем открытия фотомагазина неизбежно останется пустым.

Я оставил такси ждать с включенным счетчиком, поднялся в лифте на третий этаж и постучал в дверь квартиры Бернис Гленн.

Молодая женщина с лошадиной физиономией, слегка приоткрывшая дверь, кажется, удивилась при виде меня.

– Берни нету, – сказала она.

– А вы кто?

– Эрнестина Гамильтон, ее соседка. Мы вместе снимаем квартиру.

– Почему вы считаете, что мне нужна Берни?

– Ну… они… я… я просто предположила. – Она издала нервный визгливый смешок.

– Фактически, – объявил я, – я хочу поговорить с вами обеими. Берни скоро вернется?

– У нее свидание… вы же знаете, что это значит.

– Вечернее?

– Дневное.

– С утра или после обеда?

– С утра.

– Можно войти и побеседовать с вами?

– Я не одета. В квартире не убрано. Я занимаюсь уборкой после обеда.

– Я большой мастер по мытью посуды.

– В квартире таких размеров вы едва ли сумеете проявить мастерство. Два человека на кухне будут только толкаться. Зачем вам понадобились мы обе?

– Это длинная история, – уклонился я.

– Ну, заходите, садитесь. Берни вы не дождетесь, она явится поздно, а мне надо поспать как следует, но я с удовольствием с вами поговорю, если вы извините меня на минуточку.

Она открыла дверцу шкафа, сдернула одежду с вешалки, юркнула в ванную и заперлась.

Я оглядел кухоньку. Пахло недавней готовкой. Перемытые тарелки были составлены в раковине, но не сполоснуты и не вытерты. В кастрюле на газовой плите дымился кипяток.

Я принялся споласкивать тарелки горячей водой, взял посудное полотенце и начал перетирать.

Только управился, как ощутил позади чье-то присутствие и оглянулся.

Эрнестина Гамильтон сняла очки, надела платье для коктейлей, и в воздухе поплыл головокружительный аромат.

– Силы небесные, что это вы делаете? – изумилась она.

– Что сделано, то сделано, – объявил я, помахивая полотенцем. – А вы что с собой сделали?

– Я всегда переодеваюсь после обеда, – пояснила она. – Это несколько скрашивает однообразие. Я… вы застали меня врасплох. Не стоило вам мыть посуду. Господи помилуй, чего ради? И вообще, кто вы такой? Что вам нужно?

Я аккуратно пристроил на вешалке свернутое полотенце, подошел к диванчику под окном, взял ее за руку и провозгласил:

– Я жажду поговорить. Мне нужна информация.

– Кто вы? Вы… ох, держу пари, офицер полиции… только ни капельки не похожи ни на одного из известных мне офицеров полиции.

– А вам известны многие? – полюбопытствовал я.

– Не очень, – призналась она.

– И где же вы с ними знакомитесь?

– Главным образом по телевизору.

– Вы имеете в виду настоящих копов или артистов?

Она рассмеялась:

– Ладно, сдаюсь.

– Весьма соблазнительно – заметил я, – довести розыгрыш до конца, разрешив вам считать меня офицером полиции, только это не соответствует истине. Я частный детектив.

Эрнестина вытаращила глаза и охнула:

– О-о-о… сыщик!

Я бросил взгляд на стоявший в углу телевизор и отвесил ему легкий поклон.

– За что это? – спросила она.

– За соответствующее воспитание, – объяснил я. – А теперь расскажите-ка мне про Берни.