Эрл Гарднер - Содержанка никуда не денется
– Простите, не понял…
– А по-моему, превосходно поняли, черт побери, – заявил я. – Так вот, я хочу получить ту коробку бумаги, которую приобрел. Именно ту, ясно?
– Буду счастлив незамедлительно переслать новую пачку, очень быстро, специальной доставкой. Виноват, извините, пожалуйста. Досадное недоразумение. Может, кто-то открыл коробку с бумагой после того, как вы совершили покупку?
– Почему вы так думаете?
– Потому что нашел на полу за прилавком несколько листов фотобумаги пять на семь. Прошу прощения. Извините, пожалуйста. Мы все исправим.
– А теперь слушайте, – приказал я, – исправьте, и немедленно. Я хочу получить эту пачку бумаги, и поскорее. Если же не получу, вас ждут неприятности. Крупные неприятности. Вы меня поняли?
– Понял, понял, все это уже весьма неприятно. Извините, пожалуйста, за бумагу. Немедленно высылаю пачку. До свидания.
Он повесил на своем конце трубку. Я опустил свою на рычажки и встретился взглядом с Бертой.
– Сукин сын, – процедила сквозь зубы Берта.
– Я? – уточнил я.
– Он, – пояснила она. А попозже добавила: – И ты тоже. – После чего продолжала: – Черт возьми, Дональд, тебе следовало бы знать, что не стоит даже пытаться перехитрить восточного человека. Они умеют читать твои мысли с такой же легкостью, как я читаю в газете биржевые сводки.
– Превосходнейшее приобретение эта фотокамера, – заметил я. – По-моему, он получает их контрабандой.
Берта заморгала глазами.
– Ну еще бы не превосходнейшее, – буркнула она. – Ты купил фотокамеру не для того, чтобы фотографировать. Так зачем ты купил ее, черт побери?
– Может быть, – рассудил я, – будет лучше, если я вам не скажу. Может быть, я попал в переплет.
– В таком случае оба мы в переплете, – заметила Берта. – Так какие вещественные доказательства ты пытался тайком от всех переправить самому себе?
– Никакие не доказательства, – объявил я. – Фрэнк Селлерс прав. Это были пятьдесят тысяч.
У Берты отвисла челюсть, а глаза полезли на лоб.
– Пятьдесят… тысяч!..
– Пятьдесят тысяч, – подтвердил я.
– Дональд, этого быть не может! Как ты их отыскал, черт подери!
– Селлерс опять прав, – признал я. – Тот тип переправлял чемодан. Я произвел подмену, забрал его чемодан, а он прихватил мой. У него в чемодане оказались пятьдесят тысяч. Я прикинул, не меня ли они дожидаются, так что приобрел фотокамеру и бумагу. В коробке лежали две пачки фотобумаги. Я осторожненько вскрыл под прилавком коробку, пока менеджер по моей просьбе подбирал кое-какие аксессуары к камере, вытащил несколько листков и сунул пятьдесят тысяч в пачку. Велел немедленно отослать сюда в офис. Потребовал доставить посылку в экспресс-авиапочту со специальным курьером, чтобы она была тут к моему возвращению.
– Боже мой, – охнула Берта, – этого вполне достаточно, чтобы сразу вселить в продавца подозрения.
– Ничего подобного, – возразил я. – Я нарочно подольше возился с камерой, проверял и перепроверял. На бумагу же не обращал никакого внимания, коробка шла просто так, сбоку припека. Интерес проявлял исключительно к камере. А когда уходил, он велел одному из своих клерков срочно доставить ее в аэропорт.
Берта затрясла головой:
– Башковитый ты негодяй, Дональд, и от большого ума суешь порой голову в петлю. Какого дьявола ты не зашел в магазин к американцу? Тебе этих типов с Востока не одурачить. Они без конца кланяются, расшаркиваются, хихикают и все время поводят по сторонам раскосыми глазками, как змея жалом, подмечая такое, что на наш взгляд не имеет значения, а для них просто-напросто открытая книга.
– Вы провинциалка, Берта, – констатировал я. – У каждой нации свои особые манеры поведения. Возможно, на взгляд японцев, мы держимся на людях чистосердечно, пожимаем друг другу руки, похлопываем по спине, демонстрируя от всей души искренность, и постоянно врем, словно черти. Описанные вами восточные обычаи всего-навсего церемониал. Вы опасаетесь уроженцев Востока, потому что они могут оказаться умнее вас.
Берта рассерженно глянула на меня:
– Поди к черту. Они перехитрили не меня, а тебя.
– Ладно, – сказал я, – что толку спорить. Вы осматривали посылку в момент доставки. Упаковка была повреждена?
– Нет, черт возьми, – заявила Берта. – Посылка была аккуратнейшим образом опечатана и упакована, и на ней красовался ярлык фотомагазина, и она была адресована на нашу фирму на твое имя. Так что я ее приняла и открыла взглянуть, что за штука. И ничего не увидела. Только вскрыла обшивку, зазвонил телефон, это оказался Фрэнк Селлерс, и я сразу помчалась туда.
– Что ж, – заключил я, – теперь мы действительно сели в лужу.
– В какую лужу! – взвыла Берта. – Мы выбрались из огня и попали прямо в полымя! Должно быть, за тобой кто-то следил, Дональд. Если только не чертов японец, кто-то наверняка за тобой следил и, когда ты зашел в фотомагазин, умудрился где-нибудь схорониться и подглядывать через окошко или еще как-нибудь. Потом, может, каким-то манером подобрался к посылке и…
Берта заметила выражение моего лица.
– В чем дело, Дональд?
– Это женщина, – выдохнул я. – Помню, я только вошел в магазин, явилась хорошенькая малютка и принялась расспрашивать про фотокамеры. Она остановилась у другого прилавка, поближе к двери. А я был в дальнем конце, в отделе, где продаются подержанные аппараты…
– Как она выглядела? – спросила Берта.
Я встряхнул головой.
– Не пудри мне мозги, – рявкнула Берта, неожиданно разозлившись. – Хорошенькая малютка, а ты не способен сказать, как она выглядела?
– Про эту не способен, – уперся я. – Я целиком и полностью сосредоточился на укладке пятидесяти тысяч вместо бумаги, пока японец отбирал камеры, чтобы мне показать. Я попросил фотокамеру и футляр.
– Хорошо, – подытожила через какое-то время Берта. – Мы влипли. Ну, ты подменил чемоданы. Что произошло с чемоданом Даунера после того, как ты выудил из него пятьдесят тысяч?
– Я оплатил номер, снятый на вымышленное имя Джорджа Биггса Гридли в отеле «Золотые Ворота», – начал я. – В своем чемодане оставил наживку, чтобы Даунер обнаружил ее, когда откроет. Она подсказывала, что чемодан принадлежит Гридли, остановившемуся в отеле «Золотые Ворота».
– Зачем ты это сделал?
– У меня не было уверенности, что деньги в его чемодане. Подумал, он купится на приманку, решит, будто чемоданы перепутали в железнодорожной компании, и позвонит Гридли в «Золотые Ворота». Приходилось обстряпывать все наспех, так что я мог либо ответить на звонок, либо смыться.
– А Даунер позвонил?
– Нет.
– Почему?
– Потому что был мертв.
Берта призадумалась:
– А почему полиция не клюнула на наживку и не явилась в отель «Золотые Ворота» на поиски Гридли?
– Потому что наживки там не оказалось.
– Как это?
– Ее забрал убийца.
– Боже милостивый! – вскричала Берта. – Теперь, значит, полиция преследует тебя за убийство, киллер – за пятьдесят тысяч… а какая-то бойкая сообразительная курочка уютно посиживает себе в гнездышке на наших пятидесяти кусках!
– Похоже на то, – признал я.
– Зажарьте меня вместо устрицы! – простонала Берта.
Она посидела немного молча, однако мысль о деньгах оказалась невыносимой.
– Пятьдесят… тысяч… долларов, – выдавила она. – Господи, Дональд, у тебя в руках были деньги! Мы могли получить вознаграждение в пятнадцать тысяч! За каким чертом ты выпустил их из рук?
– Не предвидел подобного поворота событий, – покаялся я. – Где-то случился прокол. Стэндли Даунер знал, что Хейзл у нас побывала.
– Ох уж эта Хейзл Даунер! – посетовала Берта. – Я намерена приступить к ее обработке!
– Предоставьте ее мне, – посоветовал я. – Она мне доверяет и…
– Доверяет тебе! – взвизгнула Берта. – Да она обведет тебя вокруг пальца, точно младенца. Похлопает перед тобой ресницами, расплывется в улыбке, закинет ногу на ногу, продемонстрирует нейлоновые чулки, и ты свалишься на ковер и покатишься.
Будь я проклята, есть у тебя в голове хоть какие-нибудь мозги? Разве ты недостаточно хорошо знаешь женщин и не догадываешься, что мужчина никогда к ним не подступится, покуда они не оценят его с головы до ног, не развяжут ему руки и не начнут понемножку пощипывать, чтобы как следует распалить? Эта крошка отличненько обвела тебя вокруг пальца. Ну а теперь выкладывай остальные плохие новости.
Я упрямо затряс головой:
– Я сам это сделаю, Берта.
– Ты сам сделаешь? – разразилась она. – Посмотри, что ты уже наделал! Навлек неприятности на агентство, вывел Селлерса на тропу войны, тебя собираются обвинить в убийстве, что, насколько я знаю, вполне может увенчаться успехом. А тем временем разрешил увести у себя прямо из рук пятьдесят тысяч! Не скажешь правду – тебе конец, скажешь – Фрэнк Селлерс прихлопнет тебя книжкой… и ты торчишь тут и требуешь, чтобы я предоставила дело тебе… А на хвосте у тебя профессиональные киллеры, жаждущие расквитаться за подмену!
