Глэдис Митчелл - Убийства в Солтмарше. Убийство в опере (сборник)
– Это насчет того, что он вышибала? Уверен, не было. Да, в тот вечер, в воскресенье, он вел себя грубовато, но к нему все хорошо относятся.
– Вы, как его защитник, должны собрать любые факты, говорящие в его пользу. Ведь даже несколько подобных мелочей иногда могут склонить чашу весов в сторону обвиняемого.
– Значит, вы не надеетесь отыскать настоящего убийцу? – Я был разочарован. Миссис Брэдли производила впечатление человека, способного в любой момент вытащить из шляпы кролика.
– О нет, я отлично знаю, кто убийца. Беда в другом – мало кто захочет мне поверить. А вы меня удивляете. По-прежнему уверены, что Боб Кэнди не способен на убийство. Просто нелепо.
Подобную мысль она уже высказывала. Теперь же, не дав мне времени возразить, миссис Брэдли начала ее развивать.
– Молодой человек по-настоящему любил невесту, если доверил ей все сбережения. Вам не кажется необычным, что в деревне так удивились, узнав о беременности Мэг Тосстик? Судя по вашим словам и словам миссис Куттс, добрачная беременность не столь уж редкое в вашей деревне явление.
– Это скорее традиция. – Я, нечего и говорить, готовился встать на защиту односельчан. В конце концов люди у нас вполне добродетельны, и в таком обычае особой безнравственности нет, пусть даже миссис Куттс другого мнения. Просто так уж тут заведено. Нужно мыслить шире.
Кажется, миссис Брэдли критиковать и не собиралась. Она кивнула и сказала:
– Если принять за факт, что Боб Кэнди, как вы утверждаете, невиновен, то имеется рабочая гипотеза. Допустим, некие любознательные лица, включая супругов Лори, просили Мэг Тосстик открыть имя соблазнителя, а она отказалась. Не знаю, почему она его скрывала, но скрывала. Причем – факт весьма примечательный! – пресловутая маленькая птичка никому ничего не прочирикала. Тайна Мэг так и осталась тайной – даже для меня, и потому я не могу обосновать свою убежденность, и, стало быть, это лишь версия, а не установленный факт. Далее. Мэг хранила тайну по одной из двух причин. Либо ее запугал отец ребенка, либо она боялась, что ее возлюбленный, узнав имя соблазнителя, совершит убийство. Человек сильный легко запугает такую девушку, как Мэг Тосстик, однако же он, видимо, не настолько силен, чтобы противостоять Бобу Кэнди. Бедная девочка, доведенная почти до истерии, после всех душевных и физических страданий уже была готова поведать вперемешку со слезами и самобичеваниями свою горестную и постыдную историю. Негодяй, жертвой похоти которого она стала, испугался, что она так и поступит, и решил убить, дабы она умолкла раз и навсегда. И вот убийство совершено, а бедный неповинный Кэнди, как и предвидел убийца, арестован. Каково? – И она от души рассмеялась.
– Значит, остается только найти отца! Вы говорите, что знаете, кто он. Давайте припугнем его и вытянем правду.
Миссис Брэдли фыркнула.
– Поверьте, виселицы он боится куда больше, чем ваших угроз. Да и потом без доказательств мы почти ничего не добьемся, а изложенная мной версия отнюдь не обязательно истинна. Это лишь рабочая гипотеза, в которую укладываются все известные факты. Теперь вы поговорите с Бобом, точно выясните, где он был и что делал во время праздника, и расскажете мне. Убедите его, что лучше всего не скрывать правды. Кстати, для защиты я пригласила Фердинанда Лестрейнджа.
– Самого сэра Фердинанда? – Я чуть не поперхнулся, когда представил, сколько тот запросит.
– Да. Моего сына от первого брака, – ответила эта удивительная женщина. – Умный мальчик. Почти такой же умный, как его мать, и так же неразборчив в средствах, как отец. Который всю пшеницу на бирже скупил и рынок на себя обвалил! – Она взвизгнула и в сатанинском веселье тыкала меня под ребра, пока я не выскочил из комнаты.
Смех ее преследовал меня до самой прихожей; там я схватил шляпу и побежал прочь. Перед сном я еще успел поговорить с Дафни. Другие обитатели дома уже спали. Дафни тоже легла, но услышав звук открываемого замка, потихоньку спустилась в столовую. Она села ко мне на колени, и я рассказал все, что узнал – точнее, большую часть.
– Держу пари, это Лори! Старая мерзкая свинья! – воскликнула моя возлюбленная. – Он как раз такой тип!
– Я бы поставил на Берта. Явный безбожник, и вообще более отвратного типа еще поискать. Такие вот и сворачивают девушкам шеи. Он и Кору бил. Не удивляюсь, что они поссорились.
– От него не бросает в дрожь, как от Лори. А девушки вроде Коры не переживают из-за потасовок. Им нравится, когда их мужья ведут себя грубо.
Лично я всегда считал, что всякие там штучки в духи Этель Делл[9] – чистая фантазия, однако Дафни не дала мне возразить. Оглянувшись и понизив голос, она сказала мне на ухо (приятно щекотнув своим дыханием):
– Знаешь, а Церберша считает, что это или дядя, или сэр Уильям. Я про ребенка. Она думает, Лори его прячут, потому что он похож на отца.
– Твоя тетя – сумасшедшая, – сказал я мягко, но с откровенной прямотой. – Послушай, Дафни, поехали со мной в Клайтон! Пока я поговорю с Кэнди, побудешь в библиотеке, а потом посидим в чайной. Да еще дорога в оба конца, так что часа четыре пробудем вместе.
Условившись о поездке, мы разошлись по спальням. Как же мне не терпелось жениться! А я даже не знал, сколько еще придется ждать.
Через три дня я получил разрешение посетить Кэнди, и мы отправились в Клайтон. Дафни пошла по магазинам и в библиотеку почитать последние журналы, а я на трамвае поехал в тюрьму; она находилась мили за полторы от города.
Кэнди мне обрадовался, однако стоило завести речь о деле, мигом спрятался в раковину как улитка. Он был немного бледен, но в целом выглядел неплохо и о суде говорил с надеждой.
– Им придется меня отпустить, – повторял он, сплетая и расплетая пальцы. – Я же не убивал! Так что повесить меня не могут. Это ведь незаконно, мистер Уэллс.
– Послушайте, Кэнди, дружище. – Я изо всех сил старался его не напугать, но и подводить миссис Брэдли никак не хотел. – Они думают, что убили вы. Знаете, кое-кто богатый и умный вам сочувствует и намерен отсюда вытащить, только ничего не получится, если вы не расскажете все, как было.
Вид у него стал задумчивый, как у Джоконды, и такой же глуповатый, а то, что он выделывал пальцами, меня уже раздражало. Говорить он явно не собирался, а время шло, и я решил пойти ва-банк. Суровым голосом, каким священник обращается к нераскаявшемуся грешнику (а офицер к солдатам), я вопросил:
– Почему вы не признаетесь, что провели с убитой вечер?
Он вдруг подскочил – и я от неожиданности тоже.
– Ах ты ж! Я был у ней не вечером, черт побери, а после обеда!
– Про это все уже знают. – Я надеялся, что ложь мне простится. – Так почему бы вам не облегчить душу? В тот вечер вы виделись с Мэг Тосстик.
Чистый блеф, нечего и говорить, даже мне самому стало стыдно.
– Да не убивал я, говорю же – не я!
– Знаю, что не ты, дурень этакий! – подбавил я суровости. – Но как же тебе помочь, если ты не говоришь правды?
Боб облизал губы. Его челюсти нервно ходили.
– Ладно, – угрюмо пробормотал он. – На праздник мне идти не хотелось, а «Герб» до вечера закрытый, вот я и отпросился у мистера Лори до шести. Бар-то открывался в половине седьмого, а после праздника народу захочется промочить горло. Я сказал викарию, что в крикет их дурацкий играть не стану, и пошел в Литтл-Хартли, побродил по лесу, закусил, а потом потихоньку вернулся в Солтмарш поговорить с Мэг, кое-что у нее выведать. Раньше-то я никак не мог, меня миссис Лори не пускала. Наверное, боялась, что обижу. – Лицо у Боба потемнело.
– Она так сказала?
– Нет. То, дескать, бедняжка очень плоха, то она устала или спит, то младенца кормит, в общем, все время причину находила.
– То есть вы не говорили с Мэг с того самого дня, как она родила, и до праздника?
– Ну, вроде как да. И раз хозяин с хозяйкой, и все служанки, и ребята ушли на праздник, а про меня думали, будто я где-то гуляю, я и решил попытать счастья. Не хотел я бедняжке дурного, только спросить, да по-хорошему, кто же это такой ей милей меня стал. А бранить ее, мистер Уэллс, я не собирался. – Боб умоляюще смотрел на меня, но я молчал, и он заговорил дальше: – Когда я вошел, Мэг напугалась. Побелела, и лицо у нее было такое изможденное. Ребенка мне не показала, наверное, не хотела, чтоб я видел, на кого он похож. И вот она спрашивает: «Зачем ты, Боб?.. Как ты?» – «Я-то ничего, – говорю, – а ты?» – «И я ничего. Ты бранить меня пришел? Ты уж не ругайся и не обзывайся, пожалуйста. Где мне брань слушать, я едва живая. И про отца ребенка не спрашивай». Ну вот, мы с ней так потолковали, а потом она говорит: «Я понимаю, Боб, что прежнему не бывать, а только сделай мне приятное, приляг головой ко мне на подушку». Я и прилег рядом, обнял ее поверх одеяла, а галстук снял, а то он мне на шею давил.
– Тот самый – вязаный?
Он кивнул, горько улыбнулся и продолжил:
– Смешно, правда? Задремал я как дурак – лежать-то мягко было и тепло. А потом чувствую, Мэг вся дрожит, я и проснулся, а она велит мне убираться. Смотрю на часы – уже пять минут седьмого. Я скорее вскочил, взял у нее гребешок, причесался. Стал искать галстук – а его нет. Мэг обещала найти и прибрать, а мне сказала уходить поскорее. Уж больно боялась, бедняжка, что меня у нее застукают. Ну я и ушел. Взял у себя в комнате другой галстук, переоделся в рабочее и пошел в бар. Хозяева еще не возвратились, а служанки и Чарли Пичи – это второй бармен – скоро пришли, и мы открылись, как положено. Хозяев так и не было, ну мы и закрылись в половине одиннадцатого, Чарли и девушки отправились на танцы, а я поднялся наверх, к Мэг. Постучал – она не ответила. Покрутил ручку – заперто. Я и пошел спать.
