Уильям Коллинз - Мой ответ - нет

— Я веду уединенную жизнь, — сказала она. — Вы один из моих очень немногих друзей, мистер Моррис…

Голос ее оборвался; Албан стоял в нерешимости со шляпой в руке, боясь обеспокоить ее.

— Право, право вы приятный гость, — сказала Эмили очень серьезно.

Сознавая свою слабость, она чувствовала необходимость отвлечь его внимание и с некоторым замешательством указала на стул возле себя. Затем, сообщив Албану все, что она узнала, Эмили перешла к причине его поездки на Север.

— Я думаю, что вы, может быть, подозреваете миссис Рук? Ошиблась ли я?

— Нет, вы были правы.

— Подозрения были серьезные, я полагаю?

— Конечно. Иначе я не употребил бы свое свободное время на разъяснение их. Моя единственная надежда все выяснить зависела от возможности получить доступ в дом сэра Джервиса.

— Как вам это удалось? Может быть, вы достали рекомендательное письмо?

— Я не знал никого, кто мог бы рекомендовать меня, — сказал Албан. — Дело в том, что сэр Джервис сам рекомендовался мне, а что еще удивительнее, пригласил к себе в наше первое свидание.

— Сэр Джервис рекомендовался вам? — повторила с изумлением Эмили. — Судя по описанию Сесилии, я считала бы его менее всех на свете способным на это!

Албан улыбнулся.

— Угодно вам знать, как все случилось? — предложил он.

— Разумеется, — кивнула Эмили.

Вместо того, чтобы тотчас исполнить ее желание, — он молчал — колебался — и неожиданно попросил:

— Простите мою грубость, если я попрошу у вас позволения встать, пока буду говорить? Я человек неугомонный. Когда я хожу взад и вперед, это помогает мне выражаться свободно.

Ее лицо просияло.

— Как это похоже на вас! — воскликнула она.

Албан взглянул на нее с изумлением и восторгом. Она интересовалась изучением его характера, и он чрезвычайно это оценил.

Опустив голову, скрестив руки сзади, он стал ходить взад и вперед. Привычка заставляла его выражаться со своей обычной оригинальностью.

— Если вы позволите — начнем с железной дороги. Когда я приехал на станцию, то был потрясен. Станция оказалась хижиной в настоящей пустыне. Деревня была запрятана в низине, ее даже и не видать с железной дороги. Я выбрал самый большой из коттеджей — я хочу сказать, лачуг — и спросил женщину, стоявшую в дверях с малышом на руках, может ли она предоставить кров мне. Она, очевидно, сочла меня или сумасшедшим, или пьяным. Я не терял времени на убеждения. Мой ходатай спал на ее руках. Я начал тем, что восхитился ребенком, и закончил тем, что снял с него портрет. С этой минуты я сделался членом семьи — членом, который делал, что хотел. Кроме комнаты, занимаемой мужем и женой, была какая-то конура, в которой спал брат мужа. Его спровадили (в утешение я дал ему пять шиллингов) отыскивать приют где-нибудь в другом месте. А мне отдали освободившееся место. К несчастью, я высок. Когда я лег спать, мне пришлось ноги высунуть из окна. Очень прохладно и приятно в летнюю погоду. На следующее утро я расставил западню сэру Джервису.

— Западню? — удивленно воскликнула Эмили.

— Я пошел снимать виды с натуры, — продолжал Албан. — Ответьте мне — может ли человек, живущий в уединенном деревенском доме, увидев незнакомца, прилежно трудящегося с красками и кистями, не остановиться посмотреть, что он делает? Правда, прошло три дня, прежде чем рыба попалась на крючок. Я был очень терпелив. На четвертый день я был поглощен самой трудной из самых трудных задач в ландшафтном искусстве — изучал облака прямо с натуры. Великолепное безмолвие вдруг нарушилось человеческим голосом, заговорившим, или скорее закаркавшим, позади меня. «Самая отвратительная необходимость в человеческой жизни, — говорил этот голос, — делать моцион. Я терпеть не могу свежего воздуха; я терпеть не могу ездить на пони. Ступай же, скотина». Будучи слишком занят облаками, чтобы оглянуться, я предположил, что эта любезная речь была обращена к какому-нибудь второму лицу. Ничуть не бывало. Каркающий голос имел привычку говорить сам с собой. Через минуту я увидел одинокого старика на пони.

— Это был сэр Джервис?

— Он походил более на популярное понятие о дьяволе, — сказал Албан.

— О, мистер Моррис!

— Сообщаю вам свое первое впечатление, мисс Эмили. Свою высокую шляпу он держал в руке, чтобы голове было прохладно. Седые волосы торчали; косматые брови изгибались кверху к узким вискам; страшные старые шаровидные глаза смотрели со злым блеском; остроконечная борода скрывала подбородок; он был одет в нечто между сюртуком и плащом; и в дополнение был кривоног. Не сомневаюсь, что сэр Джервис Редвуд только земное имя, которое дьявол нашел удобным для себя, и ограничусь этим первым впечатлением, которое, по-видимому, удивляет вас. «А, художник, вас-то именно и нужно мне», — в таких выражениях он рекомендовался. Заметьте, что он попался в мою западню, как только встретился со мной.

— Вы ему понравились? — спросила Эмили.

— Не думаю, чтобы кто-нибудь когда-нибудь нравился ему.

— Как же вы получили приглашение?

— Дайте мне перевести дух, мисс Эмили, и вы услышите.

Глава XXIII

Мисс Редвуд

— Я получил приглашение к сэру Джервису, — продолжал Албан, — потому что обращался со старым дикарем так же бесцеремонно, как он со мной.

— Пустое это ваше ремесло, — сказал он, смотря на мой эскиз.

— Многие невежественные люди делали такое же замечание, — ответил я.

— Вы понимаете резьбу на дереве? — спросил он.

— Да.

— А гравирование на стали?

— Я сам этим занимался.

— Вы член Королевской Академии?

— Я учитель рисования в женской школе.

— В какой школе?

— Мисс Лед.

— Черт возьми! Стало быть, вы знаете девушку, которая должна поступить ко мне в секретари? Я не знаю, примете ли вы это за комплимент, — но, по-видимому, сэр Джервис смотрел на вас как на ручательство в моей порядочности. По крайней мере, он продолжал свои расспросы.

— Как долго вы остаетесь в наших местах? — интересовался сэр Джервис.

— Я еще не решил.

— Послушайте, я желаю посоветоваться с вами — вы слушаете?

— Нет; я рисую.

Он отвратительно вскрикнул. Я спросил, не сделалось ли ему дурно.

— Дурно? — ответил он. — Я так смеюсь.

Этот смех делал его удивительно похожим на одну высокую особу, о которой я уже упоминал и с которой я нахожу в нем сходство.

— Вы порядочный наглец, — сказал он. — Где вы живете?

Я ответил. Он пришел в такой восторг, когда услышал о моем неудобном положении в конуре, что тотчас же предложил свое гостеприимство.

— Я не могу навестить вас в такой свинарне, — сказал он, — вы должны прийти ко мне. Как вас зовут?

— Албан Моррис; а вас?

— Джервис Редвуд. Уложите ваши пожитки, когда кончите работу, и придите испытать мою конуру. Вот она в углу вашего рисунка, да как чертовски она похожа!

Я уложил свои пожитки и «испытал его конуру». А теперь вы слышали довольно о сэре Джервисе Редвуде.

— Совсем не довольно, — ответила Эмили, — ваш рассказ кончается на самом интересном. Я желаю, чтобы вы ввели меня в дом сэра Джервиса.

— А я желаю, мисс Эмили, чтобы вы ввели меня в читальню Музея. Ваше чтение там — секрет?

— Нет никакого секрета. Я просматриваю старые газеты, начиная с тысяча восемьсот семьдесят шестого года до настоящего времени.

Он вдруг побледнел — и чтобы скрыть свое волнение, стал смотреть в окно.

— Чем я вас напугала? — поинтересовалась Эмили.

— Скажите, вы просматриваете эти старые газеты с какой-нибудь целью? — тревожно спросил Моррис.

— Да.

— Могу я узнать — с какой?

— Могу я узнать, чем я испугала вас?

Он опять начал ходить взад и вперед по комнате — потом вдруг остановился и обратился к ее милосердию.

— Не будьте жестоки ко мне, я так вас люблю… О, простите меня! Я только хотел сказать, что мне прискорбно скрывать от вас что бы то ни было. Если бы я мог раскрыть все свое сердце в эту минуту, я был бы счастлив.

Она поняла, что Албан не хочет отвечать.

— Мое любопытство никогда более не затруднит вас, — ответила она горячо. — Но, может быть, вы расскажете мне о мисс Редвуд?

К ее облегчению и удивлению, Албан тотчас исполнил ее желание.

— Мы встретились в первый вечер, как я вошел в дом. Сэр Джервис привел меня в столовую, где сидела мисс Редвуд. Настоящая мумия, кожа, как пергамент. Она казалась живым трупом. Я был представлен, и труп оживился. Последние проблески прежней благовоспитанности слабо выказались в ее поклоне и улыбке. Сэр Джервис взял с меня награду за свое гостеприимство. Он желал, чтобы я решил, не взяли ли с него дорого художники, иллюстрировавшие его удивительную книгу, — и миссис Рук послали наверх принести гравюры из его кабинета. Вы помните, как она окаменела, когда прочитала надпись на вашем медальоне? То же самое произошло с ней, когда она очутилась лицом к лицу со мной. Я поклонился ей вежливо — она осталась глуха и слепа к моей вежливости. Хозяин выхватил у нее иллюстрации и велел ей уйти. Она осталась неподвижна, вытаращив глаза. Сэр Джервис оглянулся на сестру.