Лин Гамильтон - Китайский алхимик

Я рассмеялась.

— Вы коллекционируете предметы искусства?

— С удовольствием бы это делал. Но прежде чем приступить, мне надо побольше узнать об искусстве и начать зарабатывать больше денег.

— Разумно. Большинство просто бросаются в омут головой и учатся на своих ошибках. И чем вы занимаетесь?

— Я по образованию юрист. Учился в юридической школе в Калифорнии. Работаю бизнес-консультантом, подобно Майре, только ее нанимают иностранные фирмы, а я представляю китайские.

— Юридическая школа в Калифорнии означает, что вы один из этих «красных принцев», о которых мне говорила Майра?

Дэвид засмеялся в ответ.

— Полагаю, да. Но только во втором поколении. Вам понравился аукцион?

Я решила, что поступила бестактно, задав этот вопрос, поэтому Дэвид и уклонился от прямого ответа, но тем не менее мы довольно мило поболтали. Несмотря на слова Дэвида о том, что он плохо разбирается в искусстве, он довольно много знал о коллекции доктора Се, намного больше меня, а ведь у меня был отличный учитель в лице Дори Мэттьюз. В конце вечера мы обменялись визитками, и Дэвид сказал, что, если я приеду в Пекин еще, он с радостью покажет мне город. Он был просто очарователен.

Примерно в час ночи мы покинули дом доктора Се. Я направилась в отель вместе с Бертоном, который весь вечер не снимал солнцезащитных очков, ссылаясь на мигрень.

— Не забудь, — напомнил он, когда мы желали друг другу спокойной ночи, — рынок Паньцзяюань, половина десятого утра. Приходи, а то пожалеешь!

Как будто мне надо было напоминать.

Беда в том, что утро выдалось совсем не таким, как я ожидала. Накануне мы веселились допоздна, и должна признать, я выпила довольно много шампанского. И надо же было мне проспать именно в это утро! Я пыталась завести гостиничный будильник в телефоне, но, похоже, мне это не удалось, потому что, когда я проснулась, часы показывали без четверти десять. Пробродив большую часть ночи по комнате, я умудрилась заснуть перед тем, как мне надо было вставать. А всему виной сбой биоритмов и шампанское. Я выскочила из постели и примерно в пять минут одиннадцатого уже неслась по коридору. Выяснилось, что я не опоздала. Бертон как раз садился в такси. Решив, что он тоже проспал, я направилась к дверям, но замерла на месте, увидев, как швейцар складывает в багажник вещи Бертона. Подлец снова меня обманул! Я стояла неподвижно, пылая от ярости и глядя вслед уходящему такси.

Когда я наконец немного успокоилась, то вернулась к столу регистрации.

— Мой коллега из Торонто, господин Бертон Холдиманд, только что выехал из отеля, верно? — спросила я, надеясь, что мой голос звучит испуганно. Не уверена, что я притворялась.

Миловидная женщина за столиком что-то печатала на компьютере.

— Да, боюсь, это так. Всего несколько минут назад. Какие-то проблемы?

— Он забыл свои бумаги. Он едет на встречу в… Не могу произнести.

— В Сиань, — подсказала женщина. Название города довольно легко произнести, чтобы оно хотя бы отдаленно напоминало китайское звучание, и большинство туристов в Пекине это умеют, поскольку город известен своими терракотовыми воинами, но мне было все равно, что я выгляжу глупо. Я получила, что хотела. — Он вернется, — продолжала сотрудница. — Он попросил записывать все звонки, которые будут сделаны за время его отсутствия. С радостью оставлю ему и ваше сообщение. Вот ручка и бумага.

— Я подожду, пока он вернется. Мне надо передать ему вот эти бумаги, — я вытащила из сумки сверток. На самом деле в нем были мои проездные документы, но женщина все равно ничего не узнает. — Они нужны ему для встречи в Сиане. Он не сказал, в какой гостинице остановится? Я ему позвоню. Возможно, мне удастся передать часть материалов по факсу. Вы ведь мне поможете? Я буду вам очень признательна.

Спасибо ей. Она рассказала мне все, что нужно. Предложила передать по факсу документы, если я принесу их попозже, когда Бертон прибудет в Сиань. Но я этого не сделала, потому что уже днем была на борту самолета авиакомпании «Эйр Чайна», направляющегося в Сиань, бывшую столицу танской династии где, возможно, находится дом Линфэй — первой владелицы серебряной шкатулки. Я также собиралась задать жару этому негодяю. Сказать, что я была зла на Бертона, означало никак не передать всех моих чувств после всей этой чуши насчет совместных поисков шкатулки. Я не на шутку разозлилась.

Глава 5

Помню тот момент, когда я решил, что Линфэй вполне может оказаться моей пропавшей сестрой. После откровений У Пэна я почти не навещал свою семью. Выполнив все необходимые обязательства, я больше не искал возможностей увидеться с родными. Однако мои чувства к семье не распространялись на тетушку Чан, которая была нашей преданной и любимой прислугой, дальней родственницей моей матери. Толчком послужила наша случайная встреча, когда она выходила из буддистского храма после молитвы. Все в моей семье буддисты, мать — особенно верующая женщина. Мой прадед приобрел у хваткой представительницы императорской фамилии, некоей принцессы Аньлэ, удостоверение о посвящении в сан за тридцать тысяч медных монет, чтобы избежать уплаты налогов, как все священнослужители. Однако он не жил в монастыре, не соблюдал обет безбрачия, о чем свидетельствуют его многочисленные отпрыски. Нынешний Сын Неба отменил освобождение от налогов и вновь занес нас в списки налогоплательщиков, что очень расстроило мою семью и сильно потрясло меня, когда я стал достаточно взрослым, чтобы понимать.

Тетушка Чан любила пропустить пару рюмочек своего излюбленного «Придворного светлого пива Жабьего кургана». Во время своего проживания во дворце я понял, что это низменный напиток, но тетушке Чан он нравился, и я иногда водил ее в трактир. Она пила, а я ел клецки. Когда ей становилось хорошо, я использовал эту возможность, чтобы расспросить о сестре.

— Я только знаю, — ответила тетушка Чан, — что твой отец очень на нее рассердился, когда она не пришла ночевать. Я знаю, он понял, что это было связано с каким-то юношей. Твоя сестра влюбилась в кого-то из Стражи Золотой птицы, из тех, что стоят на посту у восточных ворот. Поэтому она спокойно осталась на улице, когда закрыли квартал. У твоего отца были на нее другие планы. Она прекрасно играла на музыкальных инструментах, и с ее помощью он желал повысить свое положение, уговорив принять дочь в императорский дворец. Если бы она понравилась императору, твоя семья пошла бы в гору. Их могли бы пригласить во дворец, они стали бы доверенными лицами старших мандаринов.

— Это и случилось потом? Она где-то во дворце?

— Не знаю. Мне только известно, что она ушла с твоим отцом. Он вернулся, а она нет. То же случилось и с тобой. Но в отличие от тебя, я больше не видела и не слышала о твоей сестре. Мать совсем не упоминает ее имени и не позволяет этого делать никому в доме.

До этой секунды, мне и в голову не приходило, что я должен искать сестру во дворце, в гареме Сына Неба. Отсюда, полагаю, и возникли мои подозрения насчет Линфэй. Всякий раз, когда я видел ее, я внимательно разглядывал ее черты, пытаясь понять, действительно ли она моя старшая сестра или нет. Было две сложности. Во-первых, со мной она всегда была накрашена. Во-вторых, я не виделся с сестрой почти десять лет. Когда она исчезла, мне было всего пять. Ее лицо почти стерлось из моей памяти, и я видел его отчетливо лишь во сне. Я внимательно прислушивался к голосу Линфэй, но он мне ни о чем не говорил. Это был голос взрослой женщины, а не молодой девушки.

Однако у меня было достаточно возможностей изучать Линфэй. После нескольких месяцев моего общения с ней она попросила кое-что для нее написать. Я решил, что это письмо семье, что поможет разрешить загадку, но все вышло не так. Вместо этого я начал писать подробный рецепт изготовления искусственного жемчуга. Я ничем не выдал себя, но пытался запомнить написанное, поскольку в гареме жемчуг пользовался большим спросом.

Но ее просьба меня разочаровала. Моя сестра умела писать, как и я, и мои братья, поэтому я пришел к выводу, что Линфэй — не та, кого я ищу. Я был в отчаянии, пока она не сказала мне, что я сэкономил ей много времени, написав это письмо, и дал возможность изучить заметки, которые она делала во время предыдущих опытов. Это означало, что Линфэй умела читать, и ко мне снова вернулась надежда. Линфэй попросила меня прийти через два дня.

После этого я проводил с Линфэй по меньшей мере день в неделю — писал для нее. Я садился, скрестив ноги, на одну из деревянных кушеток, придвигал к себе столик для письма, а она ходила по комнате, время от времени останавливаясь, чтобы посмотреть свои записи. Большинство записанных мною формул были, насколько я понял, средствами для лечения различных болезней, вызванных избытком инь или ян из-за сильного влияния ветра, холода, жары, влаги, сухости и огня. Линфэй рассказала мне, что до появления во дворце была даосской монахиней, и ее обучал учитель. Формулы, которые я записывал для нее, были выведены на основе тех ранних записей, работы, которую она выполняла с учителем, а также собственных наблюдений за лечением наложниц. Впервые Линфэй была откровенна со мной.