Джон Карр - Пока смерть не разлучит нас
Эрншо рассмеялся, демонстрируя, что не испытывает никакой неприязни.
— Надеюсь, вы не считаете, будто я делаю из мухи слона, — сказал он. — Но извините за выражение, должен вести себя соответственно своему положению. А все это дело будет иметь дурные последствия.
— Какие?
Эрншо очень тихо сказал:
— Этот тип никогда не совершал никакого самоубийства, Дик. Вы должны не хуже меня понимать.
— Можете объяснить, каким образом его мог кто-то убить?
— Нет. Видите ли, тут начинаются всякие детективные штучки. Труп найден в запертой на ключ и на засов комнате. Рядом с телом, — кивнул Эрншо, — шприц. С другой стороны, — он еще раз кивнул, — коробочка с кнопками. — И призадумался. — Кнопки, конечно, особой загадки не представляют. Я имею в виду то, как они тут оказались. Наверно, в доме подобных коробок полным-полно. Вас ведь тут не было во времена полковника Поупа, да?
— Нет.
— Полковник Поуп, — сообщил Эрншо, — всегда ими пользовался против ос.
Дику показалось, будто он ослышался.
— Кнопки против ос?
— Тут целые тучи ос, — объяснил Эрншо, кивая в сторону фруктового сада. — Полковник Поуп говорил, что летом не может держать окна открытыми, иначе его искусают до полусмерти.
— Ну и что?
— Кто-то рассказывал об американских москитных сетках. У нас в Англии ими не пользуются, хотя надо бы. Знаете, такая проволочная сетка в съемной деревянной раме. Вставляется в окно, предохраняет от насекомых. Полковник Поуп нигде не мог их раздобыть, но у него возникла идея. Он брал обычную сетку из какой-то марли и прикреплял кнопками к оконным рамам. Торжественно совершал это каждый день. — Эрншо указал на письменный стол. — Наверняка найдете кучу коробочек в ящиках, — продолжал он. — Но почему кнопки лежат под рукой мертвеца…
Дик удержался от импульсивного ответа, что острие кнопки оставляет точно такой же след, как неумелый укол иглы шприца, и в этом весь смысл. Впрочем, это была лишь бессмысленная, ничего не значащая чепуха. Запах синильной кислоты, до сих пор источавшийся порами мертвеца, окрашивал нараставшую жару гостиной. Эрншо тоже его чувствовал.
— Пойдемте отсюда, — коротко бросил он.
А когда они вновь оказались в саду, полюбопытствовал:
— Видели утром Лесли?
— Нет еще. — «Опять то же самое, — безнадежно подумал Дик, — клянусь Богом, сотворенной Им землей и Его алтарями, опять то же самое». — Почему вы спросили, Билл?
— Просто так. Я имею в виду, — рассмеялся Эрншо, — она рада будет услышать, что это не ее вина… — и кивнул на гостиную. — Кстати, Дик, не хочу, чтоб вы думали, будто я обращаю какое-нибудь внимание на сплетни. Можете не беспокоиться!
— Нет-нет, конечно.
— Хотя порой не могу избавиться от ощущения, что есть у Лесли какая-то тайна.
— Какая тайна?
— Помню, — задумчиво продолжал Эрншо, — как я с ней в первый раз встретился и поговорил. Знаете, она наш клиент.
— Как и все. Что тут такого особенного?
Эрншо пропустил вопрос мимо ушей.
— То, что я вам скажу, разумеется, не секрет. Она приезжала в Шесть Ясеней примерно за две недели до переезда, сняла «Фарнем-Хаус». Пришла ко мне в контору выяснить, не соглашусь ли я перевести ее счет из нашего лондонского филиала на Бейсингхолл-стрит сюда. Я, естественно, говорю, с удовольствием, — самодовольно рассказывал Эрншо. — Тогда она спрашивает: «У вас здесь есть депозитные сейфы?»
Он снова рассмеялся. Дик Маркем вытащил пачку сигарет, предложил Эрншо, но тот отрицательно помотал головой.
— Я говорю, нет, если она имеет в виду те штуки, которые установлены в наших крупных лондонских филиалах. Но объясняю, мы всегда предоставляем клиентам возможность держать ценности в нашем хранилище в опечатанных ящиках. Она как-то странно на меня взглянула и говорит, никаких ценностей у нее нет, только пару вещей было бы лучше в сейфе держать.
— И что?
— Потом спрашивает: «Вы должны знать, что лежит в коробке, которую я передам на хранение?» Я отвечаю, напротив, мы даже предпочитаем не знать. Всегда выдается расписка с отметкой «Содержимое неизвестно». И тут, старина, боюсь, я допустил дипломатическую промашку. Заметил, в шутку конечно: мол, разумеется, если у меня возникнут подозрения, буду обязан провести расследование. Больше она никогда об этом не заговаривала.
Содержимое неизвестно. Дик прикурил сигарету, следя за вьющимся дымком. Он хорошо представлял себе маленький кабинет на Хай-стрит: Эрншо за конторским столом, сомкнувшего кончики пальцев, склонившего прилизанную голову. И вечная мучительная загадка чего-то, что никакой ценности не представляет, но никому не должно попасться на глаза, тайна самой Лесли, обрела предельную остроту.
— Але! — окликнул его Эрншо.
За дребезжащим шумом приближающегося автомобиля последовало появление пыльного «хиллмена» доктора Миддлсуорта.
— Боже милостивый! — воскликнул Эрншо. — Да ведь это же…
Из задней дверцы машины, как очень крупный джинн из очень маленькой бутылки, медленно возникала необычайно высокая, необычайно дородная фигура в складчатой накидке и клерикальной шляпе совком с широкими, загнутыми по бокам полями. Дело было непростое: фигура придерживала на голове шляпу-совок, крепко держала очки на широкой черной ленте, с сильным пыхтением протискивалась, маневрируя, в узкую дверцу, одновременно сгибаясь вперед и опираясь на палку с ручкой-костылем.
Потом фигура в развевающейся накидке распрямилась, дородный джентльмен издали разглядывал коттедж. Его лицо с несколькими подбородками и разбойничьими усами порозовело от напряжения, но сохраняло воинственное выражение. Он прокашлялся, отчего затряслись многочисленные подбородки.
— Да, — сказал Дик, много раз видевший на газетных снимках изображение этого Гаргантюа. — Перед нами Гидеон Фелл собственной персоной.
Теперь он понял смысл упоминания о Гастингсе.
Вчера вечером Миддлсуорт сообщил в одной из коротких, отрывочных фраз, прерывавших задумчивое молчание доктора, что Гидеон Фелл проводит лето в Гастингсе, неподалеку. Миддлсуорт привез доктора Фелла в безумно ранний час. Почему?
Не имеет значения. Доктор Фелл знает о деле ровно столько же, сколько суперинтендент Хэдли. Сейчас история Лесли откроется, причем в присутствии Билла Эрншо. Дик почувствовал себя еще хуже, когда увидел, как Миддлсуорт что-то сказал доктору Феллу, после чего доктор-Гаргантюа направился к коттеджу.
Фактически казалось, будто доктор Фелл, рассекая траву палкой с ручкой-костылем, полон сдержанного, но дикого гнева. Огромный в своей накидке, как плывущий галеон, он был на голову выше любого местного жителя. Хрипло дыша, он остановился перед Диком Маркемом и чрезвычайно внимательно оглядел его.
Потом снова прокашлялся.
— Сэр, — молвил доктор Фелл, со старомодным величием снимая клерикальную шляпу-совок, — я говорю с мистером Ричардом Маркемом?
— Да.
— Сэр, — объявил доктор Фелл, — мы привезли вам хорошие вести.
В последовавшем молчании, пока он все так же сосредоточенно щурился на Дика, послышался далекий лай собаки.
— Хорошие вести? — переспросил Дик.
— Невзирая на факт, — продолжал доктор Фелл, надев шляпу-совок и оглядываясь на Миддлсуорта, — невзирая на факт нашей встречи по дороге сюда с неким майором… майором…
— Прайсом, — подсказал Миддлсуорт.
— Да, с неким майором Прайсом, который сообщил нам об утренних событиях и отчасти лишил нас триумфа. Я по-прежнему думаю, вы признаете вести добрыми.
Дик перевел озадаченный взгляд с доктора Фелла на Миддлсуорта. Миддлсуорт со сморщенным лбом под редеющими темными волосами, как всегда, оставался непроницаемым, но глаза, даже глубокие морщины у рта выражали загадочное ободрение.
— Так или иначе, мы сейчас все уладим, — заверил Миддлсуорт, вытащив изо рта трубку и выбив ее о каблук. Потом подошел к окну гостиной и легонько постучал в стекло. — Доктор Фелл, — сказал он, — там покойник. Кто он?
Доктор Фелл с глубоким бурчанием прошествовал как можно ближе к окну, насколько позволяла горой вздымавшаяся под одеждой грудь, приладил очки, очень сосредоточенно наклонился вперед. И всего через пару секунд снова выпрямился.
— Сэр, — ответил доктор Фелл с тем же сдержанным гневом, — не имею ни малейшего представления. Только это не сэр Харви Гилмен.
Глава 11
От слишком многочисленных потрясений чувства притупились, возникло какое-то оцепенение, легко сходившее за спокойствие.
— Что за шутки? — пробормотал Дик Маркем.
Он осознал, что перед ним три лица: Эрншо с разинутым ртом, горько скривившаяся физиономия Миддлсуорта и лицо доктора Фелла, торжествующее с такой искренней яростью, что выпяченная нижняя губа почти касалась разбойничьих усов.
