Энн Перри - Вор с Рутленд-плейс
— Как мило, что вы зашли, — тихо сказала она, обращаясь вначале к Кэролайн, потом к Шарлотте. — Прошу вас, присаживайтесь и устраивайтесь поудобнее. На улице все еще довольно холодно. — Поверх платья у нее была толстая шаль, и девушка зябко куталась в нее.
Шарлотта села в кресло на другом конце комнаты, подальше (насколько позволяла вежливость) от огня, жарко пылавшего в камине, словно была середина зимы. На дворе стоял славный весенний денек, солнечный, хотя пока еще и прохладный.
Кэролайн как будто растерялась. Быть может, ее собственные тревоги подступили так близко, что мешали выстроить мысли в вежливые фразы. Шарлотта поспешила заговорить раньше, чем Элоиза это заметит.
— Боюсь, лета всегда приходится ждать дольше, чем надеешься, — заметила она. — Думаешь, раз дни длиннее, то и солнце должно быть теплее, а это далеко не всегда так.
— Да, — отозвалась Элоиза, глядя на квадрат голубого неба в окне. — Да, обмануться так легко. День кажется солнечным и теплым, но, пока не выйдешь, ни за что не догадаешься, какой он на самом деле холодный.
Кэролайн вспомнила наконец о манерах и цели их визита.
— Мы ненадолго, — сказала она, — поскольку сейчас не время для светских визитов, но и я, и Шарлотта хотели узнать, как вы и не можем ли мы что-то сказать или сделать, чтобы утешить вас.
Сначала Элоиза как будто и не поняла, о чем речь, но потом лицо просветлело.
— Вы очень добры. — Она улыбнулась им обеим. — Не думаю, что переживаю глубже, чем все мы. Бедняжка Мина… Как внезапно может перемениться весь мир! Только что все шло как обычно, а в следующую минуту случаются громадные, ужасные и столь необратимые перемены, что кажется, будто прошли годы.
— Некоторые перемены — просто результат ужасных случайностей. — Шарлотта не могла упустить возможность что-нибудь узнать — уж слишком важное дело. — Другие же происходят постепенно, незаметно. Просто мы не всегда это замечаем.
Глаза у Элоизы расширились, словно неожиданное замечание Шарлотты привело ее в некоторое замешательство.
— Что вы имеете в виду?
— Я и сама толком не знаю, — уклонилась от ответа Шарлотта, не желая показаться чрезмерно любопытной. — Только я так думаю, что если бедняжка миссис Спенсер-Браун наложила на себя руки, то в ее жизни, должно быть, происходила какая-то трагедия, о которой мы и не подозревали. — Она намеревалась вести тонкую игру, но Элоиза была так естественна и открыта, что хитрости, подходящие в общении с кем-то более изощренным и искусным, выглядели бы здесь неуместно.
Хозяйка дома опустила глаза, разглядывая складки юбки на коленях.
— Вы думаете, Мина сама лишила себя жизни? — медленно, осторожно взвешивая каждое слово, спросила она. — Тогда это выглядит как трусость. Я всегда считала, что Мина сильнее.
Шарлотта удивилась — она ожидала большего сочувствия и понимания.
— Мы не знаем, какая боль ее мучила, — сказала она уже не так мягко. — По крайней мере, я не знаю.
— Нет. — Элоиза не поднимала глаз, но на лице ее промелькнуло раскаяние. — Думаю, мы по большей части даже не догадываемся о страданиях другого — насколько оно велико, насколько остро, какую боль причиняет. — Она покачала головой. — Но я все равно считаю, что лишить себя жизни — все равно что сдаться.
— Не всем достает сил бороться, или рана страшнее, чем можно вынести, — продолжала Шарлотта, в глубине души недоумевая, почему с таким упорством защищает Мину. Никакой особенной симпатии к покойной она не испытывала, ее чувства к Элоизе были гораздо теплее.
— Мы не знаем, лишила ли бедняжка себя жизни, — вмешалась наконец Кэролайн. — Возможно, произошло какое-то ужасное недоразумение. Я все же считаю, что если бы она была настолько убита горем из-за чего-то, мы бы это знали.
— Не могу согласиться с тобой, мама, — ответила Шарлотта. — А что вы об этом думаете, мисс Лагард? Вы ведь были хорошо знакомы с ней, не так ли?
С минуту Элоиза молчала.
— Не уверена. Раньше я думала, что знаю все, что можно знать, в курсе того, о чем говорят, и воображала, что могу определить, чего стоят слухи. Теперь же… — Она не договорила и поднялась, повернулась спиной к ним и прошла к окну в сад. — Теперь я начинаю понимать, что ничего, в сущности, не знала.
Шарлотта уже собиралась надавить еще, но тут дверь открылась и в комнату вошел Тормод. Взгляд его метнулся к стоящей у окна Элоизе, затем перескочил на Шарлотту и Кэролайн. В лице его читалось беспокойство и напряжение.
— Добрый день, — вежливо поздоровался он. — Как любезно, что вы зашли. — Он снова взглянул на Элоизу — озабоченно и даже встревоженно. — Боюсь, моя сестра слишком тяжело восприняла эту трагедию. Так расстроилась, что даже заболела. — В его темных глазах читалось предостережение: будьте осторожнее, выбирайте слова, иначе можно только усугубить дело.
Кэролайн пробормотала что-то вежливо-сочувственное.
— Ужасное дело, — сказала Шарлотта. — Тонкая натура всегда глубоко за всех переживает. Вы ведь были последними, кто видел бедняжку живой.
Тормод послал ей признательный взгляд.
— Конечно… и что еще больше угнетает Элоизу, так это мысль о том, что мы чего-то не заметили и ничего не предприняли. Разумеется, прислуга…
— О, прислуга, — отмахнулась Шарлотта. — Прислуга — это совсем не то же самое, что друзья, которым она могла бы довериться.
— Вот именно! — согласился Тормод. — К несчастью, нам она не доверилась. Я все же думаю, что имел место какой-то несчастный случай, быть может, неправильная дозировка лекарства.
— Может быть, — с сомнением произнесла Шарлотта. — Разумеется, я не очень хорошо ее знала. Она была такой рассеянной?
— Нет. — Элоиза отвернулась от окна. — Мина всегда точно знала, что делает. Если она и допустила роковую ошибку, то, должно быть, витала мыслями где-то далеко, иначе сразу же заметила бы, что налила не из того пузырька или взяла не из той коробочки, и выбросила бы, вместо того чтобы пить.
Тормод подошел к сестре и нежно ее обнял.
— Тебе нужно перестать думать об этом, дорогая. Мы больше ничего не можем для нее сделать, и ты только мучаешь себя. Вот заболеешь и уже никому ничем не поможешь, а только огорчишь меня. Завтра мы уезжаем в деревню, возвращаемся в «Пять вязов», где будем думать о другом. Погода с каждым днем улучшается. В лесу уже появляются первые нарциссы, и мы возьмем пролетку и поедем полюбоваться на них; может, даже с корзинкой для пикника. Как тебе это?
Элоиза улыбнулась ему, и ее лицо смягчилось, как если бы это она утешала брата, а не наоборот.
— Замечательно. — Она накрыла его ладонь своей. — Спасибо тебе.
Тормод повернулся к Кэролайн:
— Как это любезно с вашей стороны, что вы зашли, миссис Эллисон, и вы, миссис Питт. Мы очень вам признательны. Такие дружеские жесты помогают легче переносить подобные удары. Вы ведь, должно быть, потрясены не меньше. В конце концов, Мина была и вашей подругой.
— Признаться, я в полной растерянности, — несколько неопределенно отозвалась Кэролайн.
Шарлотта все еще гадала, что имела в виду мать, когда дверь открылась и служанка доложила, что пришла миссис Денбай. Следом, не дожидаясь приглашения, в комнату ворвалась и сама гостья.
Элоиза взглянула на гостью совершенно равнодушно, словно сквозь пустоту. Тормод, все еще обнимая сестру, вежливо улыбнулся.
Лицо Амариллис напряглось, круглые глазки недобро блеснули.
— Вам нездоровится, Элоиза? — удивленно спросила она сочувственно-нетерпеливым тоном. — Если чувствуете слабость, позвольте мне помочь вам подняться наверх и прилечь. У меня есть нюхательная соль, если хотите…
— Нет, спасибо, я не чувствую слабости, но признательна за ваше любезное предложение.
— Уверены? — Амариллис окинула ее придирчивым, оценивающим взглядом. — У вас нездоровый, я бы даже сказала, изможденный вид. Чего бы мне совсем не хотелось, так это чтобы вы перенапрягались из-за моего визита.
— Я не больна! — сказала Элоиза чуть резче.
Тормод еще крепче, словно поддерживая ее, обнял сестру, которая, на взгляд Шарлотты, держалась на ногах вполне твердо.
— Разумеется, нет, дорогая, — успокаивающе проговорил он. — Но ты пережила глубокое потрясение…
— И вы не так сильны, — добавила Амариллис. — Быть может, пошлете за ячменным отваром? Не позвать ли служанку?
— Спасибо, — поспешно согласился Тормод. — Отличная мысль. Уверен, миссис Эллисон и миссис Питт тоже выпьют ячменного отвара. Время для всех нас тяжелое. Вы ведь не откажетесь подкрепиться?
— Спасибо, — быстро ответила Шарлотта. Она еще не знала, на что рассчитывает, соглашаясь остаться, но, поскольку пока не узнала ничего, отказываться было бы глупо. — Я почти не знала бедную миссис Спенсер-Браун, но все равно ужасно опечалена ее смертью.
