Агата Кристи - Кривой домишко

— Этим протестом, — сказала мисс де Хэвиленд, — она просто соблюдала приличия, как это принято у простолюдинов.

Замечание было жестоким и обидным. И я вдруг понял, какую глубокую неприязнь испытывала Эдит де Хэвиленд к Бренде.

— Это было весьма справедливое и разумное распределение его состояния, — заметил мистер Гейтскил.

— А что было после того, как он огласил текст завещания? — спросил инспектор Тавенер.

— После прочтения он его подписал, — ответил Роджер.

Тавенер наклонился вперед.

— Как именно и когда он его подписал?

Роджер оглянулся на жену, призывая ее на помощь. Клеменси, подчинившись его взгляду, заговорила. Остальные члены семьи, казалось, были довольны тем, что заговорила она.

— Вы хотели бы в точности знать все, что происходило дальше?

— Если вы не возражаете, миссис Роджер…

— Мой свекор положил завещание на письменный стол и попросил одного из нас… кажется, Роджера… позвонить в колокольчик. Роджер позвонил. Когда на звук колокольчика пришел Джонсон, свекор попросил его позвать еще Джанет Вулмер, горничную. Когда слуги пришли, он подписал завещание и попросил, чтобы каждый из них поставил свою подпись под его подписью.

— Эта процедура соответствует установленным правилам, — заметил мистер Гейтскил. — Завещание должно быть подписано завещателем в присутствии двух свидетелей, которые обязаны поставить свои подписи на документе обязательно в то же самое время и в том же самом месте.

— А что было после этого? — спросил Тавенер.

— Свекор поблагодарил их, и они ушли. Свекор взял завещание, положил его в продолговатый конверт и сказал, что завтра отправит его мистеру Гейтскилу.

— Все ли согласны с тем, что это точное изложение всего происходившего? — спросил Тавенер, обводя глазами присутствующих.

По комнате прошел шумок согласия.

— Вы сказали, что завещание лежало на письменном столе. На каком расстоянии от стола находился каждый из вас?

— Не очень близко. Примерно в пяти-шести метрах.

— Когда мистер Леонидис зачитывал вам завещание, сам он сидел за столом?

— Да.

— После прочтения завещания и до его подписания он вставал или отходил от стола?

— Нет.

— Могли ли слуги прочитать документ, когда они его подписывали?

— Нет, — ответила Клеменси. — Свекор накрыл верхнюю часть документа листом бумаги.

— Очень правильная мера предосторожности, — сказал Филип. — Содержание завещания не касается слуг.

— Понимаю, — сказал Тавенер. — Вернее… не понимаю.

Резким движением он достал продолговатый конверт и наклонился вперед, чтобы передать его поверенному.

— Взгляните на это, — попросил он. — И скажите мне, что это такое.

Мистер Гейтскил вынул из конверта сложенный документ. В изумлении он начал вертеть его, разглядывая со всех сторон.

— Вот это сюрприз! Ничего не понимаю. Могу я узнать, где это было найдено?

— В сейфе, среди других документов мистера Леонидиса.

— Скажите же, в чем дело, — взмолился Роджер, — что вас так встревожило?

— Это и есть завещание, которое я составил для вашего отца и которое отослал ему для подписания, Роджер, но… после всего, что вы тут нам рассказали… не понимаю, почему оно не подписано.

— Что? Ну, я думаю, что это всего лишь черновик.

— Нет, — сказал поверенный. — Мистер Леонидис возвратил мне первоначальный черновик. А я на его основе составил завещание… именно это завещание, — он постучал по документу пальцем, — и послал ему на подпись. Согласно вашим показаниям, он подписал завещание в присутствии всех вас… и двое свидетелей также поставили свои подписи… однако это завещание не подписано.

— Но это невероятно! — воскликнул Филип Леонидис с таким оживлением, какого я никак не мог от него ожидать.

— У вашего отца было хорошее зрение? — спросил Тавенер.

— Он страдал глаукомой и для чтения надевал сильные очки.

— В тот вечер он был в очках?

— Конечно. Он их снял только после того, как подписал завещание. Мне кажется, именно так было дело?

— Совершенно верно, — подтвердила Клеменси.

— И никто… вы все уверены в этом… не подходил к столу до подписания завещания?

— Попытаюсь, если это получится, воссоздать весь этот эпизод, — сказала Магда, прищурившись.

— К столу никто не подходил, — сказала София, — и дед не вставал из-за стола.

— Стол стоял так же, как сейчас? Он не был подвинут ближе к двери, к окну или какой-нибудь портьере?

— Он стоял так же, как сейчас.

— Пытаюсь понять, каким образом могла быть произведена подмена, — сказал Тавенер. — Ведь, так или иначе, документ подменили. Мистер Леонидис был в полной уверенности, что подписывает тот самый документ, который только что зачитал вслух.

— А подпись могла быть стерта? — спросил Роджер.

— Нет, мистер Леонидис. Иначе остались бы какие-нибудь следы. Есть еще одна возможность: это может быть не тот документ, который мистер Гейтскил прислал мистеру Леонидису и который тот подписал в вашем присутствии.

— Ничего подобного, — сказал мистер Гейтскил. — Могу поклясться, что это тот самый подлинный документ. На бланке, в левом верхнем углу, был какой-то изъян… очертаниями немножко напоминал самолет. Я еще тогда обратил на это внимание.

Все присутствующие в недоумении поглядывали друг на друга.

— Совершенно необычайное обстоятельство, — сказал мистер Гейтскил. — Ничего подобного в моей практике еще не бывало.

— Вся эта история невероятна, — сказал Роджер. — Мы все здесь присутствовали, такого произойти просто не могло.

Раздалось сдержанное покашливание мисс де Хэвиленд.

— Что толку говорить, что что-то случившееся не могло случиться, — заметила она. — Как обстоит дело теперь — вот что я хотела бы узнать.

К Гейтскилу немедленно вернулась осторожность, присущая людям его профессии.

— Положение придется очень тщательно проанализировать, — заявил он. — Этот документ, разумеется, аннулирует все предыдущие завещания и распоряжения. Множество свидетелей могут подтвердить, что мистер Леонидис подписал то, что он, несомненно, считал данным документом. Гм-м… Весьма любопытный случай. Настоящая юридическая проблема.

Тавенер взглянул на часы.

— Обеденное время, — сказал он. — Извините, что я вас всех задержал.

— Не останетесь ли пообедать с нами, инспектор? — спросил Филип.

— Благодарю вас, мистер Леонидис, но я должен встретиться с доктором Греем в Суинли-Дине.

Филип обратился к поверенному:

— Вы обедаете с нами, мистер Гейтскил?

— Благодарю вас, Филип.

Все встали. Я незаметно приблизился к Софии. — Я ухожу или остаюсь? — тихо спросил я. Вопрос прозвучал комично, будто название какой-то старомодной песенки в викторианском стиле.

— Мне кажется, что тебе лучше уйти, — так же тихо ответила София.

Я незаметно выскользнул из комнаты вслед за Тавенером. Джозефина каталась туда-сюда, стоя на планке двери, ведущей в подсобные помещения. Судя по ее виду, она была чем-то чрезвычайно довольна.

— Полицейские — настоящие болваны, — заметила она.

Из гостиной появилась София.

— Чем ты занималась, Джозефина?

— Помогала нянюшке.

— Уверена, что ты подслушивала под дверью!

Джозефина скорчила ей гримасу и удалилась.

— На редкость трудный ребенок, — сказала София.

Глава XI

Я вошел в кабинет заместителя комиссара в Скотланд-Ярде и застал там Тавенера, который заканчивал свой, по-видимому, неутешительный отчет.

— Вот и все, — сказал он, — я всех их вывернул наизнанку… и что в результате? — ничего. Ни у кого нет мотива для убийства. Никто в средствах не стеснен. А все факты против супруги покойного и молодого учителя сводятся к тому, что он смотрел на нее влюбленными глазами, когда она наливала ему кофе!

— Ну полно вам, Тавенер, — сказал я. — У меня есть для вас кое-что поинтереснее.

Я сел, закурил сигарету, откинулся на спинку кресла и выложил им все, что удалось узнать.

— Роджер Леонидис с женой собирались сбежать за границу в следующий вторник. У Роджера состоялся бурный разговор с отцом в день смерти старика. Старый Леонидис обнаружил что-то неладное, и Роджер признался в содеянном.

Тавенер побагровел.

— От кого, черт возьми, вы получили эти сведения? — спросил он. — Если вам сказали об этом слуги…

— Я получил эти сведения не от слуг, а от частного агента.

— Что вы имеете в виду?

— Должен сказать, что в лучших традициях самых захватывающих детективных романов он, или, скорее, она, или, пожалуй, лучше сказать «оно» утерло полиции нос! Убежден также, — продолжал я, — что у моего частного агента в запасе имеется еще кое-что.