Паренек из Уайтчепела - Евгения Бергер
– Рад это слышать, – ответствовал собеседник. – Ты умный парень, и как только главный констебль подпишет бумагу о твоем назначении, займешь место в нашем отделе. Для начала детективом-сержантом, а там все зависит лишь от тебя. Не подведи меня, Джек!
– Как можно, сэр. Я очень вам благодарен за помощь! Без вас мне бы в полицию путь был заказан... Из-за Харпера все констебли на меня волком глядят.
Ридли хлопнул его по плечу.
– Это пока, – сказал он, – но со временем все забудется. Ты главное... глупостей не наделай...
Джек сразу понял, что под «глупостями» подразумевалась Аманда, и покраснел.
– Сэр, прошу вас... не надо... – произнес он, не в силах добавить: «... Я ведь люблю ее. По-настоящему! Вам этого не понять». Говорить о чувствах было непросто, особенно с Ридли, который и вовсе, казалось, не верил в любовь.
Как объяснить, что только рядом с Амандой сердце его билось сильнее и чаще, а мир расцветал новыми красками. Такими яркими, что слепило глаза...
Ради нее он хотел и становился другим...
Ради Аманды он мог бы, казалось, покорить целый мир, но был вынужден сам покориться негласным законам светского общества и позволить вдове горевать в одиночестве.
– Джек, я вовсе не бессердечный чурбан, и знаю, какой бывает любовь, – признался вдруг Ридли. – Тебе, наверное, сложно поверить, но я тоже когда-то любил... Да, любил и чувствовал то же, что ты, но... настоящее чувство так редко бывает счастливым, что легче и вовсе не знать его никогда. Оно, как ни странно, нас разрушает... – И с напором: – Забудь об Аманде Уорд. У тебя вся жизнь впереди – и её в ней не будет! Как бы сильно ты ни мечтал о другом... – Потом снова поглядел на огонь, помешивая угли в камине. И заключил: – Собирайся в дорогу. Перемена мест пойдет нам обоим на пользу!
После этого направился к двери и поспешно вышел из комнаты, оставив Джека наедине с его мыслями, чувствами и папками с нераскрытыми делами, которые он, по настоянию Ридли, разбирал все последние дни.
Дверь заднего входа открылась, и Джек скользнул в дом.
«Точно преступник», – подумалось ему с горечью. К счастью, дорогие объятия подсластили пилюлю, и он, вдохнув аромат цветочных духов, отринул прочь грустные мысли.
– Как же я рада видеть тебя, – выдохнула Аманда, утыкаясь Джеку в сюртук и щекоча нос кончиками волос. – Как же соскучилась!
– Я тоже скучал, – сказал он чуть громче необходимого, просто голос подвел, и Аманда прикрыла его губы ладонью.
– Тссс, – прошептала она, – мама все еще в доме. Караулит меня, словно преступницу! Ей, верно, кажется, что, оставшись одна, я совершу какую-то глупость...
Джек улыбнулся, услышав эти слова: они так живо перекликались с опасениями инспектора Ридли, что, наверное, в них что-то было. Аманду караулила мать, его – Рили... Чего они опасались? Что влюбленные купят билет до Америки и сбегут?
Джек никогда бы себе этого не позволил: Аманда привыкла к достатку и сытой жизни, а он, несмотря на юные годы и некоторую наивность, не верил в любовь в шалаше. Тот, кто вырос на улицах Уайтчепела, знавал худшую сторону жизни, ее изнанку и суть, и не питал напрасных иллюзий.
– Как ты? – спросил ее Джек. – Выглядишь бледной.
– Я держусь. – Девушка нерадостно улыбнулась. – И стараюсь не думать... – И схватив Джека за руку: – Я должна тебе что-то сказать. Что-то важное... – прошептала она. И Джеку припомнилось, как в наркотическом сне она шептала однажды, что не решается ему в чем-то признаться. Он постоянно гадал, о чем умалчивала Аманда.
– Что же, я тебя слушаю. – Он сжал ее пальцы.
– Я уезжаю, Джек. На какое-то время, – поспешно заговорила она. – Возможно, во Францию или Италию. Сам маршрут от меня не зависит. И я бы лучше осталась – сам понимаешь, почему это так, – она скользнула по его щеке пальцами, – но матушка совершенно несносна в последнее время: она придирается даже к тому, как я дышу. Теперь, после смерти, Уорд стал почти идеалом, который утрачен по моей только вине, и она постоянно вменяет мне это. Твердит, это все мой собственный грех и едва ли не в монастырь отправляет... – Аманда дернула головой. – Я знаю, что виновата, что никогда не любила его, что... была слишком беспечна, но... Джек, я хочу жить... и не так, как сейчас. Я хочу быть счастливой... с тобой!
У Джека перехватило дыхание: не от радости слышать эти слова – от горького осознания невозможности исполнения этой мечты.
– Значит, Франция? – спросил он вместо всего, что поднялось в душе.
– Или Италия, – кивнула Аманда. – Я еду с Барретами. Меня Анна позвала. Я еще не ответила, что поеду – не хотелось бы стать третьей лишней в их свадебном путешествии – но они берут с собой Гарри и Мэри, хотят показать им Европу, а значит, и я, наверное, не помешаю. Тем более что я задыхаюсь здесь, в Лондоне... В этом доме. Я должна вырваться хоть на время!
Джек погладил руку любимой, словно маленького зверька, стиснутого в ладонях. «Зверек» этот дергался, проявлял беспокойство, но он усмирял его прикосновением пальцев.
– Все правильно, тебе нужно поехать, – согласился он с ней. – И я рад, что мисс Чендлер...
– Теперь уже миссис Баррет, – поправила его девушка.
– … Что миссис Баррет, – повторил он за ней, – позвала тебя.
Аманда кивнула.
– Анна – замечательный человек. Они даже свадьбу думали отложить из-за смерти Уорда, но я попросила их с Чарльзом не поступать так... Они слишком долго шли к этому, и не обязаны были из-за меня рушить планы.
– Я счастлив за них.
– Я тоже. – Где-то в доме раздались шаги, и Аманда насторожилась. – Маме не спится ночами: она бродит по дому, как призрак, – сказала она, увлекая собеседника ближе к стене, в самую темноту. – Чем ты занят сейчас? – поинтересовалась у Джека. – Инспектор похлопотал за тебя?
– Да, он просил за меня главного констебля. Вскоре приступлю к службе под его руководством, но... – Джек замолчал, не зная, стоит ли говорить.
– Но?
