Неожиданное наследство инспектора Чопры - Вазим Хан
В бунгало Поппи обнаружила свою кузину в расстроенных чувствах. Лицо Киран выдавало, что она плакала – ее обычно безупречный макияж размазался. Красота Киран с юности была очень естественной – и овал лица, и изящная шея, и фарфоровая кожа давно и постоянно вызывали в Поппи чувство зависти. Ее двоюродная сестра легко могла бы стать кинозвездой, а с ее ростом и стройной фигурой выбор правильного наряда для важного мероприятия вообще не составлял проблемы. Киран выглядела исключительно хорошо в любой одежде, даже сейчас – в повседневных брюках и мятой футболке.
Поппи поняла, что у них есть серьезная причина выпить чашку ее знаменитого тамариндового чая. Она прогнала служанку-бхаи, бросившую обиженный взгляд исподлобья, и сама заварила чай, поставив на стол импортный китайский фарфоровый сервиз – Киран несколько недель назад похвасталась, что выиграла его в лотерею на традиционной дамской вечеринке.
– Расскажи мне, в чем дело, – бодро начала Поппи.
– Партана! – вскричала Киран. – Это все Партана!
Партане Малхотре было шестнадцать лет, она недавно перевелась на бакалавриат в один из престижных международных колледжей, открывшихся в Бандре. Киран возлагала большие надежды на то, что ее дочь станет хирургом или, если не получится, фотомоделью. Девушка, безусловно, унаследовала привлекательную внешность матери.
– Я думала, что эта школа – лучший выбор. Все учителя иностранцы, ну, понятно – англичане, швейцарцы, французы и все такое. Это обходится Ананду в миллион рупий в год! Все дети там – сыновья и дочери больших шишек. Представляешь, я слышала, что в следующем году туда, может быть, поступит младший Амбани!
На мгновение Киран просветлела, как будто перспектива поступления отпрыска богатейшей династии Индии в школу, где учится ее дочь, могла решить вообще все ее проблемы. Но затем ее лицо снова помрачнело.
– Неприятности начались несколько месяцев назад. Партана начала проситься переночевать в домах своих друзей. Я была против, но Партана жаловалась отцу. Она сказала, что с ней не дружат одноклассники, потому что ей не разрешают делать то, что делают все крутые ребята. Ну ты знаешь Ананда, он не допустит, чтобы его дочь была на вторых ролях. И после этого она начала уезжать по вечерам. На той неделе у Рену был день рождения, а на следующей – у Эши… Говорю тебе, невозможно уследить! Но все же это была моя ошибка. Я не должна была давать ей столько свободы, что бы ни говорил Ананд. Я должна был настоять на своем!
Киран замолчала, и по ее лицу покатились слезы.
– О, Поппи!
Поппи обняла кузину и подождала, пока та выплачется как следует. Затем Киран продолжила рассказ.
– Пару недель назад я начала замечать странности в ее поведении. Она начала избегать меня и не встречалась со мной взглядом. Я поймала ее на прямой лжи. А потом однажды утром я услышала, как ее рвет в ванной. И еще резкие перемены настроения.
Киран замолчала. На каминной полке причудливые швейцарские каретные часы отсчитывали мучительные секунды.
– Возможно, ты ошибаешься, – мягко сказала Поппи.
– Мать знает, Поппи, мать всегда знает!
«Да уж!» – подумала Поппи. В кои-то веки Киран подняла шум не из-за пустяков. Она поняла, что ужасно сочувствует сестре… Какая ужасная, ужасная ситуация! Индия менялась, Индия расцветала, Индия была теперь очень современным государством, но все еще оставались некоторые вещи, которые были неприкосновенны, и еще некоторые вещи, которые были совсем табу. А незамужняя беременная дочь-подросток была самым худшим, что могло случиться в любой респектабельной индийской семье.
– А… отец? – деликатно спросила Поппи.
– Исчез! – тихо всхлипнула Киран. – Он сын какого-то промышленника из Джуху. Как только Партана заговорила с ним о… об их безответственности, он побежал в слезах к своему знатному папочке. Следующее, что я узнала, – его забрали из школы и отправили учиться за границу. Конечно, я поехала к этому промышленнику, но он недвусмысленно сказал, что с его точки зрения дело закрыто. Знаешь, что он сказал мне? «Не бывает хлопка одной ладонью»! О, Поппи, я так разозлилась, что хотела ударить его, тут же ударить два раза, и левой, и правой ладонью! Но что я могла? Если бы я сказала Ананду, он пошел бы туда и убил этого человека, ты же знаешь, какой он вспыльчивый.
– Как насчет… – Поппи помолчала, не зная, как сформулировать деликатный вопрос.
– Нет, – сказала Киран, прочитав ее мысли.
– Моя несчастная дочь и слышать об этом не хочет. Она говорит, что никому не позволит убить своего нерожденного ребенка. Я пыталась сказать ей, что это случается постоянно. Причем сделать это можно незаметно, никто не узнает. Есть так много врачей, которые сделают это, не все дурочки ведь думают наперед. Она посмотрела на меня, как на серийную убийцу. Все эти западные фильмы, Поппи, забивают ее голову западными ценностями.
– Но не хочет же она растить этого ребенка!
Поппи была в шоке. Мысль о незамужней матери-одиночке в собственной семье – это было уже чересчур. Это скандал!
– Нет. По крайней мере, у нее есть хоть немного здравого смысла. У моей дочери большие амбиции, и она понимает, что не сможет ничего достичь с ребенком, о котором нужно заботиться, да еще и со скандальной репутацией, которая ее повсюду догонит. Она готова отдать ребенка на усыновление.
Настала очередь Поппи откинуться на спинку кресла в задумчивом молчании.
– Это означает, что ребенка придется родить. Все всё узнают.
– Нет! – яростно возразила Киран. – Никто не узнает. У меня есть план. Через пару месяцев, когда беременность начнет сказываться на фигуре, я собираюсь забрать ее из школы. Возьму направление на лечение у моего врача, там будет говориться, что она заболела какой-то там редкой болезнью и ей рекомендуется курс лечения – полный покой в здоровом, экологически чистом месте. Затем увезу ее с собой в Сильвассу на несколько месяцев. Ребенок родится там, и мы передадим его в приют Саи Бабы. В следующем году Партана возобновит учебу, и на этот раз я сама выберу школу при женском монастыре.
– Но что ты скажешь Ананду?
– Ничего, – решительно ответила Киран. – Совершенно ничего. Он и не спросит. Ананд и в лучшие времена думает только о себе и бизнесе. Он так много работает, что я его почти не вижу. И в этом
