Полиция на похоронах - Аллингем Марджери

— Кэтрин, дорогая, — сказала она, — ты и в самом деле не вполне здорова. Ваше тайное чаепитие по утрам — это совсем не то, что волнует доктора Леврока или меня в данный момент. — Она повернулась в другую сторону. — Маркус, я хочу, чтобы вы очень осторожно отнесли эту чашку вместо меня. Мистер Кемпион, подайте мне, пожалуйста, руку. Вильям, я буду очень признательна тебе, если ты останешься здесь до тех пор, пока я тебя не позову.

6

Важная дама

Странная процессия медленно двинулась по короткому коридору, соединявшему холл с небольшой солнечной комнаткой на южной стороне дома, служившей миссис Фарадей кабинетом.

Кемпион, казалось, полностью отдавал себе отчет в том, какую честь оказала ему старая дама, легко опиравшаяся желтоватыми пальцами на его руку. Маркус шел позади с чашкой в руке. Миссис Фарадей указала тростью нужную дверь.

— Сюда, — сказала она.

Кемпион открыл дверь и остановился, пропустив ее вперед. Комната, в которую они вошли, представляла собой настоящую гостиную в духе королевы Анны, совершенно неуместную в викторианском доме. Стены были обшиты белыми панелями и увешаны изящными меццо-тинто. Старинный розовый китайский ковер гармонировал с парчовыми занавесями, обрамлявшими окно с полукруглым верхом. Пылавший в камине огонь тускло отражался в старинной мебели орехового дерева. Подсвечники были сделаны из серебра и украшены гравировкой. Стиль, в котором была выдержана эта прекрасная комната, был полностью противоположен помпезной тяжеловесности всего остального дома.

Тетя Каролина в своих кружевах очень подходила этой комнате в качестве хозяйки. Она уселась у открытого бюро и повернулась к молодым людям, положив маленькую желтоватую руку на красивый итальянский блокнот с промокательной бумагой.

— Пожалуйста, поставьте эту чашку на мой письменный стол, Маркус, — сказала она. Спасибо. Вот сюда, на этот кусочек бумаги. Нужно три года полировать ореховое дерево, чтобы удалить с него влажное пятно. Вы можете сесть, джентльмены.

Они послушно уселись в широкие кресла, предназначавшиеся для поколения более упитанных людей.

— А теперь, — сказала она, обращаясь к Кемпиону, — позвольте мне вас рассмотреть, Рудольф. Вы не очень похожи на вашу милую бабушку, но все-таки я могу разглядеть в вас фамильные черты.

Кемпион покраснел. Удар угодил прямо в точку. Когда через некоторое время старая дама заговорила снова, ее лицо выразило некоторое удивление.

— Мой милый мальчик, — сказала она, — очень старые женщины любят посплетничать, но только между собой. Я вас не выдам. Я могу сказать, что теоретически я совершенно согласна с вашими родственниками, но, в конце концов, пока жив ваш невозможный братец, семейные обязанности есть кому выполнять, и я не вижу причин, почему бы вам не называть себя так, как вам хочется. Мы регулярно переписываемся с вдовой Эмили в течение последних сорока пяти лет, потому о вас я все знаю от нее.

Кемпион встретил разоблачение, касавшееся его личной жизни, с удивительным хладнокровием.

— Мы с бабушкой, — сказал он, — сообщники, по крайней мере, по мнению остальных членов семьи. Как считает моя мать, бабушка является подстрекательницей и помощницей в моих проделках.

Тетя Каролина кивнула.

— Я это поняла, — важно произнесла она. — Теперь перейдем к ужасным событиям в нашем доме. Как я поняла со слов Джойс, Маркус попросил вас помочь ему в этом деле. Я хочу, если вы не возражаете, попросить вас действовать непосредственно от моего имени. Для вас будет приготовлена комната, и фирма Фезерстоуна получит распоряжение выплатить вам сто гиней, если вы пробудете в моем распоряжении меньше месяца. Не беспокойтесь, — добавила она резко, когда Кемпион открыл рот, чтобы что-то ответить, — вы в любой момент можете отказаться, если захотите. Мне восемьдесят четыре года. Вы, конечно, понимаете, что в подобных обстоятельствах я должна использовать и свой собственный ум, и энергию других людей для того, чтобы защитить себя и своих домочадцев. Я также должна оградить себя от злобы, огорчений и волнений, которые мне уже не по силам.

Она остановилась и посмотрела на них с мрачным спокойствием, в котором было что-то потустороннее. Кемпион понял, что она — женщина необыкновенно сильного характера, и ее отчужденность могла бы произвести на него неприятное впечатление, если бы не последующее ее замечание.

— Видите ли, — спокойно сказала она, — совершенно необходимо, чтобы кто-то мог смотреть на все происходящее с разумной точки зрения. Моим бедным детям Бог недодал ума, и поэтому я должна сохранить все оставшиеся у меня силы. Вы можете подумать, что я встретила ужасную смерть Джулии, случившуюся сегодня утром, с излишним стоицизмом, — продолжала она. — Однако, я уже не в том возрасте, чтобы ради сохранения приличий обманывать себя. Может быть, из-за того, что Джулия прожила со мной дольше остальных моих детей, или потому, что она очень напоминала мать моего мужа, которая была слишком глупа даже для того поколения, в котором женская глупость была в моде, я не знаю, но я всегда считала, что в Джулии было слишком много глупости и слишком мало великодушия. Поэтому, хотя ее смерть и была для меня неожиданным ударом, я не испытываю особой скорби. Ясно ли я выразила свою мысль?

— Да, — сказал Кемпион, сняв очки, а с ними утратив и свой дурацкий вид. — Я понимаю. Вы хотите, чтобы я служил буфером между вами и теми потрясениями, которые вполне могут произойти в будущем.

Миссис Фарадей ласково посмотрела на него.

— Эмили права, — сказала она. — Похоже, вы и в самом деле очень умный молодой человек. Так я считаю, что по первому пункту мы с вами договорились. А теперь я хочу довести до вашего сведения, что мне нечего скрывать — я имею в виду от полиции. Я хочу оказать им всяческое содействие. Мой опыт подсказывает мне, что, скрывая несчастье, ничего не достигнешь. Кроме того, чем быстрее все закончится, тем быстрее и забудется. Теперь я хочу поговорить с вами насчет газет. Репортеры уже начали одолевать этот дом. Конечно, прислуге велено ничего не рассказывать, но я не думаю, что имеет смысл отрицать все, о чем пишут в газетах. Исходя из моего опыта, это может обозлить газетчиков, и тогда они насочиняют гораздо больше, чем смогут выведать у кого-либо из нас.

Она еще раз бросила быстрый птичий взгляд на своих собеседников. Они кивками выразили свое согласие с нею, и она, по-видимому, была этим удовлетворена.

— Вы понимаете, что я не собираюсь встречаться с этими людьми сама, — продолжила она, слегка улыбнувшись при мысли о такой возможности. — И, конечно, с ними не должен встречаться Вильям. Я надеюсь, что вы об этом позаботитесь, «мистер Кемпион». Кроме того, вы также должны попытаться найти виновного, хотя я не хочу обижать вас, ставя на одну доску с полицией. Однако больше всего мне нужно, чтобы вы сообщали мне обо всем происходящем немедленно, чтобы я без всякой подготовки не оказалась лицом к лицу с последствиями событий. И, конечно, — продолжила она слабым, но отчетливым голосом, — нам нужно, чтобы в доме присутствовал умный человек, способный при необходимости нас защитить. Потому что, — продолжала она, — если в семье произошло уже два убийства, а в этом я совершенно уверена, в безопасности находится только один человек. Пока убийца не найден, остается только гадать, кто станет следующей его жертвой.

Тихий голос умолк, и двое молодых людей, сидевших в креслах в чудесной комнате, принадлежащей теге Каролине, с молчаливым изумлением смотрели на старую женщину, которая с отчужденным видом говорила им столь поразительные вещи.

У очень старых людей эмоции и привязанности очень часто переживают интеллект. Тем более удивительно и даже немного страшновато было столкнуться с прямо противоположным явлением.

Затем тетя Каролина перенесла свое внимание на Маркуса.

— Я не собираюсь дожидаться приезда вашего отца для того, чтобы отдать необходимые распоряжения, — сказала она, — потому что сегодня утром я посчитала, сколько вам лет. Вам уже около тридцати, и я не вижу причин, почему в данной ситуации вы не можете оказаться даже более полезным, чем ваш отец. Кроме того, — добавила она с усмешкой, — если человек не может принять на себя всю ответственность в тридцать лет, вряд ли он сможет сделать это и в дальнейшем. Прискорбным примером являются Вильям и Эндрю. Помню, однажды я высказала эту мысль мистеру Гладстону. Это произошло в этой же самой комнате много-много лет тому назад. Он ответил мне: «Мадам, если бы я мог согласиться с вами, я никогда не стал бы политиком». Но после ужина, будучи в гостиной, он сказал мне, что я была совершенно права.