Ипполит Рапгоф - Тайны японского двора. Том 2
Для магараджи это был тяжкий удар.
Редактор подал ему только что вышедшее вечернее издание, где на видном месте были напечатаны все подробности прибытия.
— В таком случае, — со вздохом проговорил магараджа, — я попрошу хоть немного унять словоохотливых фельетонистов.
— Это я могу сделать сегодня же в клубе, — сказал доктор Сали-шаде.
Магараджа поклонился.
LI. Барон и письмо
Барон всячески старался рассеять тоску. Дни казались ему нескончаемо длинными.
Когда наступала ночь, он удалялся на корму и проводил время, глядя в страшную хаотическую тьму. Эта тьма своей непроницаемостью всегда вызывала в душе его какой-то страх перед неизвестным будущим. Теперь перед ним лежал сфинкс завтрашнего дня. Что его ожидало? Радость или горе? Жизнь или смерть? Все это было так же темно, как и та хаотическая тьма, окружавшая горизонт, в которую он тщетно стремится проникнуть своим тревожным пытливым взором.
— Боже мой, что у меня сердце так бьется? — говорил он в глубоком волнении.
Барон, которого всегда интересовали исторические памятники древней старины, в данную минуту не думал о предстоящем зрелище, какое представляет знаменитый Порт-Саид.
Уже занималась заря и солнце своими красными лучами обагряло водную площадь. Вдали виднелись обелиски, легкий тропический туман окутывал дальний горизонт. Барон не смыкал глаз, все его существо было проникнуто одной мыслью скорее и скорее узнать что-нибудь об участи дорогой принцессы. Но вот наконец «Ричард III» подплывает к гавани.
По прибытии в Порт-Саид пассажиры поспешили осмотреть город.
Как только пароход оштвартовался, на палубу забрались арабы, торговцы фруктами и прохладительными напитками. Некоторые принесли коллекции открытых писем с видами северной Африки.
— Не прикажете ли? — назойливо пристал один из них, обращаясь к барону.
Но мысли барона витали далеко.
Он переносился в Париж, в Булонский лес с его чудной беседкой, где он впервые так страстно и так нежно целовал свою милую Хризанту.
Барон так углубился в эти воспоминания, что не замечал всего происходившего около него. Крики арабов, свистки, гудки пароходов, смех и возгласы матросов — все это утопало в волнах нахлынувших воспоминаний.
В эту минуту по трапу поднялся красивый шатен в громадной соломенной шляпе и легком фланелевом костюме.
То был мистер Бо, согласно обещанию, данному Хризанте, спешивший передать письмо барону.
Подойдя к капитану, беседовавшему с комиссаром, он спросил:
— Нет ли среди ваших пассажиров барона Эдмунда фон-дер-Шаффгаузена?
Капитан подозвал вахтенного.
— Отыщите барона фон-дер-Шафгаузена, его тут спрашивает этот джентльмен.
Вахтенный подвел мистера Бо к стоявшему в раздумье барону.
— Мне необходимо с вами переговорить, — промолвил шатен.
— К вашим услугам, — ответил барон, недоумевая.
Они прошли среди канатов и тюков к борту.
— Тут, кажется, никого нет. А потому позвольте вам вручить это письмо, только спрячьте его и прочитайте в своей каюте.
Барону достаточно было взглянуть на почерк, чтобы узнать автора.
— Это она, она! — воскликнул он и спрятал письмо в карман жакетки.
— Простите, — проговорил он, — я не имею удовольствия вас знать, но быть может, мы в жизни еще с вами встретимся. Я навсегда ваш должник. Располагайте мною…
Барон подал мистеру Бо руку.
— Благодарю вас, сэр, — ответил тот по-английски. — Я исполнил поручение, не более, и очень рад с вами познакомиться. Я капитан английской службы и тоже через неделю выезжаю в Токио.
— Я заеду в Нагасаки, — ответил барон, — так как меня там встретит германский консул, мой однополчанин. Я там пробуду недолго. Я еще не знаю, удастся ли мне проехать в Токио. Во всяком случае, если вы проездом будете в Нагасаки, то мой адрес — гостиница «Бель-Вю». Я буду очень рад вас видеть у себя, — сказал барон, еще раз пожав руку нового знакомого.
Дойдя вместе с бароном до трапа, мистер Бо дал свисток, на который ответил катер гудком и быстро подъехал к борту «Ричарда III».
— Еще раз благодарю вас, — крикнул барон, пожимая руку капитана.
Как только катер отплыл, барон поспешил в свою каюту.
Он поспешно разорвал конверт и пробежал письмо.
«Жди весточки от меня в Нагасаки, — писала Хризанта, — и не приезжай, покуда я тебя об этом не уведомлю. Мы окружены шпионами. Знают, что ты едешь. Берегись, жизнь твоя в опасности. Пламенно желаю тебя видеть, но твоя жизнь мне дороже всего в мире, и я готова лучше ждать, чем подвергать ее какой-либо опасности. Вечно твоя Хризанта».
— Вечно твоя, — повторил барон. — Я знаю, что она мне верна, что она мне не изменит ни при каких обстоятельствах. Знаю также, что со стороны японцев будут пущены в ход самые непозволительные средства, чтобы разлучить меня с ней.
Он задумался.
— О, сколько мне придется еще бороться, если вообще суждено преодолеть все препятствия, — вздохнул он, рассматривая милые строки.
Пароход снова тронулся в путь. На палубе играл оркестр музыки. Из буфетной залы доносились в каюту веселые возгласы. Но барона это не соблазняло. Он думал только о Хризанте.
Снова и снова оп пробегал письмо, как бы стараясь проникнусь в душу его автора.
— Она жива… она думает о моей безопасности… Она пламенно желает меня видеть, — бормотал он, целуя дорогие строки.
— О, если бы она знала, как я соскучился по ней! Когда, когда же наконец я ее увижу, — крикнул он в отчаянии.
На палубе продолжала играть музыка.
Следующие за тем дни он провел в обществе пассажиров и, не желая обращать на себя внимание, старался казаться веселым и беззаботным.
Время быстро проходило в веселой беседе, но барон от времени до времени вдруг становился скучным, что не скрылось от глаз наблюдательных женщин.
Среди пассажиров была чета Юзар.
Муж и жена Юзар, еще молодые люди, совершали свое свадебное путешествие.
Мадам Юзар, рыжеватая блондинка, была типичная парижанка. Она давно обратила внимание на барона и несколько раз, указывая на него, говорила мужу, что не понимает, как можно быть таким необщительным, как этот немец.
— Должно быть, вы путешествуете в силу необходимости, а не ради удовольствия, как мы? — однажды обратился к барону господин Юзар.
— Вы правы, я еду с важной миссией, — ответил барон.
— Позвольте узнать, с какой? — вмешалась веселая мадам Юзар.
— К сожалению, я не имею права сообщить вам этого, — вежливо ответил барон.
— Вы едете, кажется, в Нагасаки? Так ведь и мы туда едем. У моего мужа тоже есть поручение коммерческого характера от одной оружейной фабрики. Мы, быть может, встретимся с вами. Мы остановимся в «Гранд-Отеле». Милости просим к нам.
Барон улыбнулся и отвесил поклон.
Он сам себя не узнавал. Месяц тому назад он наверно бы оказался самым веселым собеседником. А теперь его тяготила даже беседа столь невинного свойства.
Видя, что барон уклоняется от беседы, Юзар прекратил разговор и прошел с женой к группе веселящейся английской молодежи, совершавшей кругосветное плавание при содействии компании Кука.
LIII. Раут
В доме Коматсу волнение понемногу улеглось.
Траур по близким родственникам длится девяносто дней, а потому у Коматсу не было официальных приемов.
Но Хризанта, видимо, скучала и магараджа решил немного развлечь ее, устроив вечер.
Кстати, у него был хитрый план поближе ее познакомить с принцем Фушима, которого он ей наметил в женихи.
Среди приглашенных было множество гвардейских офицеров, посланников разных европейских держав, только что приехавший эрцгерцог, близкий родственник австрийского императора, прибывший в Токио инкогнито в качестве туриста. Был также Дзук-Чей и множество высокопоставленных чиновников.
Маркиз Ито письменно высказал свое сожаление, что не может быть по случаю важных государственных дел.
И действительно, в этот день у маркиза состоялось чрезвычайно важное совещание с английским послом.
Раут оказался блестящим.
Элегантные салоны магараджи были освещены бесчисленным количеством электрических огней.
Труппа гейш, приглашенных увеселять гостей своими танцами и пением, явилась в роскошных национальных кимоно.
Среди них было немало красавиц.
Принцесса вошла в роскошном белом туалете из дорогих брюссельских кружев.
Крупная диадема замечательных бриллиантов, — подарок магараджи — обращала на себя всеобщее внимание, вызывая зависть дам.
Дзук-Чей не спускал глаз с Хризанты.
Он впервые был представлен, хотя давно любовался ею.
Но вот к Дзук-Чею подошел офицер и что-то шепнул ему на ухо.
На лице Дзук-Чея выразилась тревога. Он взял офицера под руку и вышел с ним на веранду зимнего сада.
