Морис Леблан - Арсен Люпен против Херлока Шолмса
Слева от двери вверху на одном из камней было выгравировано: «Архитектор Дестанж, 1875 год».
На доме 23 — точно такая же надпись.
Пока что ничего особенного. Надо проверить и на авеню Анри-Мартен.
Мимо проезжал фиакр.
— Кучер, авеню Анри-Мартен, дом 134, и галопом!
Он ехал стоя, понукал лошадь, обещал вознице щедрые чаевые. Скорее! Еще скорее!
Как он волновался на углу улицы Помп! Неужели наконец забрезжил хоть лучик истины?
На особняке было выгравировано: «Архитектор Дестанж, 1874 год».
На соседних домах — та же надпись: «Архитектор Дестанж, 1874 год».
Он откинулся на сиденье фиакра и, весь дрожа от радости и волнения, просидел так несколько минут. Наконец в густых сумерках мелькнула полоска света! В темном густом лесу, прорезанном сетью тропинок, удалось различить первый след врага!
Зайдя на почту, он попросил соединить его с замком Крозон. Трубку сняла сама графиня.
— Алло! Это вы, мадам?
— Господин Шолмс, не так ли? Все идет хорошо?
— Очень хорошо, мадам, я очень спешу, хочу только узнать… алло… одно слово…
— Слушаю вас.
— В какое время был построен замок Крозон?
— Тридцать лет назад он сгорел, а потом перестраивался.
— Кто именно выполнял работы? И в каком году?
— У нас над крыльцом написано: «Архитектор Люсьен Дестанж, 1877 год».
— Спасибо, мадам, будьте здоровы.
И вышел на улицу, шепча:
— Дестанж… Люсьен Дестанж… какое-то знакомое имя.
Заметив поблизости читальню, он попросил справочник и выписал оттуда следующие сведения: «Люсьен Дестанж, родился в 1840 году, лауреат Гран-При в Риме, кавалер ордена Почетного легиона, автор нашумевших архитектурных проектов… и т.д.».
Оттуда Шолмс пошел прямо в аптеку, а потом в клинику, куда перевезли Вильсона. Распластанный на своем ложе пыток, под капельницей, весь дрожа от озноба, лежал в бреду старый товарищ.
— Победа! Победа! — завопил Шолмс. — Мне удалось ухватиться за конец нити!
— Какой нити?
— Той, что приведет нас к успеху! Теперь вступаю на твердую почву, где есть и отпечатки, и улики…
— И следы сигаретного пепла? — ожил Вильсон.
— И многое другое! Вы только подумайте, Вильсон, я выявил тайную связь между приключениями Белокурой дамы! Почему Люпен для своих действий избрал именно эти три дома?
— Да, почему?
— Потому, что все они, Вильсон, были построены по проектам одного и того же архитектора. Легко догадаться, скажете вы? Несомненно. Однако никто об этом не подумал.
— Никто, кроме вас.
— Кроме меня, и теперь я знаю, что архитектор составил проекты, благодаря которым стало возможным осуществление всех трех акций. Люди думают, это какое-то волшебство, а на самом деле все просто и понятно.
— Какое счастье!
— Да, пора было, пора, старина, а то я уже начал терять терпение… Ведь сегодня четвертый день.
— Из десяти.
— Но отныне…
Ему не сиделось на месте, он казался против обыкновения веселым и словоохотливым.
— Только подумайте, тогда, на улице, эти мерзавцы ведь могли и мне руку сломать, как вам. Ну что вы на это скажете, Вильсон?
Вильсон лишь вздрогнул, представив себе подобный кошмар.
А Шолмс продолжал:
— Это нам будет уроком! Видите ли, Вильсон, самая большая наша ошибка в том, что мы начали открыто сражаться с Люпеном и любезно подставлялись под его удары. Но зло не так уж велико, поскольку объектом атаки оказались вы.
— И теперь лежу со сломанной рукой, — заныл Вильсон.
— А ведь мы оба могли бы тут оказаться. Хватит бахвальства. Пока я действую средь бела дня, под их наблюдением, мне не повезет. Но работая в тени, обретя свободу действий, я получу огромное преимущество, несмотря на превосходящие силы противника.
— Может быть, Ганимар поможет?
— Никогда! Лишь в тот день, когда я смогу сказать: «Вот Арсен Люпен, вот его нора и вот как надо его ловить», лишь тогда я пошлю за Ганимаром либо к нему домой, на улицу Перголез, либо, как он сказал, в швейцарскую таверну на площадь Шатле. А пока буду работать один.
Он подошел к кровати, положил руку Вильсону на плечо (конечно, на больное плечо) и сказал ласково:
— Выздоравливайте, старина. Теперь ваша роль заключается в том, чтобы отвлечь на себя двух-трех сообщников Люпена, пусть себе ждут в надежде отыскать мой след, что я зайду вас проведать. Облекаю вас особым доверием.
— Особым доверием… вот за это спасибо, — благодарно ответил Вильсон. — Постараюсь приложить все усилия, чтобы его оправдать. Но вы, насколько я понял, больше не придете?
— Зачем бы это? — холодно возразил Шолмс.
— Верно… верно… мне намного лучше. Только прошу вас, Херлок, окажите мне последнюю услугу. Не могли бы вы дать мне попить?
— Попить?
— Да, умираю от жажды, ведь у меня жар.
— Ну конечно! Сейчас, сейчас…
Он взял в руки бутылку, но, заметив поблизости кисет с табаком, разжег трубку и вдруг, словно и не слышал просьбу товарища, быстро вышел вон, в то время как старый друг провожал его взглядом, молящим о недоступном стакане воды.
— Мне нужен господин Дестанж!
Лакей смерил взглядом незнакомца, которому только что открыл дверь особняка, великолепного особняка на углу площади Малерб и улицы Моншанон. Посетителем оказался маленький седой человек с плохо выбритым лицом. Длинный черный редингот сомнительной чистоты как нельзя лучше подходил к неуклюжей фигуре, явно обделенной природой. Как и следовало ожидать, лакей высокомерно ответил:
— Может быть, господин Дестанж дома, а может быть, и нет. У месье есть визитная карточка?
У месье не было визитной карточки, но оказалось рекомендательное письмо, которое лакей и отнес господину Дестанжу, а этот самый господин Дестанж велел проводить посетителя к нему.
Того провели в огромную ротонду в крыле особняка, где вдоль стен стояло множество книг. Архитектор спросил:
— Вы господин Стикман?
— Да, месье.
— Секретарь пишет мне, что заболел и послал вас продолжить составление начатого под моим руководством общего каталога книг, в частности немецких. Вы знакомы с подобной работой?
— Да, месье, давно знаком, — ответил Стикман с сильным тевтонским акцентом.
Таким образом, договор был заключен, и господин Дестанж немедля приступил к работе с новым секретарем.
Херлок Шолмс прибыл на место.
Чтобы выйти из-под опеки Люпена и проникнуть в особняк, что вместе с дочерью Клотильдой занимал Люсьен Дестанж, знаменитому сыщику пришлось, использовав все свои хитрости, нырнуть в неизвестность, заручиться доверием и расположением множества людей, одним словом, в течение сорока восьми часов жить сложной, наполненной жизнью.
Ему стало известно следующее: слабый здоровьем господин Дестанж, стремясь к покою, удалился от дел и уединенно жил в окружении своей коллекции книг по архитектуре. Единственным его удовольствием было перебирать запыленные старые тома.
Что касается Клотильды, она слыла оригиналкой. Взаперти, как и отец, но в другом крыле особняка, она никогда нигде не появлялась.
«Все это, — думал он, под диктовку господина Дестанжа занося в журнал названия книг, — все это еще ничего не объясняет, но все-таки хоть какое-то движение вперед. Просто невозможно, чтобы я не разгадал эти мудреные загадки: является ли сообщником Люпена господин Дестанж? Продолжает ли он с ним встречаться? Сохранились ли чертежи, проекты тех трех домов? Удастся ли узнать, где находятся еще и другие дома с таким же секретом, которые Люпен, возможно, приберегает для себя и своей банды?»
Господин Дестанж — сообщник Арсена Люпена! Этот уважаемый человек, кавалер ордена Почетного легиона, был заодно со взломщиком? Гипотеза вовсе не казалась приемлемой. К тому же, даже если предположить такое, как мог господин Дестанж, в то время как Арсен Люпен был еще младенцем, предвидеть, что ему тридцать лет спустя понадобится исчезать из этих домов?
И все же англичанин яростно трудился. Его замечательный нюх, только ему одному присущий инстинкт подсказывал, что здесь скрывается какая-то тайна. Тайна витала в воздухе, и, хотя он не мог точно определить, в чем именно она заключается, ощущение тайны не покидало его с того самого момента, как он вошел в особняк.
Наутро следующего дня ему все еще не удалось сделать никаких интересных открытий. В два часа он впервые увидел Клотильду Дестанж, пришедшую в библиотеку за какой-то книгой. Это была брюнетка лет тридцати, она двигалась тихо и медленно, а на лице дочери Дестанжа застыло то отсутствующее выражение, которое бывает у всех, кто живет, погрузившись в самое себя. Она обменялась несколькими словами с отцом и вышла, даже не взглянув на Шолмса.
После обеда все так же уныло тянулся день. В пять часов господин Дестанж сказал, что ему нужно уйти. Шолмс остался один в круглой галерее, проходившей на уровне середины стен ротонды. День клонился к вечеру. Шолмс как раз собирался уходить, но вдруг до его слуха донесся какой-то скрип. У него появилось ощущение, что в комнате кто-то есть. Потекли, сливаясь, бесконечные минуты. И тут Шолмс вздрогнул: совсем рядом из полутьмы террасы выступила какая-то тень. Невероятно! А может быть, этот невидимка стоял здесь уже давно? И откуда он появился?
