Томас Ханшеу - Человек с тысячью лиц
Теперь детективу и в самом деле ничего не мешало отправиться на свежий воздух. Его очень интересовало, какая связь существует между молодым Рейнором и Марго. Однако сыщик не хотел выдать себя раньше времени, а посему подчинился неизбежному — позволил сыну генерала вести себя, хотя и сделал вид, что ему стало лучше.
Однако в создавшейся ситуации были и плюсы. Теперь инспектор без возражений станет свидетелем встречи Джефа Клаверинга и леди Кэтрин Фордхэм, причем в качестве больного человека — а таковые всегда в той или иной степени являются объектом женского внимания. Вообще-то Клик рассчитывал подстроить ситуацию таким образом, чтобы леди Кэтрин стала порхать вокруг него. Так и Джеффри Клаверинг окажется рядом, и инспектору удастся хорошенько изучить его. Но при этом он боялся, что потеряет возможность разобраться в том, что связывало Гарри Рейнора и Марго. Простой факт, что молодой человек так тщательно прятал серебряную коробку с письмами и фото, само по себе говорило о многом. Вряд ли он скрывал эти письма от отца. И поэтому инспектор не стал препятствовать молодому Рейнору вывести его из комнаты.
— Тошнит, старина, голова идет кругом, — ответил инспектор Клик в ответ на повторный вопрос сына генерала. Они не спеша спустились по темной лестнице. — Кружится, словно волчок. Если бы я был дома, то, наверное, пошел бы и лег в постель, словно ребенок. А если разлечься у вас, то тут окажутся двое больных на одном этаже. Или лорд Улмер «отдыхает» на первом?
— Да, он там. Вторая дверь по коридору от лестницы. Но говорите тише, старина, а то можете потревожить его. Больные спят, словно кошки, один глаз и оба уха всегда настороже. А лорд Улмер может спать круглые сутки… Еще секундочку, потерпите! Что с вами, господин Барч?
А заволновался и спросил он потому, что Клик неожиданно качнулся, а потом, согнувшись, прислонился к перилам, словно хотел передохнуть.
— Все в порядке. Но я чувствую себя словно гнилой пень, — ответил он. — Подождите секундочку…
После этого инспектор чуть приподнял голову и застонал, а сам, внимательно оглядев коридор, определил дверь, ведущую в апартаменты лорда Улмера.
— Хорошо… спасибо… Боль чуть отпустила, старина, — продолжал он, запомнив расположение дверей и прикинув, куда выходит окно его комнаты — скорее всего, это было второе окно левого крыла дома. — Подвиньтесь. Давайте пойдем дальше.
И тяжело опершись на молодого Рейнора, инспектор Клик продолжил спуск.
Глава XI
РУИНЫ
Задержка, пусть даже и пустяковая, вызванная опрокинутой табакеркой, ничуть не повлияла на дальнейшее развитие событий. И хотя Клик хотел вовремя воссоединиться с остальными обитателями усадьбы, чтобы стать свидетелем встречи Джеффри Клаверинга и леди Кэтрин Фордхэм, автомобиль подъехал к крыльцу чуть раньше, а так как генерал, госпожа Рейнор, Алиса и леди Кэтрин находились на веранде, инспектор опоздал. Когда он со своим спутником доковылял до веранды, на ее ступенях уже шел оживленный разговор.
Существует некая, едва различимая магия влюбленности, которая рассеивает все иные эмоции. Несмотря на всю серьезность ситуации, леди Кэтрин буквально лучилась от счастья. То же чувство, пусть даже чуть в меньшей степени, было написано на лице Джеффри Клаверинга. Не требовалось особой проницательности, чтобы заметить, как тяготит влюбленных светская беседа — они, без сомнения, хотели поговорить наедине.
Появление Клика и рассказ молодого Рейнора о том, как его гостю неожиданно стало плохо, переключили внимание всех собравшихся на инспектора. Как и предполагал сыщик, он стал главным объектом внимания леди.
— Этому несчастному стало плохо, — объяснил молодой Рейнор, подводя инспектора к большому плетеному стулу. — По-моему, тут все дело в желудке, если я правильно разобрал симптомы. Могу поспорить, что всему виной тот самый сыр, что мы ели на завтрак. Он и собаку убил бы. Надо вызвать повара, и пусть он сам съест все остатки сыра… А, это вы, Клаверинг; как у вас дела? Выглядите, словно у вас все в порядке… ведь так? И это тот человек, кому только вчера дали от ворот поворот?
Замечание было произнесено столь весело, словно говоривший подразумевал какую-то шутку, которая должна рассмешить всех окружающих, такую, что даже его недалекая мать должна была ее понять.
— Гарри, дорогой, как ты можешь? — спросила она укоризненно, в то время как молодой Клаверинг покраснел до корней волос, а обе девушки от возмущения даже сказать ничего не смогли. — Дорогой мой мальчик, ты должен думать о том, что говоришь.
— Ха! — хрюкнул переполненный отвращением генерал. — Лучшее, что он мог сделать, так это вообще не говорить. Мне кажется порой, Гарри, что ты всю ночь лежишь с открытыми глазами и думаешь, какую бы очередную гадость сказать на следующий день. И это ты делаешь постоянно.
— Вот именно… И мне плевать на все, что вы думаете, — ответил его сынок, обиженно надувшись. — Я всегда все делаю неправильно, если верить тому, что говорят другие. Мне кажется, что лучшая вещь, которую я могу сделать, — удавиться, и тогда все будут счастливы. Я вот уже скажу господину Барчу: когда вам станет лучше, вы найдете меня или в стойлах, или в наших благословенных руинах на уроке этикета, который будет преподавать мне семейный призрак… если, конечно, он решится воспитывать такого, как я.
Злобно фыркнув в сторону отца, этот привлекательный молодой джентльмен развернулся и, спустившись с веранды, отправился за угол дома.
Место, названное молодым Рейнором «благословенными руинами», появилось благодаря причудам генерала, который из любви к старине преобразовал заброшенную и непривлекательную часть усадьбы в нечто живописное, пусть и не самого высокого вкуса. Древние руины всегда были страстью генерала, но ничего подобного в Уимблдоне не существовало. Генерал построил руины для себя, смоделировав развалины старинного шотландского замка, разведя вокруг папоротники и вырастив виноградные лозы и плющ, опутавшие постройки зеленой сеткой. Кроме того, он организовал насесты для сов и летучих мышей, чтобы поддерживать иллюзию на должном уровне. Это была единственная слабость генерала, хотя многие посмеивались над ним и его дурацкой прихотью.
Клик слышал о «руинах» в усадьбе Вуферинг еще до того, как вошел в ворота. А теперь его желание врезать молодому Рейнору под зад стало еще сильнее — за то, что тот так бессердечно на публике издевался над слабостью собственного отца. Он видел, как старый генерал налился кровью от гнева, и взгляд его был переполнен отчаянием. И инспектор Клик нисколько не был удивлен, когда генерал, пробормотав какое-то оправдание, чтобы покинуть общество, уединился в своей комнате.
Тем временем план Клика сказаться больным сыграл как нельзя лучше и отчасти предоставил результаты, так необходимые сыщику. А все дело в женской природе, исполненной сочувствия, — леди Кэтрин порхала вокруг него, делая все, что в ее силах, чтобы ослабить страдания того, кто, как она подозревала, был небезразличен ее близкой подруге; и получилось так, что все присутствующие на веранде собрались вокруг инспектора, в том числе и Джеффри. Клику ничего не стоило проследить за отношениями леди Кэтрин и молодого Клаверинга.
И надо отметить, чем больше инспектор наблюдал за сыном Филиппа Клаверинга, тем больше нравился ему этот молодой человек. И хотя тот говорил мало, взгляды обожания, бросаемые на него леди Кэтрин, говорили больше слов, а его ответные взгляды не оставляли сомнений в том, что чувства девушки взаимны. Джеффри даже не пытался перекинуться словом наедине со своей дамой сердца, когда госпожа Рейнор и Алиса Лорн на минутку отошли от инспектора Клика. Тем не менее Клаверинг явно был чем-то обеспокоен и не скрывал этого. Однако он поинтересовался, как самочувствие лорда Улмера, и леди Кэтрин с улыбкой ответила ему, что с ее отцом все в порядке.
— Джеф, дорогой, ему лучше с каждым часом. Утром он выглядел совершенно великолепно, и я обещала заглянуть к нему в полдень, поцеловать его. Только подумайте, он говорит, что вскоре все вернется на круги своя и станет так, как было до появления этого графа де Лувизана, так что теперь нет никакого препятствия, которое может разлучить нас.
— Действительно? Потрясающе! — воскликнул молодой Клаверинг. Он даже попытался улыбнуться, но улыбка его походила скорее на отвратительную гримасу. Это было столь заметно, что даже на лице леди Кэтрин отразились озабоченность и беспокойство.
— Вы не выглядите таким уж довольным, — заметила она с болью в голосе, бросив на своего бывшего жениха укоризненный взгляд. — Разве вы не рады, Джеф? И… почему вы так долго не приезжали?
— Не говорите глупости, Кэтрин. Я не мог приехать… потому что не мог, вот и всё.
— Очень точное объяснение, должна я вам сказать. Что с вами, Джеф? Вы сегодня словно не в своей тарелке… ведь так, Алиса?
