Агата Кристи - Два романа об отравителях

— А кого же вы подозревали?

Валери передернула плечом:

— Не знаю. Уборщиц, наверное.

— А кто изрезал рюкзак?

— Рюкзак? Ах да, совсем забыла. Это уж совсем какая — то дурь.

— Вы ведь давно здесь живете, мисс Хобхауз?

— Да. Я, пожалуй, самый старый квартирант. Я прожила тут два с половиной года.

— Значит, вы лучше других знаете ребят, живущих здесь?

— Ну, наверное.

— У вас есть какие — нибудь соображения по поводу смерти Селии Остин? Что могло послужить мотивом преступления?

Валери отрицательно покачала головой. Лицо ее посерьезнело.

— Понятия не имею, — сказала она. — Это просто кошмар. Я не представляю, кто мог хотеть смерти Селии. Она была милой, безобидной девочкой, мы как раз накануне узнали о ее помолвке и…

— Ну — ну, продолжайте. Что «и»? — допытывался инспектор.

— Я не знаю, но может, причина в этом, — с расстановкой сказала Валери. — В том, что она собиралась замуж. Ее ждала счастливая жизнь… Но тогда среди нас… сумасшедший?

Она поежилась. Шарп пристально посмотрел на нее.

— Да, — сказал он, — это не исключено. А кто, на ваш взгляд, — продолжал он, — мог испортить записи Элизабет Джонстон?

— Не знаю. Это тоже страшная подлость. Но я ни секунды не сомневалась, что Селия тут ни при чем.

— Вы никого не подозреваете?

— Да нет… Особо никого…

— И все же?

— Неужели вам интересны мои досужие домыслы, инспектор?

— Мне все интересно. И не беспокойтесь, это останется между нами.

— Ну, если вы настаиваете… Я, конечно, могу ошибаться, но мне кажется, это дело рук Патрисии Лейн.

— Неужели? Вот так новость! Никогда бы не подумал! Она мне показалась такой уравновешенной, милой девушкой…

— Я ничего не утверждаю. Но мне кажется, она на это способна.

— Почему?

— Патрисия недолюбливает Черную Бесс. Та частенько ставит на место ее обожаемого Нигеля, когда тот зарывается. Он, знаете ли, часто с умным видом болтает глупости.

— Но почему она, а не сам Нигель?

— Нигель не стал бы связываться, и потом, он никогда бы не взял свои чернила. Он не так глуп. А вот Патрисия могла сглупить, совершенно не подумав, что она компрометирует своего драгоценного Нигеля.

— Но с другой стороны, кто — то мог из чувства мести попытаться скомпрометировать Нигеля Чэпмена.

— Возможно, и так.

— У него есть недоброжелатели?

— О да. И прежде всего Джин Томлинсон. С Леном Бейтсоном они тоже частенько цапаются.

— Каким образом, по вашему мнению, Селии Остин могли подсыпать морфий?

— Я долго ломала голову. Конечно, сначала я подумала, что его подсыпали в кофе, это как бы самоочевидно. Мы все толклись в гостиной, Селия поставила чашку на маленький столик, рядом с собой; она всегда ждала, пока кофе остынет, пила почти холодный. Наверное, человек с железными нервами мог улучить момент и бросить таблетку, но это страшно рискованно. Его могли уличить.

— Морфий был не в таблетках, — сказал инспектор Шарп.

— Да? А в чем? В порошке?

— В порошке.

Валери нахмурилась:

— Тогда это вообще маловероятно.

— А куда, кроме кофе, могли подсыпать яд?

— Иногда она перед сном пила горячее молоко. Но в тот вечер… по — моему, нет.

— Вы не расскажете поточнее, что произошло тогда в гостиной?

— Ну, мы сидели, разговаривали. Кто — то включил радио. Мальчики почти все ушли. Селия пошла спать очень рано, и Джин Томлинсон тоже. А мы с Салли засиделись допоздна. Я писала письма, а Салли что — то зубрила. По — моему, я отправилась спать позже всех.

— Вечер был самый обычный, да?

— Ничего особенного, инспектор.

— Благодарю вас, мисс Хобхауз. Вы не пригласите сюда мисс Лейн?

Патрисия Лейн волновалась, но не слишком. Ничего принципиально нового она не сообщила. На вопрос Шарпа о конспектах Элизабет Джонстон Патрисия ответила, что вина, несомненно, лежит на Селии.

— Однако она горячо это отрицала, мисс Лейн.

— Ну конечно, отрицала, — сказала Патрисия. — Наверняка ей было стыдно. Но вкупе со всем остальным это представляет стройную картину, не так ли?

— Знаете, у меня вообще пока не создается впечатления стройной картины, мисс Лейн.

— Я надеюсь, — покраснев, произнесла Патрисия, — что вы не подозреваете Нигеля. Конечно, чернила были его, но это полнейший абсурд, Нигель никогда не стал бы брать свои чернила. Он не так глуп. И вообще он не виноват.

— Но у него же бывали конфликты с мисс Джонстон?

— О, Элизабет бывала порой просто несносной, но он не обижался. — Патрисия Лейн подалась вперед и горячо произнесла: — Я хочу вам кое — что объяснить про Нигеля Чэпмена. Понимаете, он сам — свой злейший враг. Он производит впечатление тяжелого человека и многих настраивает против себя. Он груб, язвителен, любит насмешничать, а людей это задевает, и они начинают к нему плохо относиться. Но на самом деле он другой. Он застенчивый, несчастный. Он очень хочет, чтобы его любили, но из чувства противоречия сам себе вредит и делает все наперекосяк.

— Да, — сказал инспектор Шарп, — бедняга.

— Но такие люди ничего не могут с собой поделать. Сказывается их тяжелое детство. Нигелю очень несладко жилось в доме. Отец у него — человек грубый, суровый, он никогда не понимал Нигеля. И ужасно обращался с его матерью. После ее смерти они крупно поссорились: Нигель ушел из дому, и отец заявил, что не даст ему больше ни пенса, пускай сам перебивается как может. Нигель сказал, что ему от отца ничего не нужно и он не примет его помощи, даже если отец сам будет предлагать. Мать завещала ему небольшую сумму денег, и после ее смерти он не писал отцу и не пытался с ним увидеться. Конечно, мне очень грустно, что у них так получилось, но вообще — то его отец — неприятный человек. Не сомневаюсь, что Нигель из — за него стал таким озлобленным и неуживчивым. После смерти матери о нем никто не заботился. А у него довольно хрупкое здоровье, хотя интеллекту его можно позавидовать. Он обделен судьбой и просто не может проявить свои лучшие качества.

Патрисия Лейн закончила свой долгий страстный монолог. Щеки ее пылали, дыхание прерывалось. Инспектор Шарп задумчиво смотрел на нее. Ему не раз приходилось сталкиваться с такими девушками. «Она влюблена в парня, — подумал он. — А тот на нее плюет, но, видно, не против, когда с ним нянчатся. Папаша, конечно, не сахар, но мать тоже хороша, испортила сына безмерной любовью и еще больше усугубила конфликт с отцом. Все это старая песня… А вдруг Нигелю Чэпмену нравилась Селия Остин? Вряд ли, конечно… Но вдруг? Патрисия Лейн, вероятно, очень бы страдала, — сказал себе инспектор. — Но неужели настолько, чтобы так жестоко отомстить? Чтобы убить Селию? Наверняка нет… тем более что после помолвки Селии с Колином Макнабом этот мотив явно отпадал». Он отпустил Патрисию Лейн и вызвал Джин Томлинсон.

Глава 10

Мисс Томлинсон оказалась строгой молодой женщиной двадцати семи лет, блондинкой, с правильными чертами лица и поджатыми тонкими губами. Она села и натянуто сказала:

— Я вас слушаю, инспектор. Что я могу для вас сделать?

— Что вы можете сообщить о трагедии, разыгравшейся в пансионате?

— Это ужасно. Просто ужасно, — сказала Джин. — Сама по себе мысль о самоубийстве Селии была страшной, а теперь, когда подозревают, что произошло убийство… — Она умолкла и грустно покачала головой.

— Мы абсолютно уверены, что ее отравили, — сказал Шарп. — Как вы думаете, где мог убийца взять яд?

— Наверное, в больнице Святой Екатерины, где она работала. Но тогда это больше похоже на самоубийство.

— Убийца на это и рассчитывал, — сказал инспектор.

— Но кто, кроме Селии, мог взять яд?

— Очень многие, — сказал инспектор. — Надо было лишь задаться целью. Даже вы, мисс Томлинсон, могли заполучить его, если бы захотели.

— Как вы смеете, инспектор! — Джин задохнулась от возмущения.

— Но ведь вы частенько захаживали в аптеку, мисс Томлинсон?

— Я ходила повидаться с Милред Кейри. Но у меня и в мыслях не было воровать яды!

— Но если бы вы захотели, вы могли бы?

— Я не могла бы сделать ничего подобного!

— Не надо, не горячитесь, мисс Томлинсон. Допустим, что ваша подруга расфасовывает лекарства для больных, а другая девушка стоит у окошечка и занимается клиентами. Ведь в аптеке нередко бывает только два фармацевта. И значит, вы можете незаметно проскользнуть за шкаф, который перегораживает комнату, взять тихонько флакончик, положить его в карман, и аптекарям даже в голову не придет вас подозревать.

— Мне очень обидно слышать ваши слова, инспектор Шарп. Это… это грязное обвинение!

— Но я вас не обвиняю, мисс Томлинсон. Ничуть не обвиняю. Вы меня неправильно поняли. Просто вы сказали, что это невозможно сделать, а я вам доказал обратное. Я вовсе не утверждаю, что так было в действительности. Сами посудите, — добавил он, — какие у меня на то основания?