Пьер Гамарра - Убийце — Гонкуровская премия

Учитель остановился у стойки. Казалось, он прислушивался к тому, что происходило в задней комнате, где обедали хозяева. Затем он снова принялся шагать.

— Боковые стены украшены скульптурами. К великому сожалению, они сохранились плохо. Слева — демоны пытают Скупость и Прелюбодеяние. Наверху — пиршество богача, смерть Лазаря и рай, в котором Авраам держит на коленях душу бедняка.

Справа — Благовещение, Явление волхвов, Сретение… Да, мосье, это чудо, настоящее чудо… Вы видели его раньше?

Учитель так внезапно повернулся к Жозэ, что тот растерялся.

— Увы, нет.

Только тут он разглядел лицо Рессека. Черты его были неправильны, у рта — горькие морщины. Глаза глубоко запали, лоб был высокий и широкий, кожа бледная, землистая, как у всех, кто много читает и поздно ложится. В бездонных чёрных глазах таилось что-то безумное.

— Очень немногие понимают истинную ценность этого сокровища, — добавил учитель своим низким голосом.

Что-то подсказывало Жозэ: Вот тебе прекрасная возможность расспросить о твоём букинисте. Ведь ты приехал сюда за этим, а вовсе не за тем, чтобы слушать рассуждения о старине.

— Вы думаете, немногие? Но ведь в провинции немало образованных людей. Я считаю, что, например, несчастный старик, которого вчера убили, был в некотором роде учёным…

— Истинно образованные люди — редкость, — отрезал учитель и зашагал к двери. Нет, я должен во что бы то ни стало его расспросить, — решил Жозэ.

— Вы знали этого букиниста?

Преподаватель повернулся и подошёл к столику журналиста.

— Я его знал, как и все в городе. По правде говоря, он не был образованным человеком, как это думаете вы. Он просто был отравлен чтением, читал все, что попадало под руку. Плохой самоучка.

— Почему же?

Учитель сделал паузу и поднёс руку к своему галстуку — нервный жест, который он то и дело повторял.

— Да взять хотя бы наш монастырь. Старик Гюстав, букинист, утверждал, будто капители относятся всего к тысяча двухсотому году, однако легче лёгкого доказать, что творение Анскитиля дошло до нас совершенно неповреждённым. Я никак не мог ему это втолковать… Да уж что там…

Учитель развёл руками и с глухим вздохом тут же опустил их.

— Вы часто с ним разговаривали?

— Нет, редко. В лавчонке стоял такой запах! И вообще он жил в грязи. За последние полгода я не виделся с ним ни разу, а теперь вот узнал… Но это вам не интересно… До свидания, мосье. Если у вас будет время, не забудьте осмотреть монастырь. Это уникальный памятник, настоящее сокровище, повторяю вам.

Преподаватель отошёл от столика. Он шёл подпрыгивая, как-то рывками, и в такт шагам у него дёргались руки, а длинные седые кудри рассыпались по воротнику.

Он ушёл. Немного погодя Жино привёл в зал старика, который пилил во дворе дрова.

— Несчастный человек, — объяснил итальянец. — Он живёт в халупе по ту сторону железной дороги, на холме, он немой. Кажется, от рождения.

Жозэ нахмурил брови.

— Немой?

— Да. От рождения. Он немой от рождения.

Глава 7.

ПРИЗРАК ДЕРЖИТ ЯЗЫК ЗА ЗУБАМИ

Когда на нашей планете человеку есть что сказать, трудность заключается не в том, чтобы заставить его сказать, а в том, чтобы помешать ему высказывать свои мысли слишком часто.

Дождь прекратился. Над Тарном поднялся туман. Он налетел на городок, окутал все улицы, все дома.

Как обычно, часам к пяти вечера, когда почти стемнело, затихли грузовики, начали закрываться ставни, вспыхнули уличные фонари, усеяв ночь расплывчатыми звёздочками.

Разошлись по домам щебечущие школьники.

В кафе наступило непродолжительное оживление: рабочие по дороге домой забегали выпить рюмку белого вина.

В бакалейных лавках хозяйки спешили закупить продукты на следующий день.

Прошло несколько часов. Туман сгустился ещё больше. Женщины хлопотали в кухне, накрывали на стол. За закрытыми дверями, в тёплых квартирах, семьи, собравшись вместе, беседовали. Возможно, они говорили о преступлении, которое вызвало в городе такую суматоху и столько шума. Умер букинист Гюстав Мюэ, который никого раньше не интересовал, а теперь весь город толкует о нем, о его сером доме, о его кухне, где пахнет сыростью, об улице Кабретт, о стоящих на ней хибарках с облупившимися фасадами, с трухлявыми дверями и оконными рамами.

Это убийство привлекло всеобщее внимание. Им заполнены были прибывшие вечерним поездом газеты. О нем говорили в Париже, о нем говорили в Тулузе. Полиция сбилась с ног. Жены жандармов стали нарасхват во всех лавках. Но, к сожалению, пока высказывались одни лишь предположения.

Жозэ снова позвонил в Париж, поговорил с д'Аржаном. Ничего нового. Много шуток, много гипотез, ничего точного. В парижских литературных кругах все ошеломлены.

Даже самые серьёзные литературные журналы собираются послать в Муассак своих корреспондентов. С тревогой говорят, что затронут престиж всей французской литературы. Д'Аржан напомнил Жозэ слова Гастона Симони: Мы присудили премию преступнику! Это символично.

За ужином учитель не появился. Жино сказал репортёру, что Рессек иногда ест только один раз в день. И не из соображений экономии, а чтобы не терять времени.

Часов в пять он съедал бутерброд и, заперевшись в комнате, углублялся в огромные книги по археологии. Он готовил монографию о монастыре. Жино видел в комнате преподавателя толстые тетради, исписанные мелким почерком. Такого ещё никто не написал, — утверждал Рессек.

Жозэ поднялся к себе в номер.

С нижнего этажа, из зала, до него доносился гул голосов.

Игроки в карты, в домино — обычные вечерние посетители. Жозэ довольно долго проторчал с ними в надежде что-нибудь узнать. Но все без толку. Люди лишь повторяли написанное в газетах. По правде говоря, они букиниста не знали и не слышали о нем до самой его трагической гибели. Кто бывал в захламлённой лавке на улице Кабретт? Очень немногие. Безденежные школьники, мечтавшие раздобыть у букиниста по дешёвке недостающий том Трех мушкетёров или откопать какой-нибудь приключенческий роман. Редкие туристы, привлечённые в Муассак меланхоличным очарованием старинного монастыря да соседними с ним древними домишками. И ещё учитель Рессек… Да, он время от времени навещал старика Мюэ. Наверное, рылся среди потрёпанных книг в надежде обнаружить среди всякой макулатуры какую-нибудь редкость.

Рессек много беседовал со старым букинистом. Они спорили о капителях монастыря — к какому веку они относятся: к одиннадцатому или двенадцатому? По мнению Гюстава Мюэ, они были воздвигнуты в двенадцатом веке, никак не раньше. Рессек был убеждён, что капители старше и творение аббата Анскитиля хорошо сохранилось до наших дней.

Очень серьёзный, важный вопрос.

О чем сейчас думал учитель, склонившись над своей рукописью и над археологическими трудами? Одним клеветником стало меньше. Отныне букинист лишён возможности отстаивать свою версию о двенадцатом веке.

Жозэ пожал плечами. Преступление из-за какой-то капители!

Конечно, бывает всякое, не исключено и это. Человек, одержимый страстью к науке, может убить. Случались и более поразительные вещи.

Ну, а как же все остальное? Роман? Гонкуровская премия? Злосчастное Молчание Гарпократа?

Жозэ прислушался.

Гул голосов внизу постепенно стихал. Посетители кафе, и те, что приходили выпить, и те, что поиграть в карты, расходились, растворяясь в холодном тумане. В такую погоду люди не засиживаются в кафе. Да и вообще в маленьких городках любят в десять часов запереться в своей квартире на хороший замок и лечь в постель. Жино, его фамилия была Роберти, наверное, протирал мраморные столики и наспех подметал пол. Основательную уборку он делал по утрам. А его жена подсчитывала доходы.

Скоро они поднимутся к себе в спальню.

Из-за стены доносились едва слышные звуки: поскрипывание стула, глухие шорохи.

Вот, кажется, взяли книгу и положили её на стопку других.

Жозэ достал авторучку, записную книжку и, следуя своему излюбленному методу, записал: Бари родился в Муассаке. (Совпадение?) Убийца интересуется мной.

Убийца интересуется Пари-Нувель.

Убийца интересуется поэзией.

Интересуется ли он архитектурой?

Богат ли был старик Мюэ? Жозэ, отложив ручку, перечитывал написанное, когда на лестнице раздались торопливые шаги. В номер постучали, и Жозэ открыл дверь. Перед ним стоял Жино.

— Там пришёл жандарм. Он просит извинить его за беспокойство, но говорит, что ему необходимо срочно повидаться с вами, так как у него к вам серьёзное поручение.

— Ладно, сейчас спущусь, — ответил Жозэ, возвращаясь в комнату за плащом, — кстати, я все равно собирался выйти.

Жандарм пришёл по поручению следователя, который дожидается Жозэ в полицейском участке. Он должен сообщить Жозэ что-то очень важное. Черт побери, неужели есть какие-то новости, — подумал Жозэ и ускорил шаг вслед за жандармом.