Найо Марш - Убийство в частной клинике. Смерть в овечьей шерсти (сборник)
– Я сам сделал укол, – бесстрастно подтвердил хирург.
– Сами? Боюсь, что ничего не знаю о свойствах данного наркотика. Его всегда применяют при перитоните?
– Он не имеет к перитониту никакого отношения. Я всегда колю гиосцин перед операциями. Благодаря гиосцину появляется возможность уменьшить дозу анестезирующего средства, и после наркоза пациент чувствует себя комфортнее.
– Сейчас им пользуются чаще, чем, скажем, двадцать лет назад?
– Да.
– Будьте любезны, объясните, на какой стадии подготовки производят инъекцию? По-моему, во время дознания этот вопрос не поднимался.
– Укол делают непосредственно перед операцией в наркозной палате, после того как больной засыпает. При этом используется шприц для подкожных инъекций.
– Его готовит дежурная хирургическая сестра?
– Но не в этом случае. Мне казалось, я ясно объяснил, что инъекцию готовил сам.
– Ах да, я не сообразил! – воскликнул Аллейн. – Теперь мне все понятно. Что именно вы проделали? Опустили иглу в синюю бутылочку и вобрали содержимое в шприц?
– Не совсем так. – Филиппс в первый раз за время разговора улыбнулся и достал портсигар. – Давайте присядем. Не хотите сигарету?
– Если не возражаете, закурю свои. Напрасное дело тратить на меня хорошие сигареты.
Они опустились на неудобные стулья под правым локтем мраморной женщины.
– Что касается самого раствора, – продолжил хирург, – я пользуюсь таблетками, содержащими сотую грана гиосцина, которые развожу в двадцати пяти минимах дистиллированной воды. В операционной имеется готовый раствор, но я им не пользуюсь.
– Потому что он менее надежен или по какой-либо другой причине?
– Он вполне надежен, в этом никто не сомневается. Но гиосцин – такое средство, с которым следует обращаться с осторожностью. Если я готовлю раствор сам, то не сомневаюсь в дозе. Теперь во многих операционных пользуются гиосцином в ампулах. Я подумываю, может, и здесь воспользоваться в будущем этим примером.
– В этом отношении все, что вы проделали, было привычной практикой?
– Да.
– Вы были одни, когда готовили шприц к инъекции?
– Возможно, в операционной находилась медсестра. Не помню. – Филиппс помолчал и добавил: – Когда я заканчивал, вошел Томс.
– А вышел он вместе с вами?
– Не помню. Скорее вернулся в предоперационную через несколько секунд после моего ухода. Я оставил его в операционной, а сам направился в наркозную палату и сделал укол.
– У вас нет сомнений по поводу дозы?
– Я прекрасно понимаю, о чем вы думаете, инспектор Аллейн. Это вполне обоснованное подозрение. Но я абсолютно уверен, что растворил единственную таблетку. Вобрал в шприц дистиллированную воду, вылил в мерный стакан, вытряхнул на ладонь таблетку, убедился, что она одна, и бросил в стакан.
Филиппс подался вперед, пристально посмотрел полицейскому в лицо и сунул руки в карманы.
– Я готов в этом поклясться.
– Ясно, сэр, – кивнул Аллейн. – Хотя я и должен принимать в расчет возможность ошибки, мне понятно, что даже если вы растворили не одну, а две таблетки, это составило бы одну пятидесятую грана. Не исключено, что всего содержимого пробирки не хватило бы на четверть грана, которые, по оценке экспертов, содержались в органах сэра Дерека.
Джон Филиппс заколебался.
– Таблетки расфасовывают в пробирки по двадцать штук, так что вся пробирка составляет пятую часть грана гиосцина. – Он достал из кармана коробочку и подал Аллейну. – В ней та пробирка. С тех пор я использовал всего одну таблетку.
Аллейн открыл коробку и вынул пробирку, целиком заклеенную бумажным ярлыком. Вынул крохотную пробку и заглянул внутрь.
– Можно? – спросил он и вытряхнул содержимое на ладонь. Там оказалось восемнадцать таблеток. – Все сходится, – подтвердил он. – Не возражаете, я заберу это для анализа? Всего лишь общепринятый порядок, как пишут в детективных романах.
– Забирайте.
Аллейн достал из кармана конверт, ссыпал таблетки в пробирку, положил пробирку в конверт, а конверт – в карман.
– Спасибо. Вы очень любезны. Не представляете, как мы в Скотленд-Ярде боимся экспертов.
– Правда?
– Да. Понимаю, насколько огорчительна для вас эта история.
– Очень.
– Ведь сэр Дерек был вашим другом?
– Я знал его лично.
– В последнее время вы часто встречались?
Филиппс помедлил с ответом, затем, глядя прямо перед собой, спросил:
– Что вы подразумевали, когда сказали «в последнее время»?
– Ну, недели две или около того.
– Я заглядывал к нему домой в пятницу вечером перед операцией.
– Профессиональный визит врача?
– Нет.
– Вам не показалось, что у него развивается серьезное заболевание?
– Нет.
– Он не упоминал, что употребляет продающиеся без рецепта лекарства?
– Нет, – резко ответил хирург. – Почему вы спросили о лекарствах?
– Так, просто возник вопрос.
– Если что-то известно о том, что он употреблял лекарства, эту тему надо хорошенько проработать.
– Я того же мнения, – бросил Аллейн.
– Если у него идиосинкразия на гиосцин, – продолжил Филиппс, – и он его принимал…
– Вот именно.
Мужчины словно поменялись местами. Теперь хирург предлагал свои версии, а полицейский уходил от обсуждения.
– Есть свидетельства, что О’Каллаган принимал не прописанные врачом лекарства?
– Не исключено.
– Идиот! – вырвалось у хирурга.
– Странно, что он не сказал вам в пятницу, что заболел.
– Он… мы обсуждали иной вопрос.
– Не могли бы вы сообщить, какой именно?
– Сугубо личный.
– Сэр Джон, – мягко произнес Аллейн, – мне, видимо, с самого начала следовало сказать, что я читал ваше письмо сэру Дереку.
Голова хирурга дернулась, словно перед ним внезапно возникло опасное препятствие. Он с полминуты молчал, а затем очень тихо проговорил:
– Вам нравится читать чужую личную корреспонденцию?
– Полагаю, не больше, чем вам смотреть в чей-то вскрытый перитонитный живот, – парировал старший инспектор. – Это чисто профессиональный интерес.
– Вы разговаривали с дворецким?
– Хотите дать мне свое объяснение происшедшего?
– Нет.
– Говоря неофициально – именно так мне было бы приятнее с вами общаться, – я вам сочувствую.
Врач поднял голову.
– А знаете, я вам верю. Хотите спросить что-нибудь еще?
– Нет. Я и так вас сильно задержал. Не вызовет ли больших неудобств, если я переговорю с присутствовавшими на операции медсестрами?
– Вряд ли они сообщат вам что-либо еще.
– Тем не менее я должен с ними повидаться, пока они не заняты на операциях.
– Операционная сейчас свободна. Старшая сестра и ассистирующая ей сестра Бэнкс должны находиться где-то поблизости.
– Замечательно. А другие сестры? Та сиделка, что была прикреплена к сэру Дереку, и еще одна – кажется, по фамилии Харден?
– Выясню. Не возражаете, если придется подо-ждать?
– Нисколько. – Аллейн невольно бросил взгляд на мраморную женщину. – Я хотел бы поговорить с ними по очереди. Так все мы будем испытывать меньше неловкости.
– Вы не производите впечатления стеснительного человека, – усмехнулся Филиппс. – Хотя не сомневаюсь: вам удобнее вынюхивать втихую. Вы встретитесь с ними по очереди.
– Благодарю.
После ухода хирурга Аллейн дожидался всего несколько минут. Затем дверь снова отворилась и вошла старшая медсестра Мэриголд. Она держалась подчеркнуто вежливо, но не могла скрыть любопытства и возмущения.
– Здравствуйте, – приветствовал ее старший инспектор.
– Добрый день, – отозвалась Мэриголд.
– Присядьте, пожалуйста. Где вы предпочитаете: здесь или под статуей?
– Большое спасибо. – Платье зашуршало, когда она опускалась на стул, глаза холодно смотрели на полицейского.
– Сэр Джон, вероятно, сообщил вам о результатах вскрытия? – предположил Аллейн.
– Ужасно. Такая потеря для страны.
– Трудно представить. Один из сильных людей в правой партии. – В голосе старшего инспектора прозвучало лукавство.
– Именно так я всем и говорила, когда он умер.
– А теперь, старшая сестра, сжальтесь над несчастным несведущим полицейским – выведите из непроницаемого тумана, в котором он заблудился. Умер государственный муж, возможно, самый выдающийся деятель своего времени, и в его организме находят четверть грана гиосцина. Мне, профану, предстоит выяснить, как этот гиосцин попал в него. Посоветуйте, что, черт возьми, я должен делать?
Аллейн широко улыбнулся. Казалось, даже ее накрахмаленная сестринская косынка смягчилась.
– Не сомневаюсь, что это нелегкое задание, – проговорила она.
– Разумеется. Вы, очевидно, глубоко потрясены.
– Не скрою. Медицинских сестер принято считать привыкшими к прискорбным сторонам жизни и невероятно черствыми.
– Ни за что не поверю. Конечно, то, что открылось…
– Чудовищно! Не могу постичь – не в состоянии. Ничего подобного в моей практике не случалось. Смерть после операции в моей операционной! Никто бы не позаботился о нем лучше. Все шло абсолютно гладко.
